Ричард Фримен - Око Озириса

— Я очень благодарен вам за ваше указание, мисс Оман, — ответил я. — Я заеду не с визитом, мне просто хочется поболтать с ним.

— Ему это будет очень приятно. У вас есть свои прекрасные качества, хотя пунктуальность не принадлежит к их числу. — И отпустив мне эту шпильку, мисс Оман заторопилась домой.

В половине девятого я подымался по большой темной лестнице его дома, предшествуемый мисс Оман, которая указывала мне дорогу. М-р Беллингэм, только что закончивший свой обед, сидел сгорбившись в кресле, устремив мрачный взор на пустой камин. Лицо его просветлело, когда я вошел, но было все же заметно, что он находился в очень подавленном состоянии.

— Очень, очень рад вас видеть, — сказал он, — хотя я боюсь, что причинил вам беспокойство, нарушив ваш вечерний отдых.

— Помилуйте, какое же беспокойство! Я узнал, что вы сегодня в полном одиночестве, и зашел немного поболтать с вами.

— Вы очень любезны, — сказал он. — Боюсь только, что окажусь плохим собеседником. Человек, всецело занятый своими, да вдобавок еще в высокой степени неприятными делами, бывает мало интересным собеседником.

— Может быть, я мешаю вам, вам хочется остаться одному? Скажите мне прямо, — внезапно спохватился я, испугавшись, что, может быть, я явился не вовремя.

— Вы-то мне нисколько не помешаете, — сказал он со смехом, — скорее я вам помешаю. В самом деле, если бы я не боялся наскучить вам до смерти, я попросил бы у вас разрешения переговорить с вами о моих затруднениях.

— Оставьте эти сомнения. Воспользоваться опытом другого человека, не подвергаясь связанным с этим опытом неприятностям, вещь заманчивая. Вы знаете: «хочешь изучить человека, изучай людей»! Для нас, врачей, это особенно верно.

М-р Беллингэм мрачно усмехнулся.

— Мне кажется, для вас я представляю нечто вроде микроба, — сказал он. — И пожалуй, если вы пожелаете посмотреть на меня в свой микроскоп, я заберусь под стекло, чтобы быть объектом ваших наблюдений. Только имейте в виду, не мои поступки дадут вам материал для ваших психологических изысканий. Моя роль — чисто пассивная. Здесь в роли Deus ex machina выступает мой несчастный брат. Боюсь, что это он из своей неведомой нам могилы руководит всеми нитями этой адской кукольной комедии.

Он замолк и некоторое время задумчиво смотрел в камин, как будто совсем позабыв о моем присутствии. Наконец, он взглянул на меня и продолжал:

— Это любопытная история, доктор, прелюбопытная. Середину ее вы уже знаете. А теперь я расскажу вам все с самого начала, и тогда вы будете знать столько же, сколько знаю я сам. Что же касается конца, то его никто не знает. Без сомнения, он написан в книге судеб, но эта страница еще не перевернута.

— Начало всем бедствиям положила смерть моего отца. Он был сельский священник с очень скромными средствами, вдовец с двумя детьми: это были брат мой Джон и я. Ему как-то удалось поместить нас обоих в Оксфорд. По окончании университета Джон поступил на службу в министерство иностранных дел, а я должен был стать священником. Но я скоро понял, что мои религиозные убеждения настолько изменились, что для меня стало невозможным принять духовный сан. Приблизительно к этому времени мой отец получил довольно большое наследство. Он намеревался поровну разделить все свое состояние между братом и мною, и поэтому я мог считать себя свободным от избрания какой-либо профессии, обеспечивающей меня. В то время у меня уже развивалась страсть к археологии, и я решил посвятить себя своим любимым занятиям. В этом, кстати сказать, я следовал семейной традиции. Отец мой с увлечением изучал историю Древнего Востока, а Джон, как вам известно, был страстным египтологом.

Спустя некоторое время отец мой внезапно скончался, не оставив завещания. Он давно собирался написать его, но все откладывал. А между тем состояние его заключалось, главным образом, в недвижимости, и потому брат мой унаследовал его почти целиком. Однако, из уважения к известной ему воле отца, он назначил мне ежегодную пенсию в 500 фунтов стерлингов, что составляло приблизительно четверть его годового дохода. Я настаивал, чтобы он сразу отчислил мне известную сумму, но он отказался. Вместо того он отдал распоряжение своему поверенному выплачивать мне эту пенсию по кварталам до своей смерти. Он дал мне понять, что после его смерти имение перейдет ко мне, если же я умру раньше, то к моей дочери Руфи. Потом, как вам известно, он внезапно исчез. Все обстоятельства заставляли предполагать, что он умер, и потому его поверенный, некий м-р Джеллико, счел для себя невозможным далее выплачивать мне пенсию. Но, с другой стороны, не было никаких положительных данных, подтверждающих смерть моего брата, и, стало быть, нельзя было привести в исполнение завещание.

