Алан Брэдли - Копчёная селёдка без горчицы
Она могла узнать о предполагаемом похищении ребенка Буллов лишь позже, потому что уехала из Канавы до того, как начался трагический обряд крещения.
Миссис Булл, для подтверждения своей лжи, должно быть, подала заявление в полицию. Том из-за своих сомнительных делишек наверняка держался подальше от полиции. Миссис Мюллет ведь проболталась, что у него были проблемы с законом.
Как жаль, что я не могу попросить инспектора подтвердить мою гипотезу, особенно в части, касающейся Тома Булла, но я знаю, он не захочет — не сможет — сказать мне. Может, в другой раз…
В любом случае Фенеллу почти наверняка выследили и допросили власти, расследуя пропажу ребенка: выследили, допросили и обелили. Это кажется очевидным.
Так что, когда миссис Булл на празднике неожиданно забрела в ее палатку, должно быть, это было все равно как если бы судьба прислала ее туда для правосудия.
«В вашем прошлом что-то похоронено; оно хочет выйти наружу, хочет, чтобы все исправили», — сказала ей Фенелла, но она имела в виду не ребенка, она подразумевала обвинение миссис Булл в похищении!
«Месть — это моя работа», — сказала Фенелла.
Воистину месть!
Но не без цены.
Наверняка эта женщина узнала фургон Фенеллы на празднике. Что могло заставить ее войти в палатку?
Мне в голову приходила только одна причина: чувство вины.
Возможно, по мнению миссис Булл, ее ложь мужу и полиции начинала рушиться… Возможно, каким-то странным образом она верила, что новая стычка отразит любые растущие подозрения со стороны Тома насчет ее вины.
Что сказал мне доктор Дарби? «Люди могут вести себя странно в состоянии тяжелого стресса».
— Что ж, — сказал инспектор, нарушив мои размышления. Он ждал продолжения.
— Что ж, миссис Булл, конечно, предположила, что Фенелла посмотрела в хрустальный шар и увидела утопление. Она, должно быть, пошла прямо домой и сказала мужу, что цыганка, забравшая их ребенка, снова разбила лагерь в Изгородях. Том пошел к фургону той же ночью и попытался убить ее. Вероятнее всего, он до сих пор верит жене, — добавила я. — Пусть даже тело его младенца нашли, готова поспорить, он продолжает обвинять цыган.
Я взглянула на сержанта Грейвса, но его лицо было каменным.
— Как ты можешь быть так уверена, что он был в фургоне? — спросил инспектор Хьюитт, переворачивая очередную страницу в своем блокноте.
— Потому что Колин Праут видел его там. И если бы этого было недостаточно, еще запах рыбы, — ответила я. — Думаю, вы обнаружите, что у Тома Булла болезнь, из-за которой его тело источает рыбный запах. Доггер говорит, что такие случаи были описаны.
Брови инспектора Хьюитта слегка приподнялись, но он ничего не сказал.
— Вот почему, когда болезнь усилилась, он вынужден был сидеть дома. Весь последний год или даже дольше. Миссис Булл рассказывала сказки, что он уехал, все это время он был прямо тут, в Букшоу, и работал после наступления темноты. Он литейщик, вы знаете, и, вероятно, довольно искусный. Потому что отливает из металлолома поддельный антиквариат.
— Да, — сказал инспектор Хьюитт, удивив меня. — Не секрет, что когда-то он работал у Сэмпсона в Ист-Финчинге.
— И до сих пор работает, — предположила я. — По крайней мере ночами.
Инспектор Хьюитт закрыл блокнот и встал.
— Очень рад сообщить вам, полковник, что ваши каминные шпаги вскоре вернутся на место. Мы обнаружили их в каретном сарае, где Хейрвуд хранил антиквариат.
Я была права! Лиса Салли и Шоппо в доме Бруки — это вещи Харриет! Заменив их копиями, Бруки просто ждал возможности продать оригиналы в Лондоне.
— Об очень изощренных ворах и изготовителях фальшивок, полагаю, в должное время вы прочитаете в газетах.
— А что насчет мисс Маунтджой? — выпалила я. Мне было очень жаль бедную Тильду Маунтджой.
— Ей может быть выдвинуто обвинение в соучастии, — сказал инспектор. — Это дело главного констебля. Непростая задача.
— Бедный Колин, — добавила я. — У него нелегкая жизнь, не так ли?
— Могут обнаружиться смягчающие обстоятельства, — сказал инспектор Хьюитт. — Кроме этого, я ничего не могу сказать.
— Я точно поняла, что он замешан, когда нашла веревку.
Не успев произнести эти слова, я уже пожалела об этом.
— Веревку? Что за веревка?
— Веревка, которая упала сквозь решетку в фонтане Посейдона.
