Петр Акимов - Плата за страх
— Нет, только ты.
— Знаю. Но он-то, на твоем месте, первым бы делом к тому, кто побогаче, поскакал. А каждый судит по себе. Он думал, что ты, оставшись без работы и без денег, побежишь к нему. Он смилостивится, возьмет. И со временем ты опять будешь за него всю работу тянуть. Но меня он тоже учитывал. Хитрый гад, не все мозги еще пропил. Предполагал, что я смогу тебе помочь. Поэтому, когда тебе зарплату резали и задерживали, чтобы без накоплений оставить, Некрасова — его правая рука во многих делишках — устроила свою дочку, Зинку Рыкалову, в мою компанию. Они хотели создать мне трудности, чтобы не дать тебе помогать. Но на их беду, я оказалась туповата и на том этапе никак не могла понять: чем активнее я тебе помогаю, тем больше неприятностей у меня самой. Поэтому меня решили от тебя отсечь. В самый важный момент, когда двойное увольнение должно было ввергнуть тебя в панику, детишки Некрасовой сперли у меня пейджер и отключили телефон. Чтобы ты никак не могла до меня дозвониться.
— Почему «двойное» увольнение? — спросила Панкратова.
— Не помнишь, что ли? Перед тем как выгнать из «Снабсбыта», тебя ведь и из уборщиц турнули.
— Откуда ты знаешь, что это они?
— Зинка рассказала. Значит, сперли они у меня пейджер и отключили телефон. Но — осечка. Телефон я починила, и ты все-таки смогла до меня дозвониться. Я помчалась к тебе, а пацаны Некрасовой — старший, Вовчик, и средненький, Федя, — это засекли. Доложили мамаше, и та поняла: я тебя поддержу, денег тебе дам, и к Гаврилову ты в ноги не упадешь. Тогда она сгоряча распорядилась меня хорошенько поколотить. Они за мной и пошли, чтобы момент улучить. Я Федькину слежку засекла, но поняла неправильно. Сдуру решила устроить засаду. Но когда рассмотрела здоровяка Вовчика, то со страху так притаилась, что они меня не смогли найти. Обошлось. На следующий день, когда доложили ситуацию Гаврилову, он меня бить запретил. До него дошло: если они меня в больницу спровадят, ты же меня в беде не бросишь… И опять-таки, на работу к Гаврилову не попадешь, а будешь меня выхаживать. Кстати, когда ты из «Снабсбыта» уходила, тебе Некрасова дала телефон Гаврилова?
— Нет. То есть она предлагала, но я не взяла.
— Сильно предлагала?
— Нормально. А что?
— У меня такое подозрение, что и Глебский, и Некрасова не слишком-то и рвались выполнять задание Гаврилова в отношении тебя. Деньги он им платил за процесс, платил хорошо, куда им было торопиться? К тому же не так уж они хотели, чтобы ты возле него над ними возвышались. Короче, они не столько для Гаврилова старались, сколько душонки свои тешили, преследуя тебя. Таков парадокс, на котором горят все гавриловы: людишек они ищут гнусненьких, но толку от них мало. Почему-то тот, кто способен на все, дело-то как раз делать и не может. В общем, эта банда организовала на тебя облаву: выживали тебя с любого места, куда б ты ни устроилась. А чтобы тебя совсем без средств оставить, детишки Некрасовой ограбили твою квартиру. Точно выбрали момент: знали, благодаря Зинке, что я почти все свои свободные деньги как раз накануне вложила в накопительную страховку. Но и тут получился облом: перестарались. Если б они только деньги умыкнули, то нам бы с тобой туговато пришлось. Но мальчики Некрасовой разошлись и все в твоей квартире переломали да перепортили. И получился страховой случай. То есть, вместо того чтобы тебя окончательно разорить, они тебе помогли заработать на страховке. Единственное, что им оставалось в той ситуации, — по-прежнему не давать тебе устроиться на хорошую работу. Они следили за тобой, прослушивали телефон. Они и в журнал звонили, и политологам, и еще куда-то. Травили почем зря.
— А машину твою зачем взорвали?
