Евгений Аллард - Найти бесогона
Мельгунов ухмыльнулся и торжествующе заявил:
– Дорогая, такое благородство делает тебе честь. Но ты же знаешь, что счёт у нас общий. Как только Франко выйдет отсюда с чеком, я позвоню в банк и сделаю заявление, что чек подделан. Полиция тут же арестует твоего бывшего любовника.
– Ладно, я пойду, – произнёс я последнюю реплику, и развернулся.
Но команды главрежа не последовало, вместо этого я услышал голос Миланы:
– Франко!
Я обернулся. Милана стояла посредине комнаты с изящной, отделанной перламутром, шкатулкой. Приблизившись, воскликнула, изображая волнение:
– Вот, надеюсь, этого хватит.
Я взял шкатулку, открыл и растерялся, совершенно не помнил, что за реплика шла дальше, но вдруг меня осенило:
– Белла, я не смогу продать эти драгоценности, меня тут же арестуют за воровство. Спасибо, не надо.
– Винченто, насколько я помню, ты говорил, у вас была договорённость с Франко. Если ты не сможешь вернуть долг, я возвращаюсь к нему. Правда? – спросила Милана, бросив взгляд на премьера. Мельгунов, непонимающе заморгал. Только полный ступор от непредсказуемо развивавшихся событий помешал ему заорать, что всё идёт не по сценарию, а Розенштейна рядом не оказалось. – Франко, скажи, у тебя остались хоть какие-то чувства ко мне? – спросила она, уже обращаясь ко мне, глядя прямо в глаза.
Я взял её за руку, поцеловал:
– Я люблю тебя больше жизни, как прежде.
Отставив шкатулку, она положила мне руки на плечи.
– Тогда я ухожу с тобой! Ты согласен? – это звучало прекрасно.
Уж импровизировать, так импровизировать до конца. Я прижал её к себе, жадно впившись в губы.
– Стоп! Снято, – услышал я, наконец, окрик главрежа.
Оторвавшись от Миланы, я в изумлении взглянул на него, перевёл глаза на опешившего Мельгунова, который был мокрым и жалким.
– Э, как это снято? – премьер с большим трудом сумел выдавить из себя шипящие звуки. – Мы так не договаривались! Это не сценарию! Немедленно всё переснять! – заорал он в бешенстве.
– Всё, всё! Молодцы! – не обращая внимания на вопли мегазвезды, Верхоланцев громко захлопал в ладоши. – Печатаем!
Милана потащила меня по коридору, втолкнула в гримёрку и сунула в руки объёмистый пакет:
– Вечером в ресторане гостиницы «Жемчужина» банкет по поводу окончания съёмок. Это маленький подарок. От меня.
Я неуверенно повертел пакет, распаковал, вытащил часы на металлическом браслете.
– Спасибо. Не стоило, Милана, – промямлил я в растерянности.
– Господи, какой ты ребёнок! – она обвила меня, прижалась к губам. – Я же тебя так люблю!
И счастливо рассмеялась.
Я приехал к гостинице вечером, когда город опутала кромешная тьма, как бывает только на юге, после невыносимо яркого солнечного дня, будто кто-то выключил свет, дозволяя светить лишь самым ярким звёздам.
Но гостиница выделялась ярким сиянием, исходившим из окон и фонарей, расположенных на площади рядом и фонтаном со светомузыкой. Я проходил мимо, когда вверх горделиво вырвались струи воды, подсвеченные синим, красным цветом.
В фойе остановился около огромного зеркала, придирчиво осмотрел костюм, подаренный Миланой, платиновые запонки во французских манжетах. Все сидело на мне, как влитое, или, по крайней мере, так казалось. Когда от счастья кружится голова, перестаёшь оценивать себя здраво.
Меня встретил Сильвестр, на этот раз, уже не подвергая унизительным расспросам.
Банкетный зал выглядел уютно, и роскошью не поражал. На полу, застеленном чем-то похожим на дерюгу, между колоннами располагались квадратные столики с креслами из плетённых ивовых прутьев. Высокие окна задрапированы тяжёлыми портьерами цвета старого золота. В центре возвышалась эстрада, огороженная, словно палуба корабля фигурными столбиками, соединёнными канатами. Увидев огромный рояль, микрофон, инструменты, я передёрнулся, представив, что меня опять заставят выступать.
Сильвестр довёл меня до столика, где уже сидело трое – Надя с лучистыми серо-зелёными глазами и короткой стрижкой ярко-рыжих волос. Блондинка Кира, напоминающая фарфоровую куклу. И небритый молодой человек с экзотическим именем Арнольд, смазливую физиономию которого сильно портили близко посаженные, воровато бегающие глазки. Девушки блистали вечерними нарядами, обнажающими их прелести, что у Нади выглядело очень свежо и возбуждающе, а у Киры напоминало коровье вымя в цехе по переработке мясных субпродуктов.
Я помнил многих людей по съёмкам, но с трудом мог вспомнить по именам.
