Анна Малышева - Кто-то должен умереть
И что было примечательно – девушка, чью внешность все хорошо запомнили, еще раз явилась сюда в мае – уже после того, как Рудников уволился. Она выглядела растерянной, спрашивала о нем, но никто не смог ей помочь. С тех пор девушку не видели.
* * *Поскольку все, что удалось узнать о Рудникове, мало прояснило дело, занялись Юлией Чистяковой. И то, что выяснилось при этом, окончательно всех озадачило. В местном ЗАГСе, где были зарегистрированы все три ее брака, запросили паспортные данные первых двух мужей, послали запросы на их прежние, провинциальные адреса, в надежде с ними пообщаться и получить какие-то сведения о покойной. Надежд на это было немного, однако полученные факты придали делу совершенно неожиданный оборот.
Ее первый муж, родом из Рязани, пропал без вести восемь назад. На родину он не вернулся. То же самое пять лет назад случилось и со вторым супругом Чистяковой, уроженцем Новгородской области. Все, что было о них известно, – что после развода оба выписались из квартиры, куда их по очереди так доверчиво прописывала некрасивая московская жена. Чистяков-старший, к которому немедленно обратились за разъяснениями, ответил, что, конечно, все это знает и даже в свое время давал какие-то показания. Но сейчас ничем не может помочь. Он даже не вспомнил их имен.
* * *Девушка была одета в пеструю кофточку, джинсы с бахромой, от нее пахло остромодными духами. Ее темные волосы были острижены коротко и неровно – над этими «рваными» прядями не меньше часа трудился хороший парикмахер. Любой из работников автосервиса, где последнее время работал Рудников, узнал бы ее безоговорочно, даже несмотря на то, что теперь девушка перестала улыбаться. Перестала с того самого момента, как положила телефонную трубку. До этого улыбка всегда блуждала на ее лице, освещая и преображая его, делая миловидным, хотя красавицей девушку никак нельзя было назвать. Неправильные черты, чуть длинноватый нос… «Глаза и улыбка – вот что в тебе лучше всего,» – так всегда говорил ей Николай.
– Как же так? – спросила Настя неизвестно у кого, поскольку в квартире находилась она одна.
Звонок дался ей с большим трудом. Она знала этот номер давно, но никогда его не набирала. Да и узнала случайно – как-то муж (так Настя его называла, несмотря на то что знала: он женат) при ней позвонил родственникам во Владивосток. Настя из обыкновенного любопытства спросила – куда он звонит, Николай ответил… Но неохотно, очень неохотно. А потом, будто в сердцах, нацарапал цифры на клочке бумаги, чем очень обидел Настю. Она пыталась объяснить, что это не ревность, она вовсе не пытается его контролировать, что номер его матери ей не нужен, она ему верит… Клочок бумаги долго валялся на холодильнике, пока Настя, прибираясь, не обнаружила его и не переписала номер в свою записную книжку. На всякий случай.
* * *То было уличное знакомство – банальное и довольно нелепое. Прошлой осенью, по дороге с работы, Настя покупала с лотка апельсины. У нее была старая и, возможно, досадная привычка – осматривать каждый фрукт со всех сторон. Был час пик – сзади нарастала очередь. Кто-то начинал возмущаться, но девушка, уже ненавидя саму себя, все равно перебирала фрукты, отыскивая изъяны…
– Да быстрее уже!
– Сколько можно!
– Ну, девушка! Они же все одинаковые!
Последний голос был мужской и прозвучал прямо у нее за спиной. Настя бросила через плечо что-то неразборчивое, торопливо уплатила деньги и пошла дальше.
– Девушка?
Голос был тот же самый. Настя развернулась и увидела светловолосого коренастого мужчину с небольшой бородкой. Он протягивал ей какой-то пакетик, и в первый момент она подумала, что забыла покупку на прилавке – такое случалось. Но тут же рассмотрела в пакете то, чего и не думала покупать, – ананас. Серо-зеленые листья уже успели продрать тонкий полосатый целлофан.
– Это что? – спросила она – то ли недоуменно, то ли гневно.
– Это вам.
Настя хотела было ответить, что никаких подарков от незнакомых любдей не берет, что и сама могла бы купить ананас, она не нищая и вообще – не любит ананасы! Последнее было бы ложью. Но вместо этой достойной речи она выдавила из себя только изумленное «спасибо».
– Возьмите, – мужчина почти насильно вручил ей подарок. Она взяла.
– Зачем же вы?.. – спросила Настя спустя минуту. Все это время он шел рядом с ней, изредка касаясь локтем ее руки.
– Захотелось сделать вам приятное, ну а раз цветов там не было, то я и купил, что подвернулось.
– Не понимаю, – тихо ответила она, хотя, конечно же, все понимала.
