Марина Крамер - Госпожа страсти, или В аду развод не принят
– Нарушаешь, детка? – усмехнулся Егор, положив руку ей на колено.
– Не мешай – разобьемся! – попросила Коваль, сжимая руль. – Сто восемьдесят еду, только бы никто не попался!
На въезде в город она сбросила скорость, и Малыш перевел дух, думая, что Марина этого не видит.
– Куда прикажете? – Она повернулась к мужу и улыбнулась, глядя, как он вытирает вспотевший лоб платком. – Испугался?
– Ты ненормальная, Коваль.
– Ты сам хотел с ветерком, помнишь? Так куда ехать?
– Уже не знаю – все мысли от твоей езды разбежались.
– Поехали в казино, – предложила она. – Мне тут повезло как-то – семь штук «зелени» срезала в «рулетку», представляешь?
– Что ж, давай рискнем, – согласился муж.
Это было новое казино, Марина построила его совсем недавно. Конечно, это смешно – играть в собственном заведении, выигрывая у себя самой, но ведь и в случае проигрыша она все равно оставалась в плюсе.
– Странное название – «Капуста», зачем так назвала? – удивился Малыш, разглядывая огромную зеленую вывеску над входом.
– Не знаю, захотелось чего-нибудь необычного, не такого, как у всех. Ты что предпочитаешь – рулетку, «блэк джек»?
– Покер, – улыбнулся Егор. – Пристрастился в Англии, вечерами с мистером Уоллесом играли.
– Тогда разбежались? И смотри – не разори мое казино! – шутливо пригрозила жена.
Они провели за игрой достаточно долгое время, за которое Марина просадила приличную сумму, и ей это не понравилось – терпеть не могла проигрывать.
– Детка, научись тому, что не всегда ты будешь удачливой и везучей, иногда бывает и наоборот, – потрепал ее по щеке муж, когда они вышли на крыльцо.
– Я ненавижу выглядеть лохушкой, ты ведь знаешь! – Марина с остервенением рванула воротник куртки и порвала цепочку с бриллиантом, которую Егор подарил ей. – Черт, подвеска... – Она наклонилась вниз, шаря рукой в перчатке по мраморному крыльцу, и вдруг Малыш упал на нее сверху. Растянувшись лицом в пол, Коваль не сразу поняла, что происходит. – Егор, в чем дело? – но он не отвечал, став вдруг таким странно тяжелым...
Чьи-то руки помогли ей выбраться из-под него, это оказался Сева, и Марина повернулась к лежащему на крыльце мужу:
– Егор, что за хрень... – и осеклась, увидев, как он смотрит в вечернее небо остановившимися глазами... – Мамочка... – прошептала Коваль, опускаясь на колени. – За что, господи... Егор... Егор, не лежи так... мне страшно... Егор... – Она упала лицом на еще теплое тело мужа, обхватив его, и завыла так, что рука Севы, лежащая на ее плече, вздрогнула.
– Марина Викторовна... вставайте, не надо – уже не поможешь...
– Уйдите от меня! – заорала она. – Все отойдите отсюда!
– Марина Викторовна, менты едут, – мрачно сказал Гена, мотнув головой в сторону переулка, который освещался всполохами милицейских мигалок.
Коваль не понимала ничего – кто едет, откуда, какие менты... Для нее не существовало больше ничего – только вот это распростертое на крыльце казино тело, еще так недавно бывшее ее любимым мужем... На его виске красовалось небольшое пулевое отверстие – Малыш умер мгновенно, возможно, даже не успев понять, что произошло, не почувствовав боли...
К Марине подошел молоденький сержант, козырнув, попросил документы, но Сева оттер его плечом, негромко сказав:
– Все, что нужно, спросите у меня, дайте женщине возможность провести с мужем последние минуты, господин сержант.
– Кто это? – спросил сержантик, вглядываясь в ее лицо. – Видел где-то, а вспомнить не могу.
– Это Марина Викторовна Коваль. А убитый – владелец «МБК», господин Грищенко.
– ...твою мать, – грустно констатировал парень. – Это ж надо – теперь придется начальство сюда вызывать, это ж стопроцентный «заказ»...
– Мои парни сейчас вернутся, я уже велел все вокруг прочесать, – негромко сказал Сева. – Что нароют – твое, понял? Только ее не трогай, сержант, договорились?
– Да, но...
– Без «но» давай? – попросил Сева, беря его за локоть и отводя в сторонку.
Все это время Марина так и лежала на остывающем уже трупе Малыша, прижав к лицу его руку. Теперь уже было ясно, что это конец, что на этот раз он ушел насовсем и никогда больше не вернется. Коваль не плакала, просто лежала и гладила свое лицо его мертвой рукой, целуя холодные пальцы. Через какое-то время приехало все милицейское начальство во главе с прокурором, обступили Марину и тупо молчали, боясь говорить хоть что-то. Наконец прокурор не выдержал и присел рядом на корточки:
– Марина Викторовна... я понимаю, это все ужасно, но... нам нужно работать... хотите, я распоряжусь проводить вас домой? Я понимаю, вы не в состоянии сейчас давать показания, поэтому отпущу...
