Аркадий Гендер - Траектория чуда

— Алло, кто это? — ответил Гоха.

— Не беспокойся, — усмехнулся я, — это не ангел, это я, Глеб. Слышь, Гох, ты мне срочно нужен. Ты не на даче?

— Нет, я в сервисе рядом с домом, тут мою ласточку доделывают, почему-то шепотом начал объяснять Гоха. — Давай часа через два, ладно, а? А ты что, уже прилетел?

— Да, уже прилетел, — с досадой ответил я. — Гох, давай побыстрее, а? Звони сразу, как освободишься. Дело важное.

— А чего случилось-то? — начал было любопытствовать Гоха, но я нажал на клавишу.

Вот, блин! Такая удача, что Гоха, как я и предполагал, из-за вчерашней поломки оказался не на даче, зато он оказался в другом месте, откуда его, как и с дачи, вытащить чрезвычайно затруднительно — в автосервисе. То есть, не то, чтобы Гоха особо любил автомастерские, но вот делу постановки своей Волги, что называется, "на ход", он мог предаваться бесконечно. Да и черт с ним! Не сидеть же мне, его ожидаючи, два часа без дела! Душа кипела и жаждала деятельности! Не велика Роман синица, словлю и сам! И вообще он мой, как говорят в Голливудских боевиках. Доводы разума о том, что неразумно одному переться в логово злодея, я решительно отмел. Всеми мыслями я уже был там, на квартире. Я готовился ко встрече с похитителем моей жены и ребенка.

Всю дорогу я пытался угадать, кто откроет мне дверь, потому что от этого зависело начало разговора. Разговора, которого, видит Бог, я не боялся, но в ожидании которого был страшно возбужден. Что делать, если Роман скажет, что ничего не знает? Молча, без разговоров, бить его в торец, а потом размазывать его рожей по стенке, требуя, чтобы сказал правду? И это все при Жанне? Хотя, что ж — лес рубят, так и щепки летят. Но кто же все-таки первый откроет дверь? С этой мыслью я за два квартала от нужного дома вышел из такси, с нею, так и не успокоив пешей прогулкой сердцебиения, подошел к дому. Уже у самого подъезда, случайно нащупав в кармане завалявшуюся монету — пять швейцарских франков, кинул орлянку, загадав: орел — Роман, решка — Жанна. Иностранный кругляш сверкнул в луче пробившегося сквозь облачность солнца, звонко упал на землю, покатился, и у пал в глубокую щель в асфальте. Я улыбнулся, подивившись такому указанию судьбы, согласно которому получалось, что дверь мне или откроет кто-то третий, или никто не откроет вовсе, вошел в подъезд, поднялся на нужный этаж, и позвонил в нужную мне дверь.

Открыли почти сразу. На пороге, освещенный тусклой лампочкой, свисавшей на проводе с небеленого бетонного потолка прихожей, стоял и подслеповато щурился в темноту лестничной клетки отец Романа, Николай Иванович, которого я прекрасно знал, и которого всегда звал просто дядя Коля. Весь воинственный пыл, весь наступательный порыв при виде старенького дяди Коли у меня испарился, опустились руки и разжались кулаки. Как начинать разговор теперь, я уж точно не знал.

— А, Глеб, — узнав меня, радостно воскликнул дядя Коля. — Как хорошо, то ты приехал навестить, проведать Романа. Конечно, ведь вы всегда были друзьями, верно?

"Что это он бормочет? Почему — навестить, проведать? Как тяжело больного", — подумал я, а дядя Коля, повернувшись в глубину квартиры, уже звал слабым старческим голосом:

— Рома, Рома, Жанночка, идите сюда, посмотрите, кто к нам пришел!

Раздались такие знакомые мне легкие шаги, и из проема боковой комнаты, в которой еще не было двери, выпорхнула Жанна, в косынке на голове, в черном трико, жутко соблазнительно обтягивающем ее великолепную фигуру, и с рулоном пестреньких обоев в руках. Увидела меня, рулон из ее рук с веселым звуком: "Пум-м-м!" упал на устланный газетами пол, и она так и осталась стоять, поднеся одну руку ко рту, и глядя на меня страшно распахнутыми глазами. "Женева — это такая деревня, тут недалеко", — хотел пошутить я, но не стал, потому что, как за донной Анной шаги Каменного Гостя, вслед за Жанной тоже раздались странные стуки, и из комнаты появился Роман. Именно «появился», потому что «вышел» о процессе его передвижения сказать было нельзя. Он был на костыле, и с видимым трудом опирался на левую ногу, к загипсованной ступне которой бинтом был примотан клетчатый тапочек. Правая нога у него вообще была в гипсе до колена, и он держал ее на весу. Во второй руке он сжимал набалдашник палки-трости, и издававшей тот самый стук. На лицо Роман был небритый, осунувшийся, и даже не бледный, а серый какой-то, как грязный гипс на его ноге.

— Рад тебя видеть, Глеб Аркадьевич, — сказал он без каких-либо признаков обычно свойственной его манере разговаривать злой иронии. — Это кто ж рассказал-то тебе про мои полеты во сне и наяву?

