Анна и Сергей Литвиновы - Звезды падают вверх
Лена поднялась. Встал и ее безмолвный спутник-охранник.
– А вы сидите, сидите, – махнул ему Петренко.
Петренко распахнул дверь и пропустил Лену вперед.
Передний салон был обставлен иначе, чем хвостовой.
Судя по всему, это было более приватное помещение, предназначенное скорее не для совещаний, а для уединенной работы и отдыха. Иллюминаторы здесь также были зашторены, и салон заливал блеклый свет ламп. Стояло два дивана в белых чехлах; в головах каждого из них, словно в поезде, лежало по комплекту постельного белья. Кроме того, к корпусу самолета был прикреплен небольшой рабочий стол, вокруг него – четыре кресла. На столике, как и в хвостовом отсеке, – три разноцветных телефона.
В одном из кресел сидел давешний седой властного вида мужчина. Перед ним лежала кожаная державная папка с гербом на обложке. Мужчина не без интереса присматривался к Лене.
– Присаживайтесь, – мягко пригласил он, кивнув на кресло напротив.
Лена уселась.
Петренко тоже занял место напротив нее, рядом с мужчиной.
– Позвольте представиться, – молвил седовласый, – Струнин Александр Егорович. – Чуть помедлив, добавил: – Генерал-майор.
– Очень приятно, – автоматически проговорила Лена. – Елена Геннадьевна.
– Прежде всего, – мягко начал генерал, – я просил бы вас… э-э, Елена Геннадьевна, ознакомиться вот с этим. И подписать.
Генерал достал из папки листок и протянул ей. Там было несколько напечатанных на лазерном принтере строк. Лена внимательно пробежала их глазами – это только Макс, ее непутевый и потому бывший муж, подмахивал контракты, не вникая в их суть, оттого и разорился сам и чуть окончательно не разорил Лену с Ромиком.
Я, Елена Геннадьевна Барышева,– прочитала Лена, – ознакомлена со сведениями, составляющими предмет военной и государственной тайны. Я предупреждена, что разглашение этих сведений в любой форме повлечет за собой ответственность по соответствующим статьям УК РФ. Срок действия подписки – пожизненно.
17.08.1999 года. (Подпись).
– С какими такими сведениями вы меня собираетесь знакомить? – спросила Лена.
– А вы уже знакомы с ними, – мягко отвечал генерал.
– Вот как? И что я теперь должна делать? Не выезжать за границу? Не встречаться с иностранцами?
– Ничего вы не должны, – вздохнул генерал. – Просто не болтайте о том, что знаете, и все.
– А если я не подпишу?
– У вас могут возникнуть неприятности, – отечески заверил генерал. – Крупные неприятности.
Лена закусила губу, взяла ручку и подмахнула бумагу. Генерал, не выказывая ни малейших эмоций, принял листок и уложил назад в свою папочку.
– Теперь позвольте спросить, – мягко проговорил Струнин, – какого рода отношения связывают вас и товарища Кольцова?
Лена вспыхнула.
– Почему я должна отчитываться?
– Да потому, что нам с вами необходимо определиться: собираетесь ли вы связать свою судьбу с Кольцовым или нет. Определиться – сейчас…
– Обычно об этом спрашивают в церкви, – усмехнулась Лена. – Или хотя бы – в загсе.
– Наше любопытство вовсе не праздное, – тихо, как и прежде, промолвил генерал. – Дело в том, что, если вы не связываете свои жизненные планы с Кольцовым, вам придется сегодня же с ним попрощаться, и… И, боюсь, вы его больше не увидите…
– Вот как?.. А если я скажу «да»?
– Тогда вам придется… – генерал сделал паузу, – …быть с ним. И делить с ним все радости и печали – пока, как говорится, смерть не разлучит вас.
– Кольцову что-то угрожает?
– Нет-нет, вы меня неправильно поняли. Ему не грозит ни тюрьма и ни ссылка – если вы об этом. Ни, бог даст, болезнь…
– А что?
– Слишком много вопросов, Елена Геннадьевна! – чуть повысил голос генерал. – Да или нет?.. Скажете «нет» – нам же меньше хлопот… И вам – тоже.
Лена на секунду задумалась. Расстаться с Ваней и сегодня же, в аэропорту? Через пару часов? И никогда его больше не увидеть? Вообще никогда?
Она на секунду вообразила себе это: мир, ее мир, привычный, обыденный, обыкновенный – школа, квартира, Ромик, подруги, – но в котором нет Кольцова… Его больше нет в ее жизни – вообще… Представить это было невозможно. Она ужаснулась, вообразив это.
– Да, я согласна, – решительно прошептала она. – Да, да…
У нее на секунду мелькнула мысль, что это, возможно, самое странное бракосочетание, которое когда-либо совершалось: в спецсамолете, который летит неведомо куда, в отсутствие жениха… И с генералом ФСБ в роли священника…
– Хорошо, – удовлетворенно кивнул Струнин и обратился к Петренко: – Пожалуйста, распорядитесь обо всем, а потом пригласите сюда Кольцова.
