Артур Конан-Дойль - Сильнее смерти
Но почему я продолжал метаться по безлюдному берегу, взбешенный, как волчица, у которой отняли ее детеныша? Может быть, потому, что я полюбил эту девушку-московитку? Нет, тысячу раз нет! Я не из тех людей, которые ради белого личика или голубых глаз готовы забыть всю свою прежнюю жизнь, изменить направление своих мыслей и отречься от многого. Мое сердце не было затронуто. Но моя гордость - о, как жестоко я был оскорблен! Подумать только, - ведь я не сумел оказать помощь этому слабому созданию, которое так умоляло меня о ней и так полагалось на меня! При этой мысли меня охватывала ярость и кровь бросалась в голову.
В эту ночь с моря подул сильный ветер. Волны в бешенстве бросались на берег, как бы стремясь разрушить его и унести с собой в море. Хаос и грохот гармонировали с моим возбужденным состоянием. Всю ночь я бродил взад и вперед по берегу, мокрый от брызг и дождя, следя глазами за белыми гребнями валов и прислушиваясь к завыванию шторма. В сердце у меня кипела злоба на русского моряка. "О, если бы только он вернулся! - восклицал я, сжимая кулаки. - Если бы только он вернулся!"
И он вернулся. Когда на востоке забрезжил серый рассвет и осветил огромную пустыню желтых бушующих волн, над которыми низко проносились мрачные облака, я вновь увидел его. В нескольких стах ярдов от меня лежал длинный черный предмет, подбрасываемый сердитыми валами. Это была моя лодка, изуродованная до неузнаваемости. Немного поодаль, на мелком месте, качалось что-то бесформенное, покрытое галькой и водорослями. Я сразу же понял, что это был мертвый русский, лежавший лицом вниз. Я бросился в воду и вытащил его на берег. И только перевернув его, я увидел, что русский моряк держал в объятиях девушку, словно защищая ее своим искалеченным телом от ярости шторма. Бурное море могло отнять у него жизнь, но всей его злобы не хватило, чтобы оторвать этого упрямого человека от любимой девушки. Судя по некоторым признакам, я понял, что в течение этой ужасной ночи даже легкомысленная женщина, наконец, поняла, что означает верное сердце и мощные руки, которые боролись за нее и так бережно охраняли ее. Иначе почему же она так нежно прижималась головкой к его широкой груди, а ее золотистые волосы переплелись с его черной бородой? И почему на его смуглом лице застыла такая ясная улыбка невыразимого счастья и ликования, что даже сама смерть не смогла стереть ее? Казалось, смерть была к нему более милостивой, чем жизнь.
Мы с Медж похоронили их на берегу пустынного Северного моря. Глубоко в желтом песке лежат они в общей могиле. В мире вокруг них будут происходить разные события. Империи будут создаваться и исчезать, будут возникать и заканчиваться великие войны, рушиться династии, но эти двое, равнодушные ко всему, вечно обнимая друг друга, будут лежать в своей одинокой могиле на берегу шумного океана. Порой мне кажется, что их души, подобно призрачным чайкам, носятся над бурными водами бухты. Над их могилой нет креста или другого какого-либо знака, но иногда старая Медж приносит сюда дикие цветы. И когда во время своих ежедневных прогулок я прохожу мимо могилы и вижу рассыпанные на песке свежие цветы, мне вспоминается странная пара, которая явилась сюда издалека и на короткое время нарушила скучное однообразие моей безрадостной жизни.
