Дарья Калинина - Призрак с хорошей родословной

— Если я девка, так ты просто старуха! — крикнула Любка. — И убирайтесь отсюда!

— Да, — неожиданно подал голос Прапор. — Правда, дом я уже сторговал. И задаток внес. Так что извините, но вас тут видеть мы не хотим.

— И кто же меня выставит с моей же земли? — подбоченился Виктор.

— Мы, — шагнул к Прапору Женька.

А Женька, чтобы кто знал, только в спокойном состоянии кажется увальнем и лентяем. Если его хорошенько разозлить, кулаки у него сжимаются, напоминая пудовые гири. А тело, казавшееся безвольным минуту назад, превращается в отличную боевую машину, действующую наподобие тарана. Прапор же и в мирном настроении производил впечатление человека бешеного. Хотя на самом деле был мягок, словно котенок. Но насупленные брови и горящие из-под них темные глаза в сочетании с широкими плечами и высоким ростом кого угодно введут в заблуждение. А после целого дня, проведенного на солнце, рожа у Прапора покраснела, как свекла.

Во всяком случае, Виктор, трезво оценив свои шансы, что ему не выстоять против двух более молодых и разгоряченных соперников, благоразумно решил немного отступить.

— Ребята, — произнес он уже гораздо более мирным тоном, — нам нужно кое-что обсудить. Этот дом я выстроил своими руками. Вот этими самыми руками!

И он потряс мозолистыми руками рабочего человека с зажившими на них следами от старых производственных травм.

— Зачем же вы его, в таком случае, бывшей жене подарили? — подала голос Мариша.

— Помрачение на меня нашло! Она все кричала: либо квартиру давай, либо дом! Вот я тогда и подумал: дом я для двоих строил. Будет, пожалуй, справедливо, если я ей его оставлю.

— Так в чем же дело? — насупилась Катька. — Вы и оставили. Что же теперь спохватились?

— Говорю же, как помрачение это мое прошло, я за голову-то и схватился! — ответил Виктор. — Ё-моё, думаю, что же я наделал! Да я любой себе дом купить могу. Только они мне и даром не нужны. А это же мой дом, я сам его строил, никому ни гвоздика не доверил вбить. Не потому, что денег не имел мастеров нанять. А хотелось все самому сделать! Тут же земля моих предков, тут вся моя родня по округе разбросана. Вы поймите, тянет меня сюда! Почти три месяца с собой боролся, а теперь чувствую — все! Не могу больше. Верни ты мне, Любка, дом. А я тебе деньгами за него выплачу!

Любка, казалось, заколебалась. Но тут же нахмурилась и произнесла:

— Ты сам сказал, что дом для нас с тобой строил. А теперь, что же это выходит, ты в нем со своей старой шваброй жить станешь? Так? Нет уж! Фигушки! Продан дом!

— Ты не бурей! — снова завелся Виктор. — Не бурей! Я тебе хорошие деньги за него дам.

Но тут снова вмешался Прапор, испугавшийся, что приглянувшийся ему дом рядом с речкой, рыбалкой и прочими удовольствиями уплывет у него из-под носа. А ведь он даже еще не успел поймать ни одного сома!

— В самом деле, раньше нужно было думать! — сурово сказал он Виктору. — А теперь поздно. Дом я уже купил. Обратного хода сделка не имеет.

Виктор явно расстроился. Что чувствовала его Любима, сказать было трудно. На ее бледное лицо так и не вернулись краски. Оно было белым, словно простыня. Я даже удивилась, эта женщина вовсе не показалась мне способной сопереживать своему мужу с его крестьянской закваской в его упорном стремлении вернуть себе свою собственность. Дело тут явно было в чем-то другом. А если Виктор может, как он говорит, купить себе другой дом и получше, то к чему все эти страсти? Итак, Любиме нужен был именно этот дом. Но почему — он? Этого я понять никак не могла.

— Милый, ты не должен так волноваться! — произнесла Любима. — У тебя давление подскочит.

— Хорошо, — послушно отозвался Виктор. — Не буду, ты, как всегда, права, милая.

После этого он повернулся к своей бывшей жене и спросил:

— Но хоть переночевать ты нам разрешишь?

Судя по Любкиному лицу, ей страшно хотелось дать этой паре неприятных людей от ворот поворот. Но ответить на вежливую просьбу хамским отказом она не смогла. И через силу, но все же кивнула в знак согласия. Виктор слегка повеселел. И, пробурчав:

— И на том спасибо! — двинулся в сторону дома.

Любима двинулась за ним, грациозно переступая длинными ногами в туфлях на шпильках и изо всех сил стараясь не испачкать свой светлый шелковый брючный костюм ни о рыбьи потроха, выброшенные кем-то прямо на землю, ни о груду еще не чищенной картошки, которая лежала на столе.

