Сергей Рокотов - Мне тебя заказали
- Так-то вот, а говорите, тупой наш Генашка, - усмехнулся Живоглот. Смотри, как въехал в дело - да он же ума палата. Спать только надо не так крепко, когда тебе серьезное дело поручено, - заметил он.
Михаил же продолжал сидеть и смотреть в пол.
- Я знаю, кто сделал это, - наконец произнес он, подняв голову и пристально посмотрев на Живоглота.
- Ну? - насторожился Живоглот.
Михаил подошел к нему и шепнул что-то на ухо. Тот вздрогнул и встал с места.
- Идите вниз, хлопцы, - скомандовал он братве. - Базар есть... Все идите. А ты, Лыко, останься...
Когда все вышли, он набрал номер телефона.
- Алло, здорово, Сыч, - сказал он. - Узнай-ка мне, братан, вот что... Не освободился ли из колонии такой господин Кондратьев Алексей Николаевич? Узнай и перезвони...
Он подошел к бару и вытащил из него бутылку коньяка.
- Давай, Лыко, помянем... Извиняться я перед тобой не буду - ты лох и ротозей, суперфосфат ты... Баловал тебя хозяин, но кончились твои золотые денечки. Отрабатывать будешь сполна свои баксы... А помянуть не грех усопшего друга... Давай...
Он налил две полные рюмки коньяка, встал и выпил свою до дна. То же сделал и Михаил. Потом они долго сидели, цедя коньяк и обмениваясь незначительными репликами. А через час раздался звонок.
- Так... Так... Понял... Спасибо, браток... Что бы я без тебя делал?
Положил трубку, пристально поглядел на Лычкина и произнес:
- Прошляпили мы с тобой, Лыко, нашего общего друга. Предвариловка-то в зачет идет, и семерик его истек... Он уже третий месяц на воле... Странно даже, что только сейчас нарисовался...
Лычкин молчал, чувствуя, что ему по-настоящему страшно. Он оказался между двух огней и не знал, кого ему бояться больше, братвы или мести Кондратьева. Только теперь он понял, что тот готовил ему страшный сюрприз, подложив труп Гнедого в багажник его машины. И лишь авария спасла его от этого сюрприза.
- Чуешь, Лыко, что надо делать? - спросил Живоглот.
- Чую, - тихо ответил Михаил.
Кондратьева надо было немедленно убирать. И сделать это должен был он. Этим бы он одним выстрелом убил двух зайцев - устранил своего врага и избавился от мести братвы. И тогда бы снова зажил спокойно...
- То-то, - сказал Живоглот. - И делать это надо немедленно, братан. Даю тебе на это дело три дня. Иначе ты труп... Все. Поехали, надо выяснять подробности...
Они вышли из подъезда, сели по машинам и поехали по Рублево-Успенскому шоссе на дачу к Гнедому.
Глава 10
- Женечка, Женечка!!! - истошным голосом кричала полуголая Лера и рвала на себе волосы. - Какой кошмар! Какой кошмар, за что мне такая горькая жизнь?! Первый раз в жизни я свою птицу счастья за хвост ухватила, а она тут же от меня и улетела!!! Знали бы вы, как он меня любил! Он сказал, что, как только вернется из Нью-Йорка, несколько шуб мне подарит и мы с ним поедем отдыхать на Багамские острова... Какой человек, эрудированный, внимательный, добрый!!! - продолжала голосить она.
"Добрый, дальше некуда", - подумал Живоглот, а вслух произнес:
- Заткнись, бикса, чего орешь, как падла, в ушах звенит... Заткнись, и без тебя тошно...
Лерочка осуждающе посмотрела на грубого квадратного коротко стриженного мужлана, но сочла благоразумным не реагировать на его хамство и замолчать. Она бросилась на диван, закрыла глаза руками и тряслась от рыданий. Впрочем, никто не видел, от чего именно она тряслась... Она, как и все обитатели хлебосольного имения Гнедого, уже дала показания следователю, приехавшему сюда с бригадой, как только на опушке леса был обнаружен взорванный "Мерседес".
Живоглот по-хозяйски расселся в гостиной Гнедого, заложил ногу за ногу и стал проводить свое следствие, вызывая к себе по одному всех оставшихся в живых телохранителей Гнедого и обслуживающий его особняк персонал. Все были крайне удручены, говорили одно и то же. Толстая горничная рыдала навзрыд. Они понимали, что потеряли теплое местечко и хоть довольно оригинального, но тем не менее щедрого хозяина.