– Я никуда не поеду, – отрезала она бесцветным голосом. – Спрашивайте все, что хотите.
Он помог ей подняться и ввел под руку в здание казино, где уже вовсю работала опергруппа. Марине принесли кресло, она упала в него, попросив у Севы сигарету. Коваль на удивление спокойно и четко соображала, отвечая на вопросы оперативников, но собственного голоса почему-то не слышала. За час беседы она выкурила почти две пачки сигарет, чувствуя, как дерет в горле от табачного дыма, но все равно, раз за разом вынимала новую сигарету. Новый начальник милиции, подполковник Ромашин, сидел напротив и смотрел с сочувствием, это раздражало, и Марина, подняв на него глаза, глухо попросила:
– Вы не могли бы не пялить на меня глаза, господин подполковник?
– Извините, – смущенно пробормотал Ромашин, отворачиваясь.
Наконец ее и охрану отпустили, предупредив, что это не последний разговор. Поддерживаемая с двух сторон телохранителями, Коваль вышла на крыльцо. Егора уже не было – отвезли в морг...Только небольшая лужица крови на темно-зеленом мраморе напоминала о том, что произошло... Коваль присела, коснувшись пальцами этого пятна, поднесла к лицу руку и долго рассматривала окровавленные пальцы.
«Теперь – все. И больше уже никогда не будет по-другому... »
Огромного труда Севе с Геной стоило поднять ее и отвести к машине.
Марина молча легла на заднее сиденье «Хаммера», уткнувшись лицом в спинку и закрыв глаза. Сева сел за руль, Генка – на переднее сиденье, и они поехали домой. По дороге Коваль внезапно села и твердо произнесла:
– Завтра же с утра «Капусту» сровнять с землей. У меня больше нет такого казино.
– Марина Викторовна... – начал ошеломленный Гена, но она заорала так, что он отпрянул:
– Я что, плохо говорю по-русски?!
– Я понял...
Марина снова упала на сиденье, отвернувшись от охраны. Сева гнал во весь опор, торопясь добраться до «Парадиза» раньше, чем весть о гибели Егора дойдет до прессы и ушлые журналисты начнут преследовать хозяйку своими вопросами. Сигналя и моргая фарами, он подъехал к воротам коттеджа, и Кот из будки немедленно открыл, впуская машины. Коваль вышла сама, без помощи Гены, кинувшегося было к ней, сделала несколько шагов по направлению к крыльцу, потом обернулась и приказала:
– Зажгите камин, бутылку текилы, лимон и пачку сигарет.
Краем глаза убедившись, что Гена побежал в дом, она пошла в беседку и села там на лавку, не обращая внимания на пронизывающий ветер. Сигарета в руке дрожала, но и на это Марина не реагировала, делая частые затяжки. Голова была совершенно пуста, ни единой мысли, кроме одной – теперь точно все. Конец жизни, потому что без Егора она ей абсолютно не нужна. Больше никогда она не увидит и не услышит его, никогда – и это совсем не так, как было до этого, теперь уже насовсем, навечно.
– Марина Викторовна... – нерешительно окликнул Гена. – Все готово, все, что вы просили...
– Спасибо. Ты свободен.
Посидев еще какое-то время, она побрела в дом, прошла в каминную и там обнаружила Хохла, сидящего в кресле.
– Мне Севка сказал, – ответил он на ее немой вопрос.
– Не говори об этом – я не хочу.
Не трудясь даже налить текилу в стакан, она припала к горлу бутылки и пила, обливаясь и чувствуя, как напиток обжигает все внутри, течет по шее, скатываясь в вырез блузки. Хохол молча протянул руку и отнял остатки, поставив бутылку за кресло. Марина откинулась на спинку и закрыла глаза, понимая, что если удастся заплакать сейчас – отпустит хотя бы немного, но слез не было. Перед глазами стоял Егор – веселый, улыбающийся, такой, как был сегодня утром...
В прихожую вошел Кот и негромко окликнул Хохла:
– Жека, выйди на секунду.
Тот медленно поднялся и вышел в коридор.
– Что у тебя?
– Там Бес приехал...
– Впусти, – приказал Женька, возвращаясь к Марине. – Киска, там Бес...
– Не зови меня так больше. Сдохла киска твоя, – отрезала Коваль негромко.
– Как скажешь.
Бес почти вбежал, падая у ее ног на колени и хватая за руки:
– Это правда?! Скажи мне, что это кто-то меня приколол!
– За такие приколы я отрываю яйца, – негромко ответила она, подняв на него пустые и невидящие глаза. – Егор мертв.
Сама даже не понимала, как удалось произнести эту фразу так спокойно и обыденно, словно не о своем Малыше говорила сейчас, а о каком-то чужом человеке.