— От общего идиотизма сознания. Видимо, я их достала своей человеческой простотой. Они как-то обсуждали такую возможность: угнать или подорвать мою машину. Чтобы занять меня собственными проблемами больше, чем твоими. Но решили, что уж если я чужую квартиру застраховала, то уж свою-то машину — тем более. И отказались. А их пацан — Федька — идею подслушал и решил взрослым помочь. Одним махом избавив их от моего наличия. У него как раз дружок смастерил бомбу и очень хотел ее на ком-нибудь испытать, чтобы заодно еще и заработать. Федька его на меня и навел. На мое счастье, к этому времени меня уже мой Олег опекал, который заодно следил и за Зинкой. Повезло мне. Потом Олег очень кстати расколол Зинку. Кое-что она раскрыла, хотя в основном наврала, конечно. Она гораздо ушлее, чем кажется. У нее на совести, оказывается, несколько ограбленных мужиков. Семейка у мамули Некрасовой получилась хоть куда. Вот так мафиозные кланы и вырастают. Когда мою тачку взорвали, я была в шоке, и они хотели додавить тебя. Но из-за этого взрыва у них обострились проблемы с Глебским. Ему показалось, что его недооценивают. В смысле: мало платят. Он знал, что вся эта чехарда заказана Гавриловым, и не придумал ничего лучшего, как его пошантажировать. Финансовые махинации, травля тебя — это-де пустяки. А вот покушение на убийство — это уже серьезно. И дурак Глебский намекнул, что если он капнет в милицию, то у его подельников будут крупные неприятности. Он как-то не подумал, что былые заслуги от таких друзей не защищают. Вот и помер от передозировки клофелина. Но после взрыва и убийства им пришлось затихнуть. Тем более что твой упрямый Воротников никак не хотел на сигналы реагировать и от тебя избавиться. Тот еще жук оказался: просек, какая от тебя польза, и не хотел ее упускать. Представляешь, в какое прекрасное время мы живем? Наконец-то женщину начинают ценить за ее умение работать. Пусть я и баба, но если дело делаю — идите вы все на фиг!
Последнее Надежда произнесла настолько радостно, что Тамара невольно улыбнулась: во мраке подпола, едва разбавленном лучиками из щелей вокруг люка, в ожидании пыток — самое время радоваться временам!
— А чего, — хмыкнула Кузнецова, — бандюг и раньше хватало. Но сейчас хоть можно жить, как тебе самой хочется. У женщины уже есть шанс. Там, где солидная прибыль светит, начальники уже должности на мужские и женские не делят. Ведь почему Воротников клевете не поверил? Просек, что ты — находка для его фирмы. Но и Гаврилов тоже уловил: из твоего пребывания в «Аметисте» он может получить огромную выгоду. Если ты к нему придешь со всеми данными о клиентуре Воротникова, то и на этом можно руки погреть. По этому он решил дать тебе возможность пустить корни в «Аметисте». Тебя травить перестали, но подослали к вам шпионку. Некрасова — баба ушлая. Она соблазнила Бутицкого, втерлась к нему в доверие и разнюхала про его махинации. Помнишь, она случайно встретилась с тобой в коридоре и, чтобы замести следы, сделала вид, будто пришла на работу проситься? Это она втиралась, когда Гаврилов решил с помощью Бутицкого прикарманить весь «Аметист». Они ждали момента, чтобы зацапать тебя, деньги и фирму сразу. Поэтому и обрадовались той крупной операции, которую вы проворачивали через Австрию и Люксембург. Только и мы с Олегом все это время не дремали. Как только Выприцкий выяснил, что Зинка — дочь Некрасовой, то для нас многое прояснилось. Мы начали следить за бедовым семейством. Засекли их возню вокруг «Аметиста», и когда старший сынок Некрасовой чуть не задавил Воротникова, объявили полную боевую готовность. Засекли, что средний брат, Федька, крутится вокруг дачи моих стариков. Он высматривал гостившую у них Зою. Потом в Ивантеевке появилась и сама Нинка. Дачу сняла на другом конце города и возле нашей прогуливалась. Дальше ты знаешь: Олег и его друзья из охранного агентства устроили засаду, скрутили Зину и ее братца, когда они пытались похитить Зайку. Дочку твою мы спрятали в квартире у Олега, но Мицуписю убедили отрапортовать мамочке, что все в порядке, замысел удался и девочка у них. Вот тогда-то Бутицкий и отправил тебе послание с угрозами. Нам главное было — время выиграть. Мы надеялись, что пока их курьеры будут объясняться с австрийской полицией по поводу фальшивых доверенностей, мы выпытаем, кто за всем этим стоит. Ведь, не зная главаря, мы никак не могли обезопаситься на будущее. Но Зинка, стерва, так и не раскололась. Набрехала нам и…
Вот уж точно: помяни черта, и он тут как тут.
Рывком открылся люк, но свет, хлынувший из него, тут же заслонила Зина Рыкалова:
— Эй, девоськи! Соскусились?
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Федька Некрасов, который с удовольствием отзывался на кличку Фред, видом мелок для своих тринадцати — щупловат и невысок, голова огурцом, глазенки маленькие. Но его всерьез, по-взрослому, донимали две большие обиды и одна крупная забота.
Первая обида была за маму.
Почему бабу, которая за деньги позволяет мужикам делать с ней все, что угодно, и ведет себя как половая тряпка, называют приличными словами? Путаной, жрицей любви, гулящей, проституткой. Не все эти слова, конечно, в отстой. Но их по телевизору говорят. Значит, приличные. А вот его мама не из-за денег, а просто от любви к этому делу мужиков меняет, как хочет, и крутит ими для блага семейства. Но для нее у людей мало-мальски приличного слова нет! Слова, которыми ее называют соседи, не для телевизора. Заодно, разумеется, и детей маминых, включая Фреда, тоже с упоминанием грязных слов кличут. «Шлюхин ублюдок» — это еще самое ласковое. За что?! Фред у сверстников в гостях бывал и отчетливо видел: так, как мама, немногие родители смогли жизнь наладить.