Последним в каминный зал вошел довольно веселый участковый Виктюшкин, долговязый, в кургузо сидящей на нем милицейской форме. Его нисколько не удручала кончина авторитета, от присутствия которого в поселке дрожала вся округа. Его ночные оргии давно уже стали предметом оживленных обсуждений. Почти каждую ночь к его воротам подъезжали шикарные иномарки, из них с ором выскакивали бандюганы с голосистыми шлюхами, и не дай бог было в этот момент проходить мимо этого зачумленного места... К тому же существовала постоянная опасность перестрелки или взрыва. Что, кстати, и произошло. По счастью, в отдаленном безлюдном месте. А вполне могло произойти и здесь, могли пострадать ни в чем не повинные люди... Туда ему и дорога, воздух чище будет... Утром он вызвал из районного отдела внутренних дел опергруппу, которая наведалась в особняк Гнедого и провела недолгое, крайне поверхностное расследование. Впрочем, по мнению Виктюшкина, более тщательного расследования он и не заслуживал. Однако участковый явился в особняк, когда его туда вежливо попросили прийти люди Живоглота.
- Не знаю я этого человека, которого вы описываете, - твердо сказал он. - Это кто-то из... ваших... Разборочки... Опергруппа здесь уже была, был и следователь районной прокуратуры... Так что будет следствие, настоящее следствие, погиб гражданин России, вернее, не один гражданин, а целых четверо... Разберутся...
- На кой хрен ты... вы... вызвали оперативную группу? - пробормотал Живоглот. - Что они могут сделать?
- А как же, мил человек? Во-первых, люди слышали жуткий взрыв в лесу, во-вторых, мне доложили, что на моем участке стоит обугленная машина марки "Мерседес-600", в ней три трупа, в-третьих, мне позвонил аноним и сообщил, что труп неизвестного найден в двух километрах от взорванного автомобиля, и, наконец, в-четвертых, вы сами позвонили мне с целью узнать, не заменили ли меня неким Трынкиным, и сообщили, что гражданин Шервуд Евгений Петрович был сегодня, пятнадцатого мая 1999 года, взорван в своем автомобиле, что уже и так было ясно из найденного трупа, который опознали телохранители и прислуга Шервуда. Так что, сами посудите, что мне оставалось делать? У вас своя... работа, у меня своя...
При словах Виктюшкина о трупе, находившемся в двух километрах от взорванной машины, Лычкин метнул быстрый взгляд на Живоглота. Но тот и бровью не повел. А ведь и впрямь, о правоохранительных органах, которые могли бы заинтересоваться, при каких обстоятельствах труп гражданина Шервуда попал в машину, принадлежавшую Лычкину Михаилу Гавриловичу, Лычкин в своем ужасе от происшедшего как-то не подумал. А теперь подумал, и ему стало жутко. Потому что, оказывается, бояться ему следует не только гнева братвы и мести Кондратьева, ему следует бояться и ареста. А тюрьмы, лишения свободы он боялся, может быть, больше всего на свете.
И он был очень благодарен Живоглоту, что тот не выдал его. Кстати, ему ничего не мешало сделать это, свалить преступление на Михаила, объяснив причину убийства разборкой, злобой, ненавистью, завистью - да чем угодно. И тем избежать долгого следствия, которое никак не было бы на руку браткам, поскольку в ходе его могли бы всплыть нежелательные для них факты... Челядь же могла запросто показать, что хозяин глумился и над Михаилом, и над его гражданской женой Ларисой, и основания для мести у него вполне могли быть... Но тот промолчал, более того, дал дезинформацию...
Виктюшкин покинул особняк Гнедого в прекрасном настроении, а Живоглот отправил восвояси челядь и остался один на один с Михаилом.
- Все жалуешься на меня, - усмехнулся он. - А как я тебя выгородил, чуешь? Сдать ведь мог со всеми потрохами... И еще одна любопытная информация поступила от гаишника знакомого - кто-то позвонил сегодня утром на пост на Рублево-Успенском шоссе и сообщил, что в твоей машине труп. Так что ты своему неумехе Гене по гроб жизни обязан...
- Это он, - прошептал Михаил. - Кондратьев. Теперь понятно, что это он.
- Понятно, понятно, что он, непонятно только, что нам дальше делать с твоим крутым друганом. А ты, Лыко, на волоске висишь... И хоть благодаря мне и моим связям мы получили информацию о том, что твоя тачка мазаная, но, полагаю, за легавыми не заржавеет... Да, висишь ты на тоненьком волоске, Лыко... Ох, и не завидую я тебе... Сам посуди, можем мы рассчитывать на молчание каких-то там Жиклера и Кардана? Они от страха за свои шкуры запросто сдадут тебя легавым... Такие вот они поганые дела, братан...
- Так что же делать? - испуганным голосом спросил Михаил.
- Что делать? Сам понимаешь, делать то, что нужно. Потому что, кроме нас, твоих братанов, никто за тебя не заступится. Сегодня Игоряха за тебя стеной встал, даже хотел мне, родному старшему брату, врезать, а теперь я за тебя заступился перед российским законодательством. А уж что там твой корефан Кондратьев еще задумал, этого я, понятно, не ведаю... Но без дела он сидеть не станет, мужик он, я вижу, крутой... Такую заваруху затеял, мало не покажется... А со своей красивой тачкой можешь проститься, мазаная она, сам понимаешь... Через некоторое время перегонят ее в теплые края и загонят там, сам понимаешь, не задорого... Глядишь, и тебе кое-что перепадет, твоя как-никак... - усмехнулся он.
