Андрей Константинов - Гоблины. Сизифов труд
— Ну, это я так… Просто прикололся. На днях как раз «Двенадцать стульев» по телику показывали, вот я и… Навеяло, короче.
— Понятно. Бывает, — понимающе кивнул замполич и продекламировал по бумажке:
Гаврила был слугой народа. Гаврила «гоблином» служил. Народ, он ведь не без урода. Гаврила им как раз и был.
Текст, безусловно, идиотский, но при этом рифма, ритм присутствуют. Словом, не зря тебя наши ребята поэтом-песенником прозывают. В связи с этим у меня к тебе ответственнейшее поручение.
— Если «ответственнейшее», могу не сдюжить, — предупредил Тарас.
— Надо сдюжить. Короче, в следующем месяце будет отмечаться юбилей Управления кадров при нашем ГУВД. Дата весомая, круглая, так что от нас требуется оригинальный, нестандартный подарок. Так вот, у меня возникла идея напечатать в «Милицейском вестнике» стихи.
— Какие? Эти, что ли?
— Нет, конечно. Никаких приколов — дело очень серьезное. Нужен достойный, красивый, отчасти комплиментарный стих о работе кадровых служб.
— Не, это я точно не смогу. На «кадры» и рифмы-то приличной не подобрать.
— Ну почему же? — Кульчицкий задумался на секунду и принялся рассеянно бормотать, «пробуя на вкус»: — Падре, чадры, мантры… М-да, действительно что-то…
— Надрыв? — не удержавшись, подсказал Шевченко.
Подсказал, что называется себе, на [[жопу]] беду.
— Вот видишь! А говоришь — не могу! — восхитился Олег Семёнович. — «Кадры-надрыв»! Красиво, свежо, смело… Всё, будем считать, мы с тобой договорились. Жду от тебя первый, рабочий, вариант… — замполич полистал перекидной календарь, — скажем, к следующей среде. И учти, Шевченко, если стихотворение будет опубликовано, есть шанс получить небольшой гонорар.
— Мне бы лучше парочку отгулов. В качестве творческого отпуска, а? — немедля ввязался в торг Тарас.
— Вот как принесешь черновой вариант, тогда и подумаем, — неопределенно отреагировал на это предложение замполич. — Да-да, входите! — В кабинет замов заглянул возбужденный (или возбужденный?) Коля Лоскутков. — Что у тебя, Николай?
— Прошу прощения. Олег Семёнович, только что звонила Анкудинова.
— Напомни, это кто такая?
— Вера Павловна. Свидетельница по делу маньяка Ерина, помните?
— Да-да, что-то такое припоминаю. И что Анкудинова?
— Плачет. Говорит, у нее только что в «Гостинке» сумку порезали и кошелек украли.
— Это, конечно, очень печальная история, — равнодушно констатировал замполич. — Только мы-то здесь с какого боку?
— У нее в кошельке брелок с КТС хранился, — пояснил Лоскутков.
— Что, опять?! Это ж у нас какой по счету ноги сделал? Третий?
— Четвертый. Но не в этом дело. Понимаете, он работает!
— Кто работает?
— Сигнал от него идет. Вполне себе устойчивый. И именно из района «Гостинки».
— Ничего не понимаю. А ну-ка, пошли!
Замполич поднялся и с самым решительным видом двинул в оперскую. Коля и Тарас, переглянувшись, обреченно последовали за ним. Обреченно, поскольку в своем стремлении «порулить» Кульчицкий был непредсказуем и страшен…
— …Вот, Олег Семёнович, видите? — Лоскутков взглядом показал на электронную карту города, в центре которой статически мигала красная точка. — По-прежнему в районе «Гостинки».
— Интересно-интересно! — пробормотал Кульчицкий и, добавив металла голосу, зычно приказал: — Значит, так, слушай мою команду: Вучетич, Джамалов — на выезд!
— Я, конечно, дико извиняюсь, — весьма нахально отозвался на сей призыв Вучетич, — но вообще-то я сегодня с ночи. И в данный момент у меня законный отсыпной.
— В таком случае что ты делаешь в конторе? Езжай, отсыпайся.
— И рад бы, да не могу. Приказ.
— Какой еще приказ? — Выражение лица Олега Семёновича в данный момент свидетельствовало о крайней степени недовольства.
— Приказ Андрея Ивановича. Через час мы с Натальей и с видеокамерой должны выдвигаться в Парголово. А за неисполнение приказа, сами знаете, что бывает.
— Хорошо, допустим. Тогда…
Замполич обвел глазами комнату.
— Не-не, я тоже не могу! — отчаянно замахал руками Тарас. — У меня тоже приказ. И тоже от Андрея Ивановича. К шести часам подготовить материалы по Ожигину. Для передачи в УБЭП.
— Ну знаете ли!!! — взвился Кульчицкий, охреневший от столь наглого проявления открытого саботажа.
— Олег Семёнович, давайте я вместо Тараса поеду? — гася страсти, неожиданно для всех предложила Прилепина. — У меня сейчас все равно никакой особой работы нет.
