Убить двух зайцев - Марина Серова
Прибывая к станции Тарасов, я настрочила сообщение Кире, оповестив о возвращении и о желании встретиться за завтраком в девять утра. Зная распорядок дня Кирьянова, я не сомневалась в его скором ответе.
«Рад слышать, что ты дома. На встречу приду. Гарика об опоздании предупрежу. Думаю, узнав причину, он не рассердится. Если только расстроится, что его не позвала J», – прилетело мне минутой позже. Друзья познаются в беде и быстрых ответах.
– Родная моя квартирка! – я влетела в дом как ошпаренная.
Солнечный свет заполнял каждый сантиметр комнат. Поднятая мной пыль кружилась в воздухе и оседала на пол. Я подумала, что здесь можно было спокойно принимать солнечные ванны. Мне тут же захотелось растянуться на шезлонге с охлаждающим мохито. Не верилось, что совсем недавно серость и морось не покидали город неделями. А я играла роль затворницы и носа не показывала на улицу.
Я прошлась по квартире, словно по музею, щупая мебель, разбросанные перед сборами вещи, рассыпанный кофе на столешнице, нагретый от солнца чайник, оставленный на подоконнике, влажную от капающего крана мойку, засохшие стебли и листья цветов в горшках.
Я была дома. Мое несовершенное совершенство любого уголка квартиры отзывалось в сердце щемящей нежностью и теплом. Казалось, что я не появлялась здесь вечность.
Принимая душ после дороги, я наметила план, в который входили: генеральная уборка, поход по магазинам, прогулка по парку, звонок подруге Ленке. За время отъезда мы списывались несколько раз, и то по мелочи. Она знала, что я занята расследованием, и не мешала, а я не находила сил отвлекаться на что-либо и кого-либо, кроме следствия и имеющих к нему отношение людей. Мне с трудом представлялось, чем Ленка занимается – приехала ли из Рябиновки или еще гостит у матери. Но я не торопилась сообщать ей о своем прибытии, вначале душа требовала насладиться долгожданным тарасовским летом. В виде исключения выступала встреча с Кирей. Мне просто с нетерпением хотелось поделиться с ним подробностями поездки, пока воспоминания в памяти свежи.
Легкий, теплый ветерок обдувал мои оголенные ноги. Небесного цвета платье по колено красовалось на еще бледной коже, подчеркивая изящность черт и форм. Путь до места встречи с Кирей проходил через живописные озелененные места (или во всем были виноваты мое соскучившееся сердце и истосковавшиеся по родным улицам глаза).
Я буквально парила над тротуаром. Листва деревьев шелестела морским прибоем, а пение птиц казалось райским. Знакомые здания, ранее казавшиеся бездушными, больше не давили грубостью и непреклонностью заурядных форм, теперь они тянулись ввысь, увлекая за собой. Переполненная эмоциями, я даже присела на лавочку рядом с небольшим прудом с утками, чтобы перевести дух. Вспомнила, что так и не побаловала лакомствами тверских пернатых, и решила исправить оплошность с тарасовскими. Мелкие куски белого нарезного батона, как облака по небу, плыли по голубой воде пруда.
Страх, поглотивший меня в поезде, если то был он, отступил. Пришло осознание и душевное спокойствие, навеянное прогулкой наедине с собой. Мне подумалось, что жизнь не определяется городами, в которых находишься, людьми, которые окружают, ролями, которые играешь, – она формируется тобой, твоими действиями, словами, поступками, совершенными всецело от рождения и до дня, когда глаза сомкнутся навек.
Пребывая в настроении возвышенном и задумчивом, я плелась к кафе, продолжая поражаться тому, как город стал выглядеть в новом свете. Может, виной тому тверские солнцезащитные очки?
Я оказалась на месте встречи раньше назначенного срока и успела сделать заказ – сытный круассан с ветчиной и сыром и кофе средней обжарки. Брать ответственность за предпочтительный в этот день завтрак Кирьянова я не решилась.
Сглатывая подступающие слюни (съеденное час назад мороженое действительно оказалось отменным аперитивом), я склонялась над принесенным блюдом, когда меня окликнул Киря.
– Уже уплетаешь за обе щеки, не дождавшись? – широко улыбаясь мне, Кирьянов сел на кресло напротив.
– Голод с дороги самый сильный. Не могла удержаться, прости.
Я сделала невинное лицо и положила первый кусок круассана. Он оказался необычайно нежным и воздушным. Мне тут же захотелось добавки.
– Ладно. Кушай, пока я делаю заказ. Как раз твои уста успеют освободиться и поведать мне сказ о лягушке-путешественнице Тане Ивановой.
– Еще бы по Европе путешествовать, а не российским захолустьям… – пробубнила я с набитым ртом. – Хотя не слушай меня. Поездка удалась, кормили там определенно отменно. Не хуже, чем здесь. И я советую этот чертовски вкусный круассан!
Я потрясла остатками блюда перед лицом Кирьянова, подразнив, и запихнула последний кусок в рот.
Друг усмехнулся моей выходке, но, подозвав официантку, сделал тот же заказ, что и я, дополнив ореховым пирогом.
Допив чашку кофе, я начала подробно рассказывать о тверском расследовании. Я старалась не упустить ни одну важную деталь, мне нравилось играть с Кирьяновым в игру «угадай сам».
Дослушав до конца, он задумчиво, с непонятным для меня выражением лица уставился в сторону.
– Да ты удачлива, как никто другой, Таня, – неожиданно вытаращился на меня Киря.
– Я бы сказала, где я – там удача и успех.
– Серьезно, будь я там, половину упустил бы из виду. А ты умеешь оказаться в нужном месте в нужное время.
– Талант, – пожала я плечами.
– Но не буду умалять заслуги твоего ума. Одна лишь догадка с трупом в бетоне стоит многого. Она ж тебя спасла, не иначе.
Я уперлась локтями в стол, опустив голову на ладони.
– Можешь продолжать меня хвалить, мне нравится.
– И ты на удивление поступала всю неделю благоразумно, что на тебя ой как не похоже. Ни одной травмы и попадания в больницу. – Киря слегка ударил по столу, насмехаясь.
– Работала в команде, вот и не пришлось. Да и повода рисковать не было. Наверное…
– Или кто-то избавился от безрассудства. Надеюсь на последнее.
Я закатила глаза в недовольстве, Кирьянов тут же подловил это и перестал смеяться.
– Ладно, ладно. Ты большая умница. Думаю, поездка оказалась тебе на пользу. Аппетит появился, щеки порозовели, волосы заблестели и прочее…
Кирьянов самозабвенно принялся поедать оставшийся на столе ранее нетронутый кусок пирога.
– Я должна тебе признаться… – сконфуженно начала я. Друг поднял на меня озадаченный взгляд. –
