Ю Несбё - Пентаграмма
Но сегодня его остановили на полдороге.
– Доброе утро, – сказал возникший словно из-под земли мужчина в короткой черной кожаной куртке и темных очках, хотя в гараже был полумрак.
Рогер нагляделся на полицейских и знал, что этот – один из них.
– Доброе, – откликнулся он.
– У меня к вам просьба, Йендем. – Человек держал руки по швам.
Рогер посмотрел на черные волоски на тыльной стороне его ладоней и подумал, что естественнее было бы держать руки в карманах куртки, за спиной или скрестив на груди. А так казалось, он вот-вот пустит их в дело. Причем неясно в какое.
– Да? – Рогер услышал, как «а» эхом раскатилось по стенам, все больше и больше приобретая вопросительную интонацию.
Полицейский в штатском подался вперед:
– Ваш младший брат сидит в Уллерсму.
– И что? – Рогер знал, что на улице светит утреннее солнце, но тут, в подземном гараже ему вдруг стало ужасно холодно.
– Если вам небезразлична его судьба, не откажите нам в одной услуге. Вы слушаете, Йендем?
Рогер растерянно кивнул.
– Если вам позвонит инспектор Харри Холе, вам нужно сделать следующее. Спросите, где он. Если он не захочет ответить, назначьте ему встречу. Скажите, что не хотели бы рисковать и историю его напечатаете, только если встретитесь с ним лично. Встреча должна состояться сегодня до полуночи.
– Какую историю?
– Очевидно, он начнет выдвигать необоснованные обвинения в адрес одного коллеги, чью фамилию я не хотел бы называть, но это вас волновать не должно. Его обвинения не должны появиться в печати.
– Но…
– Вам все понятно? После его звонка свяжитесь с нами по этому номеру и скажите, где Холе находится или где и когда вы договорились встретиться. Ясно?
Он сунул левую руку в карман и протянул Рогеру листок с номером телефона.
Тот покачал головой. Как бы сильно он ни был напуган, ему вдруг захотелось расхохотаться. А возможно, одно вытекало из другого.
– Я знаю, что вы из полиции. – Рогер старался не улыбаться. – И должны понимать, что это не пройдет. Я журналист и не могу…
– Йендем. – Полицейский снял темные очки. Хоть вокруг и было темно, зрачки его серых глаз были с булавочную головку. – Ваш младший брат сидит в камере сто семь. Каждый вторник ему, как и большинству тамошних чудил, проносят необходимую дозу, и он сразу же вкалывает ее, никогда не проверяя. До сих пор ему везло. Понимаете?
Рогер понял, и ему не захотелось ничего уточнять.
– Очень хорошо, – сказал человек в черной куртке. – Вопросы?
Сглотнув, Рогер спросил:
– А почему вы думаете, что Харри Холе будет мне звонить?
– Потому что он в отчаянном положении. – Полицейский снова надел очки. – А еще вчера у Национального театра он взял у вас визитную карточку. Удачи, Йендем.
Он ушел, а Рогер остался дышать пыльным, спертым воздухом подземного гаража. Когда он все-таки решил пойти в офис, шел он медленно и неохотно.
Клаус Торкильсен попросил коллег не беспокоить его и запер дверь. На экране центральной диспетчерской «Теленор-Осло» прыгали и плясали телефонные номера.
Рубашка пропотела насквозь, но не потому, что он бежал на работу, дошел он как раз спокойно – не слишком быстро, но и не слишком медленно – и уже хотел подняться в свой кабинет, как его остановила дежурный администратор, окликнув по имени. Вернее, по фамилии – так Клаусу нравилось больше.
– Посетитель, – сказала она, указывая на мужчину, который устроился рядом на диване.
Клаус Торкильсен был удивлен, потому что его должность не предполагала никаких посещений. И не случайно: в работе и личной жизни Клаус всегда стремился ограничивать круг общения лишь самыми нужными людьми.
Незнакомец встал с дивана, сообщил, что он из полиции, и попросил его присесть. Клаус тут же утонул в мягком кресле, чувствуя, что начал потеть. Полиция. Последний раз он имел с ней дело лет пятнадцать назад. Хотя ему всего лишь пришлось заплатить штраф, с тех пор ребят в униформе он старался обходить стороной. Стоило посетителю открыть рот, как пот покатился с Клауса градом.
Без долгих предисловий полицейский сказал, что им нужно отследить один номер. Однажды Клаус уже делал это для правоохранительных органов. Работа не особо хитрая. Включенный мобильный телефон каждые полчаса отправляет сигнал, который фиксируется базовыми городскими станциями. Кроме того, разумеется, базовые станции ловят и регистрируют все входящие и исходящие звонки абонента. По наложению зон покрытия отдельных станций можно выяснить, где находится телефон, как правило, с точностью до квадратного километра. В прошлый раз он проделывал это в Кристиансанне, в Банехее, и по этому поводу было столько шуму!