— Мы поселимся в северной спальне! — сообщил Любке Виктор.

— И не думайте! — фыркнула Любка. — Внизу все комнаты заняты моими гостями. Раз вы уж навязались на нашу голову, ступайте себе наверх.

— Но там нет мебели! — возмутился Виктор.

— Не хотите спать на полу, можете вообще проваливать! — последовал ответ. — Скатертью дорога. Никто плакать не станет.

— Мы поспим на полу, — быстро произнесла Любима, тронув своего снова наливающегося злостью мужа за локоть. — Это очень полезно для твоего позвоночника.

Мы с Маришей недоуменно переглянулись. Однако какая заботливость! Неужели эта стройная изысканная дамочка в самом деле влюблена в этого мужлана? Да что у них может быть общего в конце-то концов?

— Он явно в нее по уши влюблен! — шепнула нам Катя.

Забравшись наверх, Виктор не торопился спускаться, о чем-то шушукаясь там со своей кралей. Любка же вышагивала внизу, грозно хмуря брови и явно матерясь про себя.

— Может быть, попросить Прапора с Женькой, чтобы они все-таки выставили отсюда эту парочку? — предложила ей Катька.

Но Любка в ответ помотала головой.

— Поздно, — сказала она. — Иначе что же это получится? Сама Виктора укоряла, а потом вроде него решения, как перчатки, менять стану? Нет, раньше мне нужно было думать. А теперь уж придется терпеть. Но ничего, с утра пораньше я скажу, чтобы они уматывали. И вы меня поддержите, хорошо?

Мы дружно кивнули. Еще бы не поддержать! Да такое соседство было прямой угрозой для наметившейся сделки между Прапором и Любкой. Однако дальше все пошло мирно. Виктор со своей супругой привезли с собой целый багажник вкусностей и выпивки. У нас тоже было замариновано мясо для шашлыков. После того как рыбка закоптилась, мы выложили ее на блюдо и водрузили на вытащенный в сад и уже накрытый стол. Тут было прохладно и очень приятно. Вскоре все расселись вокруг него. И если вначале в воздухе витало неприязненное отчуждение, то после пары выпитых рюмок все оживились, хотя вряд ли в глубине души стали лучше относиться друг к другу.

Прапор кидал опасливые взгляды на Виктора, явно прикидывая, насколько велики шансы удержать за собой приглянувшийся дом. Любка сверлила мрачным взглядом свою соперницу, а та смотрела по сторонам с отсутствующим видом, так что по ней ничего невозможно было понять. Принявший на грудь Виктор начал просить прощения у своей бывшей жены, заверяя, что найдет ей отличного парня в женихи. Любка досадливо морщилась, но потом слегка оттаяла. Теперь наступил черед Любимы затрепетать от гнева. Один Женька лопал за троих и явно чувствовал себя превосходно. Несмотря на напряженность, мы с удовольствием прикончили изумительно нежную и вкусную копченую рыбку, потом сжевали все шашлыки и сами не заметили, как наступила ночь, а бутылок спиртного на столе существенно убавилось.

— Спать охота! — зевнув, сонно пробормотал Женька. — А это все, — и он махнул рукой на остатки застолья, — завтра с утра уберем.

Мы не спорили. День закончился, и мы неожиданно поняли, как сильно он утомил нас. Только Любка выразила желание немного прибрать стол. Впрочем, мыть посуду она тоже не отважилась, а ограничилась тем, что просто сбросила все объедки в компостную кучу и собрала грязные тарелки в тазик, залив их водой с моющим средством. Виктор к этому времени уже храпел в мансарде. Любима, судя по тому, что ее нигде не было видно, тоже находилась там. Пожелав друг другу спокойной ночи, мы разошлись по комнатам. Прапор и Катька отправились в ту самую северную спальню, которую хотел занять Виктор. Мы с Маришей заняли вторую спальню, а Женя рухнул на диван в гостиной, заметив, что устроился лучше всех.

Любка выбрала себе для сна довольно странное место — веранду, заявив, что не привыкла спать в духоте, там ее всегда мучают кошмары.

Сначала я думала, что от усталости моментально усну. Но не тут-то было. Проворочавшись без сна добрых два часа, я поняла, что в словах Любки был резон. Остальные, немного побродив, вроде бы тоже уснули. А мне все не спалось. Виктор, руководствуясь непонятными причинами, поставил во всем доме окна без форточек. Да что там без форточек — окна тоже не открывались. Должно быть, вентиляция дома, по мысли строителя, должна была осуществляться исключительно за счет открытых дверей. Но согласитесь, довольно странно спать ночью, пусть даже и в деревне, с открытой дверью. На улице пошел дождь, но дышать легче не стало.