Через пару минут, которые прошли в молчании, Петренко вернулся в салон вместе с Иваном.
– Присаживайтесь, – любезно предложил генерал.
Кольцов сел рядом с Леной. Петренко снова устроился в кресле подле генерала. Таким образом, они оказались за столиком друг против друга: двое представителей могущественной и странной спецслужбы – и двое обычных россиян, волею безумной судьбы попавших в самую удивительную переделку в своей жизни.
– Я хотел бы рассказать вам, господа хорошие, – начал генерал Струнин, – о том, что происходило с вами все последние дни. Полагаю, это вас интересует?
– Да, – прошептала Лена.
Кольцов молча кивнул.
– Но расскажу я вам это, – продолжил генерал, – не только для того, чтобы удовлетворить ваше законное и естественное любопытство, но и затем, чтобы определиться, как нам с вами действовать дальше. Итак…
Генерал сделал паузу, а затем продолжал.
– Во всякой истории существует предыстория, – сказал он, выделив интонационно приставку «пред», – поэтому начнем с нее. Как вам уже, Елена Геннадьевна, – легкий поклон в сторону Лены, – видимо, рассказал ваш спутник, она началась четырнадцать лет назад, летом восемьдесят пятого. Тогда Иван Кольцов в составе группы курсантов принимал участие в неких медико-биологических исследованиях, проводившихся по линии Министерства обороны. Смысл экспериментов, в общем виде, заключался в том, чтобы, воздействуя на человеческий мозг комбинацией химических препаратов и электромагнитного излучения, пробудить в нем некие экстрасенсорные способности. Я опускаю подробности. Например, то, чего стоило тогда, в годы торжества материалистической науки – воинствующего, я бы сказал, торжества – пробить в инстанциях эти исследования… Как долго они проводились… Каким – конкретно! – образом осуществлялось воздействие на реципиентов… Это либо неинтересно, либо скучно, либо по-прежнему засекречено… Скажу одно: в ходе экспериментов никаких более или менее обнадеживающих результатов получено не было. В восемьдесят седьмом исследования по программе были свернуты – и теперь уже, видимо, навсегда… Вы, товарищ Кольцов, и ваши коллеги оказались в конечном итоге единственными людьми, на которых экспериментальная программа была опробована в наиболее, так сказать, отшлифованном и полном ее объеме.
– Нас никто не предупреждал об эксперименте… – куда-то в пространство проговорил Иван.
– А тех, кто в Семипалатинске прошел маршем через эпицентр атомного взрыва, – их предупреждали? – возвысил голос генерал. – Вы офицер, Кольцов! Вы были офицером. И давали присягу!..
Генерал глянул прямо в глаза Ивану. Тот промолчал. Молчали и его спутники.
Равномерный звук самолетных турбин заметно переменился: лайнер пошел на разворот.
Куда они летели, зачем?.. Об этом в салоне, похоже, не догадывался никто, кроме генерала.
– Знали, не знали об эксперименте, – махнул генерал рукой, – предупреждали вас, не предупреждали – это все схоластика. О научной этике мы с вами можем спорить ночь напролет – и ни до чего не доспориться… Я, с вашего позволения, продолжил бы свой рассказ… Времени у нас с вами осталось не так уж много…
Генерал глянул на часы. Они, как заметила Лена, были не новые, «Командирские». Она тоже взглянула на свои, золотые, – половина седьмого вечера.
– Надо заметить, – продолжил генерал, – что вы, господин Кольцов, показали тогда, летом восемьдесят пятого, в ходе итоговых испытаний, самые лучшие результаты среди ваших коллег по «санаторию». Не блестящие, конечно, далеко не те, на которые рассчитывали экспериментаторы, но все-таки лучшие… Вам, именно вам, удавалось хоть что-то, в отличие от многих ваших коллег, продемонстрировать… Ваши результаты телепатических опытов, или, как вы называли их, «гаданий», все-таки отличались от прочих. Ну, скажем, вероятность угадывания вами одной масти из четырех – при слове «масти» генерал поморщился, словно от кислого, – составляла в среднем тридцать два – тридцать три процента. Немного… Но ведь не среднестатистические двадцать пять!.. Хоть какой-то успех! Кроме того, изо всех тридцати испытуемых именно вы, Кольцов, проявили себя как наиболее психологически устойчивый тип. Это демонстрировали все тесты Роршаха. И тогда руководители эксперимента приняли решение – поверьте мне, ни я лично, ни служба, которую я сейчас представляю, не имеют к этому решению ни малейшего отношения – продолжить наблюдение за вами… Так что ваша супруга, Марина, появилась четырнадцать лет назад рядом с вами вовсе не случайно…
