Посмотри, отвернись, посмотри - Елена Ивановна Михалкова
– Саша, – бросила она. – Да, он убил мою сестру.
Ей хватило пяти минут на рассказ. Я слушала, слушала, слушала… И мой тетрис превращался в гору дерьма.
– Где гарантия, что ты это не сочинила? – спросила я наконец.
Хуже вопроса нельзя и придумать. Долю секунды я была уверена, что она мне врежет.
– Гарантии? – переспросила Саша неприятным кривляющимся голосом. – Ой, детке нужны гарантии…
– Я неправильно выразилась…
– Телик себе купи с гарантией и пырься в него! Раз ты такая дура!
– Да подожди ты! – взмолилась я. – Поставь себя на мое место!
– В канаве твое место! Рядом с твоим сучьим мужем!
Она выдохлась и замолчала.
– Извини, что поставила твои слова под сомнение, – начала я, когда мне показалось, что Саша немного остыла. – Я говорила про доказательства. Не думаю, что ты кому-то веришь на слово. Тогда почему я должна?
Это сработало.
Она встала, ушла и вернулась с папкой.
Внутри были вырезки. И распечатки газетных статей. И бумажные фотографии.
Из всего, что я увидела, можно было сделать вывод: Антон действительно встречался с девушкой, сестрой Саши, и она погибла во время родов. «Осужден за убийство по неосторожности».
Но она-то убеждала меня, что Антон утопил ее сестру! Обдуманно, составив заранее план!
Я в уме подсчитала даты. Если Саша сказала правду, в том году, когда убили Викторию, девочке было шестнадцать. Вчерашний подросток. Из ее слов я поняла, что они жили вдвоем с сестрой. Девчонка и сейчас-то кажется не вполне адекватной. А тогда и вовсе могла съехать крышей…
Но все это не отменяло печального факта: Антон мне соврал. Он получил срок вовсе не за то, что у него отобрали бизнес! И семья не была ему чужой.
Вся искитимская история вторично совершила кувырок и вновь встала с головы на ноги. Не нанятые актеры обхаживали меня, а его настоящие родственники. И не они лгали мне, а Антон, когда открестился от них. Дикая идея – но ведь я ему поверила! Он был в таком ужасе, когда услышал, что я в гостях у его семьи…
Чего он боялся?
Что они расскажут о его прошлом. Беспечно выдадут его, и вскроется неприглядная правда. Ему нужно было спешно выманить меня оттуда, и он избрал довольно жестокий способ.
Я прижала ладони к вискам.
Но ведь Антон пошел на это, потому что любит меня. Он стыдился своего прошлого. Боялся, что я неверно трактую историю о его погибшей подруге… И солгал. Он считал, что я его брошу, если узнаю, как погибла его первая любовь. И сочинил громоздкую выдумку про ограбление инкассаторов.
– Антон упоминал друга… Кондрат, кажется… – вслух подумала я. – У них был бизнес на двоих. Идея принадлежала Антону, но деньги пришлось взять у Кондрата. И тот его подставил.
Саша оскалилась.
– Случайно, не прачечные в Новосибирске?
– Да.
– Этого друга звали Костя Кондратьев. Он придумал открыть прачечные при студенческих общагах. А потом Кондратьев сел, якобы за налоговые махинации. Прачечными теперь владеют другие люди. Соображаешь?
– Не очень…
– Потому что у тебя голова с обратной резьбой. Твой Антон ворует у кого придется. Целую биографию спер, и нигде ему не жмет.
– Он учился на факультете информационных технологий!
– Он даже пэтэу не окончил! В армию загребли.
На улице незаметно сгустился вечер. Саша подтащила матрас к окну и кивнула мне:
– Подойди сюда!
Я приблизилась. Она мгновенно, с ловкостью фокусника накинула мне на запястье браслет наручников и защелкнула. Второй пристегнула к батарее – я даже глазом моргнуть не успела.
– Господи, опять?! Ты серьезно?
– Твое место на эту ночь. – Саша кивнула на матрас. – Все, отбой. Спим.
– А ты где ляжешь?
– Разберусь как-нибудь.
Она притащила из кухни спальный мешок. Забралась внутрь, прерывисто вздохнула – и больше не издавала ни звука.
Я сняла левой рукой кроссовки и легла. Страха не было. Хотя бояться следовало, факт! Но мне казалось, Саша приковала меня просто потому, что не знала, что еще со мной делать.
Наручник на этот раз оказался пристегнут по-другому, низко. Я устроила руку поудобнее, подумала про Эмму и родителей – они с ума сейчас сходят, – и попыталась представить, что делает Антон.
Но у меня не получалось. Вместо Антона я видела только темное пятно, движущееся по комнатам, как замедленный смерч.
* * *
Меня разбудил запах поджаренного хлеба. Из кухни донесся громкий щелчок, означающий, что из тостера только что вылетели два дымящихся ломтика.
– Эй! – Я потрясла рукой. – Эй! Я писать хочу!
На крик и звяканье наручников явилась Саша. Присела на корточки и пристально посмотрела на меня.
– На, помажь! – На матрас шлепнулся крем от синяков.
Она отстегнула наручники и ушла, будто не беспокоясь, что я могу сбежать. Зашнуровав кроссовки, я осторожно приблизилась к наружной двери. Щелкнула задвижкой. Приоткрыла дверь.
С лестничной площадки пахнуло краской и почему-то шаурмой.
Я постояла, глядя на бело-зеленые стены, и вернулась в квартиру.
В кухне на пластиковой тарелке меня ждал тост, густо намазанный арахисовым маслом. В стаканчике – сладкий чай.
Мы молча позавтракали, изредка поглядывая друг на друга. Какая-то несуразная ситуация… Так не бывает! Казалось, мы, как в фильме «Убить Билла», вот-вот кинемся друг на друга. Я стану колотить Саню тостером, а она – душить меня проводом. Но в окна било солнце, наверху нервно повизгивала болгарка, как собака, которую никак не выведут на прогулку, мы сидели мирно за маленьким столом, и тост был вкуснее всего, что я когда-нибудь ела на завтрак.
– Саша, моя бабушка с ума сходит, – сказала я как можно спокойнее. – Я за нее очень волнуюсь.
– А отца с матерью у тебя нет? – неожиданно спросила она. – За них не волнуешься?
– Есть. Они тоже в ужасе. Но они это переживут. А Эмма может и не пережить.
– Сколько ей?
– Восемьдесят четыре. Позвони ей, пожалуйста. Или напиши. Сделай что-нибудь, я не знаю… Чтобы она поняла, что я жива. Прошу тебя!
Саша провела ладонью по всклокоченным черным волосам. Встала, вытащила из сумки простенький мобильник и бросила мне.
– Бабкин номер помнишь на память?
– Помню…
– Сама позвонишь. Только отойди подальше, хотя бы к метро. Тебя сейчас все ищут. Звонок засекут, и мне тогда хана.
– Ладно. – Я сунула телефон в карман кофты. – Что-нибудь купить на обратном пути?
Короткая кривая усмешка.
– Мозгов себе купи!
– Это мне не по карману, – нейтрально ответила я.
Усмешка стала шире.
– Не свети там рожей своей, ты приметная. Накинь капюшон. До метро, понятно?
– Вполне.
Утро такое яркое, что хочется зажмуриться. Даже зелень сияет. На детских