Страдальческое лицо замполича смягчилось:
— Лично я не возражаю. В общем, так: Ольга Николаевна, Ильдар — срочно выезжайте на «Гостинку» и разберитесь на месте, что там за чудеса происходят. И учтите, брелок хорошо бы отыскать. На этих потерпевших не напасешься. А он, ко всему прочему, денег стоит. Николай, что с сигналом?
— По-прежнему устойчив. Если и перемещается, то лишь в пределах универмага.
— Отлично! — Кульчицкий покровительственно потрепал стажера по плечу. — Приказ: никуда от пульта не отлучаться, будешь ориентировать коллег. Всё, с Богом! Ильдар, ты — старший.
— Благодарю за доверие, — мрачно откликнулся Джамалов.
— Да, как приедете, определитесь на местности и сразу мне отзвонитесь. Ясно?
— Яснее некуда.
— Да, может, вам на всякий случай оружие взять?
— Обойдемся. На кого охотиться-то? Поехали, Ольга.
Джамалов и Прилепина ушли. Олег Семёнович еще какое-то время понаблюдал за огоньком на карте, но тут его снова осенило, и с криком: «При возникновении любой нештатной ситуации докладывать мне лично!» — он бросился догонять наноопергруппу «гоблинов».
— Старик дорвался до помидоров, — усмехнулся Тарас, возвращаясь за компьютер и разворачивая страничку «Вконтакте».
— Чего? — не догнал Лоскутков.
— Я говорю, любит Олег Семёнович постоять у штурвала. Сразу такая стать, такая породистость в осанке. А голос-то, голос! Наполеон! Маршал Жуков! Жириновский!.. А что, Мыкола, согласись, классно я их развел?
— В каком смысле развел?
— Да в таком, что бумагу для ОБЭП я с утра сделал. И даже отправил. Просто мне дико неохота было на «Гостинку» подрываться.
— Ну ты и жучара! — неодобрительно покачал головой Вучетич.
— Просто не люблю я эту Анкудинову, дура она редкостная, — взялся оправдываться Тарас. — И вообще, не хочу на банкет опаздывать. — Шевченко блаженно зажмурился. — Чем больше выпьет комсомолец, тем меньше выпьет хулиган.
— А чего тебя Кульчицкий к себе тягал? Неужто в сексоты вербовал?
— Ой, блин! Лучше не спрашивай. Совсем Семёныч умом тронулся. После курсов своих, психологических, — скривился Шевченко и, неприятно вспомнив про «ответственейшее» поручение, вполголоса бормоча, попробовал покатать под языком рифмы для торжественной оды: — «Работа их сплошной надрыв — скромнее нету кадровых… Не… Лажа… На службе они постоянно бодры — дел личных на страже стоят здесь кадры… Бобры?… Добры?… Во!.. Гаврилу бросили на кадры. Гаврила кадрами рулил… Но большей частию дебил… Тьфу! Идиотство какое-то!..»
* * *В цикле «Петербургских повестей» классик русской литературы Николай Васильевич Гоголь подметил, что к двум часам дня на Невском проспекте «уменьшается число гувернеров, педагогов и детей: они наконец вытесняются нежными их родителями, идущими под руку со своими пестрыми, разноцветными, слабонервными подругами». После чего «мало-помалу присоединяются к их обществу все, окончившие довольно важные домашние занятия». Здесь следует заметить, что в наши дни расклад дефилирующих «по главной улице с оркестром» приблизительно такой же. С той лишь разницей, что к вышеназванной категории гуляющих ныне присоединяются многочисленные туристы и чуть менее многочисленные, но зато куда как более организованные воры-карманники. К слову, ошибочно мнение, что в роли «щипачей», «ширмачей» и прочей узкопрофессиональной нечисти выступают преимущественно гости культурной столицы из ближнего зарубежья. Ничего подобного! Разрабатывать эту неиссякаемую золотую жилу залетным чужакам местные мазурики не позволяли, не позволяют и не будут позволять впредь. Ибо, как устами своего героя сказал еще один классик, на этот раз уже литературы российской: «Это наша корова, и мы ее будем доить!»
— …Вот ты постоянно таскаешь бумажник в заднем кармане. Что крайне опрометчиво с твоей стороны.
Ильдар и Ольга подходили к «Гостиному Двору»: на дорогах в эту пору было не протолкнуться, так что они решили прогуляться пешком. Благо от конспиративной квартиры до Невского каких-то пятнадцать минут неспешного хода. По пути Прилепина, по просьбе коллеги, посвящала его в тонкости и нюансы непростого «карманного» ремесла.
— Бумажник следует носить только в переднем кармане. На воровском жаргоне задний так и называется: «чужой карман». — В интонации Ольги слышались назидательно-учительские нотки. — Хотя… — Прилепина бросила взгляд на литую, накачанную фигуру Ильдара. — Как раз таки в твой карман лично я бы на их месте лезть не рискнула. Иначе может статься накладно.