* * *Опыт общения с мужчинами у Насти был куда больший, чем можно было предположить, судя по ее возрасту. В свои двадцать три года она уже почти не могла припомнить, сколько раз встречала «большую любовь». Иронии в этих словах не было – Настя в самом деле каждый раз влюблялась, и влюблялась до того искренне, горячо, что немедленно извещала об этом всех подруг, объявляла родителям, что теперь-то уж – это ОН САМЫЙ! Подруги ругали ее за неразборчивость, родители намекали, что она ведет себя неблагоразумно… Но только намекали. В ее семье вообще царил хаос, и никто никому нотаций не читал. Мать больше всего интересовалась дачей, отец – своим хобби, составлением кроссвордов. Однажды, отослав кроссворд на телевидение, он даже принял участие в передаче. Правда, ничего не выиграл, но его выступление было записано матерью на видеокассету, и он иногда с удовольствием ее просматривал. Помимо всего прочего, родители, люди еще нестарые, работали и воспитывали подрастающее поколение – девятилетнего брата Насти. Тот был поздним ребенком, и как со всеми такими детьми, с ним возились больше обычного. Дочь считалась «уже» большой, так что в ее сердечные дела никто не вникал.
А Настя вовсе не кривила душой, когда заявляла, что в очередной раз влюблена. Первый парень появился у нее в пятнадцать лет, и чем же ей было считать это чувство, как не любовью? Потом он исчез, на его место пришел другой – и повторилось то же самое. И с третьим то же…
Настя не понимала одного: если все это было – любовь, тогда почему она так быстро и как правило, нехорошо кончалась? Почему ей говорили неприятные слова, зачем бросали? Ведь она ЛЮБИЛА! Некому было объяснить ей, что это было не что иное, как обыкновенное жульничество, причем обоюдное. То, что она считала любовью, было всего лишь податливостью – с одной стороны и неразборчивостью – с другой. Мама каждый раз говорила «ну дай бог» и напоминала о том, что сейчас очень опасное время. Связи дочери, о которых она знала, обо всех до единой, ее не волновали, а вот произнести слово «презерватив» женщина почему-то стеснялась.
…Как следует рассмотрев мужчину, так внезапно подарившего ананас, Настя вынесла про себя вердикт: «Старый, но симпатичный». Всех мужчин за двадцать пять она считала стариками и предпочитала мальчиков моложе себя.
«Старик» не отставал. Разговор завязался немедленно, вскоре они были на «ты». Она узнала, что нового знакомого зовут Николай, он работает в автосервисе, и главное – что ему очень одиноко. Он, в свою очередь, выяснил ее имя, а также то, что Настя в данное время работает секретарем в одной фирме и что хотя ей там нравится, но она все равно мечтает о чем-то другом… О более интересном! К слову, места работы Настя меняла так же часто, как и парней. О своем одиночестве девушка ничего не сказала. Возможно, дело было в том, что после последнего разрыва она твердо решила: следующий мужчина будет ее мужем. Хватит глупостей! Настя уже начала подозревать, что ее жизнь складывается как-то неправильно, заметила, что на нее начинают косо поглядывать подруги и как-то уж слишком небрежно, фамильярно разговаривать знакомые мужчины, большей частью – женатые.
И потому Настя теперь держалась очень сухо и холодно. Ананас ананасом, а любовь – дело иное. Она горько усмехнулась, подумав, что в былые времена (это означало – месяца два назад) купилась бы на подобный знак внимания.
– В чем дело? – удивился Николай.
– Ни в чем. Мне в магазин…
– Я с тобой.
Он купил бутылку вина, печенье, мороженые котлеты. Настя искоса следила за ним, приобретая батон хлеба и газированную воду. Нравился ли он ей, этот блондин с такими добрыми серыми глазами? Они смотрели просто и прямо, а это уже было хорошо. И потом, мороженые котлеты… Девушка уже накопила некий житейский опыт и сразу поняла: он действительно одинок. А если и есть какая-то подружка, или пусть даже жена, – то хозяйка она плохая. Хорошая не станет есть ничего подобного и мужа не заставит…
– А теперь куда? – спросил он ее, нагнав у выхода. Настя пожала плечами:
– А что?
– Я хотел пригласить тебя на ужин, – и Николай выразительно покачал тяжелым пакетом. Настя не вытерпела и прыснула:
– С такими-то котлетами?
Какие у него стали глаза! Настя потом долго вспоминала тот момент и понимала: не посмотри он на нее подобным взглядом – ничего бы дальше и не было. Она бы сдержала данное себе обещание не заводить связей, отвернулась, ушла… Но он посмотрел как пес, которого почему-то пнули – незаслуженно и больно. В груди у Насти что-то оборвалось – как всегда, когда начинался очередной роман. И с того момента она уже сама себе не принадлежала.