— Люсю Зайцеву случайно встретил в магазине, — совершенно автоматически сообразил соврать я и поразился, как складно у меня это получилось.

— А, Люся все знает, — съязвил Роман, — ведь Люся лучшая подруга Жанны, так ведь, Жаннуль?

У Жанны упала рука ото рта, и она кивнула головой.

— Да ты проходи, Глеб Аркадьевич, — загостеприимничал Роман. — Пап, ну что ты стоишь? Приглашай гостя.

— Да, да, сейчас чай, кофе, все есть! — сразу засуетился дядя Коля, и потащил меня за руку на кухню, где, видимо, было поотремонтированнее.

— А она рассказала, каким макаром я с крыши-то спланировал? — двигаясь на кухню рядом со мной со скоростью водоплавающей черепахи на суше, почему-то радостно спросил Роман. — Нет? Представляешь, аккурат в минувшую среду вечером залез я на даче на крышу устанавливать спутниковую антенну. Решил, дурень, сэкономить на монтаже. Вот и сэкономил! Оскольчатые переломы, теперь пару месяцев на костыликах, да в колясочке, представляешь? Скажешь, дурак? Я сам знаю — дурак!

На кухне на самом деле ждала его инвалидная коляска, в которую Роман и уселся, ловко отставив костыль с палочкой. Сидя в коляске, как птица в гнезде, Роман оживленно болтал, подтрунивая над своим теперешним состоянием, рассказывал, что когда операцию делали — собирали кость, под наркозом больно не было, зато потом, как заморозка стала отходить, он сутки от боли "жил на потолке". Говорил, что вот, дескать, хотел, чтобы отец отвез его на дачу, уже почти погрузили его, как багаж, в машину, но нет, больно еще, да в дороге тряска, решили вернуться, помочь Жанне клеить обои. Я сочувствовал, улыбался и кивал ему в ответ, а думал о том, что это не Роман позавчера убил Лорика и похитил Галину с Юлькой. И не он звонил мне после, и говорил страшные вещи. И не Роман писал им приказы, что делать, и не он подсыпал им наркоту в питье. Не Роман это, слава Богу, не он. Какая-то огромная тяжесть свалилась с моей души, потому что пусть давно, но с Романом мы были очень близки. И одно дело, что он обманул меня с моими деньгами, и другое похищать, разорять, убивать, лишать. Я был рад, очень рад, что это — не он. Но кто же тогда?! Дядя Коля уже наливал чай, Жанна ходила за ним следом, как сомнамбула, и только изредка бросала на меня беспомощные взгляды. Меня тоже эта ситуация, всю идиотичность которой осознавал один лишь я, начинала невыносимо тяготить, и тут спасительно зазвонил мой мобильник. Звонил Гоха.

— Глеб, брателло, ну не сердись, — извинительно забасил мне в ухо он. Все, я починился, и в полном твоем распоряжении. Где встречаемся?

— Я тебе перезвоню через минуту, — примирительным тоном ответил я. Пока продвигайся на Ленинградку, в район Водного, о'кей?

— Замазано! — радостно отрапортовал Гоха. — Еду.

— Торопишься? — сразу погрустнев, спросил Роман.

Я кивнул. Потом как мог серьезно посмотрел в его глаза, и сказал:

— Вообще-то я совершенно случайно сейчас у тебя, Ром, и совершенно по другому вопросу. Но считаю — очень хорошо, что так получилось. Я очень тебе сочувствую, но кости, слава Богу, срастаются, еще будешь лазать по крышам, как Маугли. И я хочу, чтоб ты знал, что я зла на тебя не держу, и ты, если думаешь, что есть за что, тоже не держи, ладно?

Дядя Коля перестал греметь посудой и чайником, и затих в углу кухни, Жанна, не дыша, сидела на табуретке рядом с мужем. Роман ответил мне долгим взглядом своих карих глаз, потом просто протянул руку, и я крепко пожал ее.

— Одна просьба, очень простая, но очень большая, — сказал я, вставая. Никому, ни одной живой душе не говорите до вторника, что видели меня. Ни-ко-му, ладно?

— Могила, — ответил Роман, а Жанна закивала часто-часто.

Я встал, и пошел.

— А как же чай? — закричал мне вслед дядя Коля, но мне было не до чая.

Мы встретились с Гохой в тошненькой с виду забегаловке на Адмирала Макарова, в которой, однако же, всегда подавали приличный шашлык. Настроение у меня снова было ни к черту. Потому, что теперь, когда выяснилось, что это — не Роман, с точки зрения безопасности Галины и Юльки мое подпольное пребывание в Москве, как ни крути, было ничем иным, как авантюрой. Долго ли смогу я сохранять свое инкогнито, буде Голос более или менее серьезно проверит, где я есть на самом деле? А плана действий, то есть нахождения и нейтрализации Голоса и освобождения семьи, как не было, так и нет. Да еще и телефон тетки Эльмиры, которой я наконец-то нашел время позвонить, упорно молчал. В общем, опять все было плохо. Если честно, вся надежда у меня теперь была на бывшего эфэсбэшника Гоху.