Евгения Горская - Мой дом – чужая крепость
– Так она не сказала, сколько ей лет. Представляешь? Ее спрашивают, а она не говорит. Ужас, да?
– Ужас, – опять согласился Корсун.
– Как будто мы не узнаем, если захотим! Ну вот зачем так делать, а, Коль?
– Не знаю. По глупости, наверное. Ты есть хочешь?
– Угу, – кивнула Леночка. – Кирка только торты принесла, а я всю смену отпахала, с утра не ела. А выпить у тебя есть?
– Тебе не много будет? – усомнился он.
– В самый раз, – засмеялась Леночка. – В самый раз, неси.
Корсун поплелся в комнату, где в старой-престарой стенке держал спиртное. Поизучав бутылки, выбрал французское мерло, которое недавно принес приятель-сослуживец. Приятель принес дорогое мерло, а пили они русскую водку, которая, к счастью, нашлась у Корсуна.
Леночка уже достала из холодильника ветчину, нарезала хлеб и с удовольствием уминала бутерброд, покачиваясь на хлипкой табуретке. Корсун достал рюмки, открыл бутылку.
– За нас.
– За нас, – послушно повторил он и вдруг заметил, что глаза у Леночки тоже светло-карие. Не такие желтые, как у бывшей одноклассницы Тони, не кошачьи, но очень похожие, и ему отчего-то стало неприятно.
– Знаешь, Коля, – Леночка задумчиво смотрела мимо него. – Я совсем ничего про тебя не знаю. Ты кто?
– Я?.. – задумался Корсун. – Черт его знает, кто я. Человек.
– Я серьезно, Коля, – она вдруг перестала казаться пьяненькой.
– Я работаю на заводе.
– Кем?
– Лен, ну какая разница? Мне не хочется говорить о работе. У меня выходные.
– Я для тебя никто, да? – Она все так же смотрела мимо, но Корсуну стало не по себе.
– Мне с тобой хорошо, Лен, – он тоже смотрел мимо нее и знал, что соврал. Ему было с ней никак. Скучно.
– Да-а? – протянула она. – Что же ты скрываешь, кто ты?
– Да ничего я не скрываю, – поморщился он. – Я просто не хочу говорить о работе.
Одноклассница Тоня ничего у него не спрашивала, а он знал, что она все понимает.
– Ты меня просто используешь! Я тебе что, девка с трассы? – Лена допила вино, плеснула себе еще.
– Лен, ну что на тебя нашло? Что за кликушество?
– Кликушество?! Да тебе наплевать на мои… мои проблемы!
– А какие у тебя проблемы? Ты расскажи сначала, потом будешь решать, наплевать мне или не наплевать.
– Почему ты не говоришь, кто ты?
– Я сказал, – терпеливо повторил он. – Я работаю на заводе.
– А я еще раз спрашиваю – кем? Кем ты работаешь?
– Это имеет значение?
– Да! – закричала она. – Да! Это имеет значение! Я тебе…
– Не девка с трассы, – подсказал он. – Лен, кончай. Ты выпила лишнего и говоришь глупости. Давай я тебя провожу домой, завтра все будет выглядеть по-другому, вот увидишь.
– Не надо меня провожать! – она заплакала, вытирая лицо и размазывая по нему тушь. – Не смей меня провожать!
Она жила рядом. Он ее проводил, конечно. Шел за ней, стараясь не приближаться, слушал, как она всхлипывает, и вместо жалости испытывал трусливое облегчение. Впрочем, жалость он тоже испытывал, потому что все сказанное ею было правдой. Он ее использовал, и ему было наплевать на ее проблемы.
«Я никогда бы не подумала, что ты можешь так поступить с девушкой, Коленька», – сказала бы мама.
Можно делать все, что не обижает людей, когда-то повторяла она. Сейчас Корсун мог бы с ней поспорить: жизнь устроена так, что не дать обидеть себя однозначно означает обидеть другого. А себя в обиду Корсун давно уже не давал.
Около подъезда он попытался помириться с Леночкой, но она вырвала руку, брыкнулась, произнесла несколько непечатных слов, чего он терпеть не мог, и тем самым сделала все, чтобы он почти не испытывал мук совести.
Суббота, 15 декабря
Утро выдалось совсем тоскливым. Тоня полежала, разглядывая потолок в свете далеких уличных фонарей, посетовала, что тьма как опустилась на несчастную московскую землю месяц назад, так все никак не рассеивается, и нехотя поднялась с постели. Нехотя поплелась в ванную, потом на кухню. Только устроившись с чашкой кофе у окна и наблюдая за лениво подступающим мрачным рассветом, почувствовала, что ненужная и беспричинная тоска слегка отодвинулась. Ей не с чего тосковать, она молодая, красивая, успешная женщина, и ее ждет впереди огромное счастье. Нужно только все время в это верить, а она забывает.