— Вулмер? Грейвс? Что мы об этом знаем?
— Ничего, сэр, — ответили они в унисон.
— Тогда, возможно, вы сделаете милость и немедленно отправитесь к фонтану, чтобы ликвидировать эту оплошность?
— Да, сэр, — ответили они и с красными лицами промаршировали из гостиной.
Инспектор снова сосредоточил на мне пристальное внимание.
— Веревка, — сказал он. — Расскажи мне о веревке.
— Без нее было не обойтись, — объяснила я. — Бруки был слишком тяжелым, его мог поднять на фонтан только очень сильный человек. Или бойскаут с веревкой.
— Благодарю, — сказал инспектор Хьюитт. — Достаточно. Уверен, мы сможем заполнить пробелы.
— Кроме того, — добавила я, — потертость на трезубце довольно ясно показывает, что без веревки не обошлось.
— Спасибо. Полагаю, мы уже это заметили.
Что ж, подумала я, вам некого винить, кроме самих себя, если вам не пришло в голову поискать веревку, которая оставила этот след. Временами представители власти ставили меня в тупик.
— Один последний момент, — заключил инспектор, потирая нос. — Возможно, ты будешь так добра, что просветишь нас по поводу маленького вопроса.
— Я к вашим услугам, инспектор, — ответила я.
— Зачем же Колин повесил Бруки на фонтане? Почему не оставил там, где он был?
Я начала издалека.
— Они дрались за ложку для лобстеров внутри основания фонтана. Когда Колин внезапно отпустил ее, Бруки по инерции изо всех сил воткнул ее себе в нос. Несчастный случай, конечно же.
Хотя именно так рассказал мне Колин, я должна признаться, что изрядно приукрасила историю для инспектора. В версию Колина я не верила абсолютно. Смерть Бруки, по моему мнению, была местью Колина за годы жестокого обращения. Это было убийство, самое настоящее.
Но кто я такая, чтобы судить? У меня нет намерения еще больше отягощать положение Колина.
— Бруки упал спиной на каменные ступени. Должно быть, именно это его и убило.
О Боже, прости мне эту маленькую ложь во спасение!
— Колин захватил веревку из туннеля и вздернул его на трезубец Посейдона. Ему пришлось связать запястья Бруки, чтобы его руки не выскользнули из пальто. Он не хотел рисковать, что тело упадет.
Инспектор бросил на меня взгляд, который я могу охарактеризовать только как скептический.
— Бруки, — продолжала я, — говорил Колину о верованиях хромцов, что рай прямо над головой. Видите ли, он хотел дать Бруки, так сказать, рывок на старте.
— Бог мой! — воскликнул отец.
Инспектор Хьюитт почесал нос.
— Гмм, — протянул он. — Производит впечатление притянутости за уши.
— Вовсе нет, инспектор, — возразила я. — Именно так Колин все объяснил мне. Уверена, что когда доктор Дарби и викарий разрешат вам допросить его…
Инспектор печально кивнул, как будто подозревал это с самого начала.
— Благодарю, Флавия, — сказал он, вставая и закрывая блокнот. — И вам спасибо, полковник де Люс. Вы были более чем великодушны, помогая нам разобраться в этом деле.
Он пошел к двери гостиной.
— О, Флавия, — произнес он довольно застенчиво, оборачиваясь. — Я чуть не забыл. Я пришел сегодня отчасти как посланец. Моя жена Антигона будет рада, если ты придешь на чай в среду… Если ты свободна, разумеется.
Антигона? Чай? И тут до меня дошло.
О, чудный день! Урла-лап! Кур-ла-ла![66] Эта сияющая богиня Антигона призвала меня, Флавию Сабину де Люс, в свой увитый лозами дом!
— Благодарю, инспектор, — чинно ответила я. — Я проверю календарь и посмотрю, смогу ли я найти немного времени.
Я летела вверх по ступенькам. Не могла дождаться, чтобы рассказать Порслин!
Мне следовало бы догадаться, что она ушла.
Она вырвала чистый лист из моего дневника и приколола его к подушке булавкой:
Спасибо за все. Заходи, когда будешь в Лондоне.
Твоя подруга
Порслин.
И все, и больше ничего.
Сначала меня охватила печаль. Я никогда не встречала никого, похожего на Порслин Ли. Я уже по ней скучаю, несмотря на все наши разногласия.
Оказалось, мне сложно написать о портрете Харриет.
Оставить портрет в студии Ванетты Хейрвуд стоять лицом к стене — это даже не обсуждалось. Она, в конце концов, предложила его мне, и, поскольку Харриет сполна заплатила за работу, картина принадлежала Букшоу.
Я повешу ее тайком, решила я, в гостиной. Сдерну полог перед моим семейством со всеми церемониями, которые я способна изобразить. Не могу дождаться.