– Скоро начинаем, – чуть поклонившись, произнёс Сильвестр с театральным подобострастием. – Располагайтесь удобней, Олег Янович.
Я поискал глазами Милану, и обнаружил за столиком у самой стены. Одетая в простенькое карминово-красное открытое платье, она выглядела сногсшибательно. Когда помахал ей рукой, она радостно улыбнулась и послала в ответ воздушный поцелуй, совершенно откровенно, не стесняясь сидевшего рядом мужа. Впрочем, Верхоланцев, приблизившись почти вплотную к Розенштейну, о чем-то с ним беседовал. И мог не заметить.
В зал прошествовала мегазвезда, одетый в чёрных обтягивающих брюках, рубашке кислотных сине-жёлто-красных цветов и в пиджаке с набивным рисунком из розовых фламинго. Его сопровождал Ромочка. Проходя мимо моего столика, Мельгунов бросил на меня быстрый взгляд, пронзивший, словно электроразряд, чем совершенно испортил мне настроение.
Зал постепенно заполнился народом, официанты начали разносить закуски, а мы, вместе со вторым партнёром по столику, стали ухаживать за девушками. Кира трещала без умолку о своих похождениях, встречах со знаменитостями, которые постоянно куда-то приглашали её. То прокатиться на шикарной яхте, то съездить на Сейшельские острова, то сходить в самый лучший парижский ресторан, где подавали лягушачьи лапки в сметанном соусе, которые ей ужасно не понравились. От бессмысленной трескотни начала разламываться голова. Девушка явно обладала серьёзным комплексом неполноценности и большими проблемами в личной жизни, и очень хотела показать всем, что у неё все в шоколаде. Надя, лишь чуть заметно улыбалась, слушая подругу, посылая мне лукавые взоры
– Скажите, Олег, вам понравилось работать с Верхоланцевым? – вдруг спросила Надя, когда Кира, положив в рот кусочек лобстера, заткнулась буквально на пару секунд.
– Да, очень понравилось, – ответил я совершенно искренне. – Я всегда его фильмы любил, он классный режиссёр. Даже мечтать не мог, что буду сниматься у него.
– Я слышал, под вас сценарий изменили с его подачи? – подал голос Арнольд. – Игорь Евгеньевич остался не доволен.
«Какая же всё-таки сволочь, этот ваш Игорь Евгеньевич», – безумно захотелось сказать мне.
– Игорь Евгеньевич был очень занят в других проектах, поэтому мою роль немного увеличили.
Кира лихорадочно работая челюстями, расправилась с лобстером. И к моему сильнейшему неудовольствию, встряла в наш разговор.
– Дмитрий Сергеевич обещал мне в следующем фильме одну из главных ролей. Он будет фильм снимать по Толстому.
– По Льву Николаевичу, Алексею Николаевичу или Алексею Константиновичу? – спросил я, пытаясь изо всех сил погасить злую иронию.
Кира явно опешила от моей эрудиции и, пробормотав нечто невнятное, углубилась в поедании салата из фаршированных сыром и маслинами шампиньонов, который только что принесли.
– Олег Янович, – вздрогнул я от неожиданности, услышав громкий шёпот. – Бенедикт Романович просит что-нибудь исполнить.
Я повернул голову, рядом совсем некстати возник Сильвестр.
– Он разве здесь? – удивился я, окинув быстрым взглядом зал.
– Они-с в отдельном нумере, – в стиле дореволюционных половых ответствовал распорядитель.
– Сильвестр, я не в голосе сегодня, – произнёс я капризно.
– Бенедикту Романовичу не отказывают, – проронил Сильвестр таким ледяным тоном, что меня продрал мороз по коже.
– И что просил исполнить Бенедикт Романович? – складывая салфетку, деловито поинтересовался я.
Дальше ломаться не имело смысла.
– Что-нибудь о любви, на английском, пожалуйста.
Хорошо, что не на японском. Мало того, что при всех, без подготовки я буду петь, так ещё на английском? Опозорюсь на всю жизнь. Меня может спасти только то, что гости уже порядком набрались и вряд ли смогут оценить по достоинству моё исполнение.
На подгибающихся от страха ногах я прошествовал к эстраде, взбежал на ступеньки и сел к роялю, стараясь не смотреть в зал. Пробежался по клавишам и начал напевать самую простую по тексту песню, но, тем не менее, одну из самых известных, надеясь, что Бенедикт Романович её слышал или, по крайней мере, поймёт, что это о любви, как он заказывал:
Fly me to the moonLet me sing among those starsLet me see what spring is likeOn Jupiter and MarsIn other words, hold my handIn other words, baby kiss me
Fill my heart with songLet me sing for ever moreYou are all I long forAll I worship and adoreIn other words, please be trueIn other words, I love you
Я закончил и бросил взгляд в зал. Милана поняла, что я пел для неё, расцвела я ярчайшей улыбке, и послала другой, ещё более страстный воздушный поцелуй.