— Вы сказали, что все обстоятельства говорят за то, что вашего брата нет в живых. Какие же это обстоятельства?

— Главным образом, то, что он исчез внезапно и бесследно. Его багаж, как вам, может быть, известно, был найден нетронутым на вокзале. Кроме того, есть и еще одно обстоятельство: брат мой получал пенсию из министерства иностранных дел, за которой должен был являться лично, а когда он бывал за границей, он должен был представлять удостоверение в том, что он жив. В этом отношении он был чрезвычайно аккуратен. И действительно, насколько мне известно, он или лично являлся, или препровождал необходимые документы своему поверенному, м-ру Джеллико. Но с момента своего таинственного исчезновения он по сей день не подавал никаких признаков жизни.

— Да, вы в очень щекотливом положении, — сказал я, — но мне кажется, что добиться в суде признания факта смерти и привести в исполнение завещание было бы не трудно.

Лицо м-ра Беллингэма как-то перекосилось.

— Я полагаю, что вы правы, — сказал он. — Видите ли, м-р Джеллико, обождав некоторое время, не появится ли мой брат, предпринял весьма необычный, но мне кажется, при таких странных обстоятельствах вполне правильный шаг. Он пригласил меня и других заинтересованных лиц к себе в контору, чтобы познакомить нас с содержанием завещания. Завещание оказалось весьма необыкновенным. Я был как громом поражен, услыхав его. И удивительнее всего, что брат мой очевидно считал все свои распоряжения благоразумными и простыми.

— Так обычно бывает, — заметил я.

— Может быть, — сказал м-р Беллингэм, — но бедняга Джон создал такую адскую путаницу из своего завещания, что сам поставил препятствия к выполнению его воли. Видите ли, мы происходим из старинной лондонской семьи. Дом на Куин Сквер, где брат имел свою квартиру и где хранил свою коллекцию, принадлежал нашему роду в течение многих поколений. Почти все Беллингэмы похоронены поблизости, на кладбище св. Георгия. Остальные же члены нашей семьи похоронены по соседству на других кладбищах. Брат мой — он, кстати сказать, был холостяком, — очень строго придерживался семейных традиций, и потому вполне естественно, что в завещании он оговорил, чтобы его похоронили на кладбище св. Георгия, вместе с его предками, или — по крайней мере, — на одном из кладбищ его родного прихода. Но вместо того, чтобы просто высказать это желание и поручить своим душеприказчикам исполнить его, он поставил его условием, от которого зависит все остальное.

— Что это значит? — спросил я.

— Это означает вот что, — сказал м-р Беллингэм. — Все свое состояние он завещал мне, а если я умру раньше, то моей дочери Руфи, но при одном условии, о котором я только что говорил, т. е. чтобы его похоронили в одном из указанных мест. Если же это условие не будет выполнено, то все его состояние должно перейти к нашему двоюродному брату Хёрсту.

— Но в таком случае, — сказал я, — раз вы не в состоянии найти тела вашего брата, то ни один из вас не может получить наследства.

— В этом я не очень уверен, — возразил он. — Если брат мой умер, то очевидно, что он не похоронен ни на кладбище св. Георгия, ни на других упомянутых им кладбищах. Это может быть легко доказано, благодаря метрическим книгам. Таким образом, в случае признания факта его смерти, почти все состояние перейдет к Хёрсту.

— А кто же душеприказчик? — спросил я.

— Вот в этом-то и вся история! — воскликнул м-р Беллингэм. — Душеприказчиков двое. Один из них Джеллико, а другой — главный наследник, т. е. Хёрст или я, в зависимости от обстоятельств. Но, видите ли, до тех пор, пока суд не решит, кто из нас является наследником, ни один из нас не может быть душеприказчиком.

— Но кто же тогда обратится в суд? Я думаю, что это — обязанность душеприказчиков.

— Вот именно это и является главным затруднением для Хёрста. Как раз в тот день, когда вы впервые ко мне зашли, мы обсуждали этот вопрос и обсуждали очень горячо, — добавил он с мрачной улыбкой — Видите ли, Джеллико, конечно, отказывается действовать один. Он говорит, что не может обойтись без помощи другого душеприказчика. Но в данный момент ни Хёрст, ни я — мы не имеем этих полномочий. Однако обстоятельства могут сделать вторым душеприказчиком каждого из нас.