Неожиданно и громко протренькал дверной звонок. Тоня метнулась к двери, даже не взглянув в глазок, распахнула ее и разозлилась, уставившись на соседа Максима. Она сто раз ему намекала, что являться, когда заблагорассудится, к молодой женщине просто неприлично, но он на ее намеки плевать хотел, являлся иногда даже среди ночи, а если она не открывала, начинал колотить по двери.
– Ну что на этот раз? – мрачно пробурчала Тоня, загораживая вход в квартиру. – Позвонить не мог?
– Спаси, подруга, – легко ее отодвинув, Максим проник в прихожую, привалился к стене. – Помоги, христа ради, не дай пропасть. Анальгинчику дай или чего там… Голова сейчас расколется.
– Пить надо меньше.
– Конечно, надо, – согласился он. – Я что, спорю? Ну дай анальгинчику, не мучай. А еще лучше опохмелиться. Нет, лучше опохмелиться и анальгинчику.
– Стой здесь, – велела Тоня, отступая на кухню, где хранились лекарства. Сейчас ей меньше всего хотелось выслушивать его очередные жалобы.
Пожаловаться Максим любил, собственно, только за этим он к Тоне и приходил. Жаловался на головную боль, на грипп, на плохую погоду, на несчастную любовь или, наоборот, на любовь счастливую, потому что она, счастливая любовь, реально угрожает Максимовой свободе. Сосед числился индивидуальным предпринимателем и относил себя к миру искусства, потому что каким-то боком был связан с куплей-продажей антиквариата. Тоне он казался откровенным мошенником, можно только удивляться, как кто-то соглашается иметь с ним дело.
– Держи, – протянув соседу блистер таблеток, Тоня решительно загородила собой путь на кухню.
– А запить? – состроил жалобную мину Макс.
– Дома запьешь.
– Злая ты, Тонька. И не гостеприимная. Но я тебя все равно люблю. Знаешь что, соберешься замуж, рассмотри мою кандидатуру.
– Не рассмотрю.
– Почему? – удивился он. – Парень я хороший, смирный. Заработок не твердый, но тебя всяко прокормлю. И пить брошу, точно.
– Максим, иди.
– Нет, ну правда, Тонь. Чем я тебе не жених?
– Дамочки твои мне физиономию расцарапают. А я этого не хочу, я себе нравлюсь.
– Не допущу, – заверил он. – И мне ты тоже очень нравишься, кстати.
– Максим, пока.
– Ухожу-ухожу. Слушай, Тонь, не хочешь замуж, возьми меня в любовники. А?
– Максим, пока.
– Ну ладно, пошел я, пошел, – засмеялся он. – Спасибо за помощь. Хороший ты человек, добрый, не злой.
Тоня заперла за ним дверь и постояла, уставившись в стену. Почему-то, открывая дверь Максиму, она решила, что пришел Коля Корсун. Очень глупо с ее стороны, Коля даже не знает, в какой квартире она живет.
Ему нет до нее никакого дела.
Впрочем, ей тоже нет до него никакого дела.
Что-то вытянуло Корсуна из мутного тяжелого сна. Снились ему какие-то развалины, серые кучи арматуры и он, одинокий и потерянный, полный чувства опасности среди этих куч. Коля поморгал, повернулся на спину и понял, что звонят в дверь.
– Привет, – кивнул он Леночке, впустил ее в квартиру и поплелся в ванную.
Вчера он перебрал, сначала допил вино, потом водку, которая осталась от предыдущих выходных. Под душем тяжелая одурь начала проходить, он сделал воду попрохладнее, потом еще прохладнее. Потом с удовольствием растерся жестким полотенцем, напялил висевший здесь же махровый халат и вышел на кухню почти человеком. Халат ему подарила одна из подружек. Сначала он подарку здорово огорчился, потому что считал халат вещью совершенно ненужной, а места в шкафу он занимал много. А однажды после душа, спутав халат с банным полотенцем, Коля понял, что это вещь удобная и нужная, и даже собрался приобрести еще один на смену, но так и не приобрел, руки не дошли.
– Кофе будешь? – Леночка шарила по кухонным полкам, и ему стало почему-то неприятно.
– Угу.
– Ты на меня не сердишься за вчерашнее?
– Нет.
– Коль, ну согласись, что я права, – она все шарила по полкам, и теперь это уже откровенно его раздражало. – Я же ничего о тебе не знаю.
– Что ты ищешь, Лен?
– А? Нет, ничего. – Она наконец оставила несчастные полки в покое, насыпала кофе в турку, поставила на огонь. – Мы с тобой уже столько времени, а ничего о тебе не знаю.
Они встречались раз пять, не больше, но Корсун уточнять не стал, конечно.
– Это просто невероятно! Я к тебе прихожу, остаюсь, а ты ничего о себе не рассказываешь.
Кто он такой, стоило узнать до того, как у него оставаться, зло подумал Корсун и опять промолчал.
– Вот скоро Новый год. Ты не собираешься познакомить меня с родственниками?
Кофе из турки убежал, Корсун выключил газ, отодвинул Леночку, кое-как вытер тряпкой плиту.