Клаус сказал, что подобные вопросы нужно решать с его начальством, но человек из полиции заявил, что дело срочное и времени на служебную волокиту не остается. Помимо того самого номера (который, как выяснил Клаус, принадлежит некоему Харри Холе), он просил проследить за входящей и исходящей информацией ряда лиц, с которыми абонент мог контактировать, и вручил Клаусу список номеров и электронных адресов.
В помещении работал кондиционер, и вспотевшего Клауса из жара бросило в холод. Он спросил, почему полиция обратилась именно к нему, а не к другим, более опытным сотрудникам.
– Потому что мы знаем, что вы никому об этом не расскажете, Торкильсен. Как и мы не расскажем вашему начальству и коллегам, что в январе тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года вас застукали без штанов в Стене-парке. Наша осведомительница сообщила, что под пальто у вас совсем ничего не было. Холодно, наверное…
Торкильсен безуспешно попытался проглотить ком в горле. Ему же сказали, что через несколько дней эту запись удалили из полицейской картотеки.
Даже сейчас, когда он уже сидел в диспетчерской, ком страха никак не хотел исчезать, потому что отследить местонахождение этого телефона оказалось вовсе не просто. Да, он был включен и каждые полчаса исправно сигналил, но каждый раз из другого района города, словно издеваясь над Клаусом.
Он переключил внимание на список остальных номеров. Одним из них был внутренний телефон на Кьёльберг-гате, 21. Он проверил – служба криминалистической экспертизы.
Звонок. Беата подняла трубку сразу же.
– Ну? – спросил голос на том конце.
– Пока паршиво, – ответила она.
– Хм…
– Двое сотрудников проявляют фотографии и пачками приносят мне.
– Свена Сивертсена там нет?
– Если в момент убийства Барбары Свендсен он и был у фонтана во Фрогнер-парке, ему не повезло. Ни на одной из фотографий его не оказалось. А ведь я уже пересмотрела больше сотни.
– В белой рубашке с короткими рукавами и синих…
– Харри, ты мне это уже говорил.
– Похожих лиц нет?
– Харри, у меня отличная память на лица. На фотографиях его нет.
– Хм…
В кабинет заглянул Бьёрн Холм, и она жестом пригласила его войти. Он положил на стол новую пачку фотографий, еще пахнущих раствором, показал на одну из них, поднял большой палец вверх и удалился.
– Погоди, – сказала Беата. – Тут у меня кое-что прояснилось. Пришли фотографии от группы, которую возили туда в субботу около пяти. Сейчас поглядим…
– Погляди.
– Нда… О-па… Угадай, на кого я сейчас смотрю?
– Он?
– Ага. Свен Сивертсен собственной персоной. В профиль, перед шестью вигеланновскими титанами. Как будто идет мимо.
– У него в руке коричневый пакет?
– Нижняя часть срезана. Не видно.
– Хорошо. Значит, он был там.
– Да, но в субботу никого не убили. Так что, Харри, на алиби не тянет.
– Хотя бы что-то из его рассказа – правда.
– Ну… Лучшее вранье на девяносто процентов состоит из правды.
Беата почувствовала, как краснеют уши: только что она дословно процитировала одну из максим Харри. Даже интонации его повторила.
– Где ты? – поспешила спросить она.
– Как я уже говорил, нам обоим будет лучше, если ты не будешь этого знать.
– Извини, забыла. – После неловкой паузы Беата сказала: – Мы продолжаем проверять фотографии. У Бьёрна есть список туристических групп, которые были во Фрогнер-парке во время других убийств.
Харри неопределенно хмыкнул, что Беата расценила как благодарность, и положил трубку.
Харри пальцами помассировал глаза, сжал переносицу и крепко зажмурился. Сегодня утром он спал два часа, итого шесть за последние трое суток. Он знал, что, возможно, ему еще долго не доведется нормально поспать. Сегодня ему снились улицы: перед глазами плыла карта Осло в кабинете, вспоминались названия. Сонс-гате, Ниттедаль-гате, Сёрум-гате, Шедсму-гате – все эти маленькие улочки-закоулочки Кампена. Потом во сне наступила ночь и начался снегопад. Вот он идет по улице в Грюнерлёкке (по Марквейен или Тофтес-гате?) и видит у обочины красный спортивный автомобиль, а в нем – двух человек. Подойдя ближе, замечает, что на пассажирском сиденье – женщина в старинном платье и голова у нее свиная. Харри начинает звать ее. Кричит: «Эллен!» Когда она открывает рот, чтобы ответить, из него валятся мелкие камешки.
