Эрик Аксл Сунд - Подсказки пифии
Тут мужчина ослабил нажим, и перфоратор затих. Ульрика зажмурилась, услышала, как его тяжелые шаги удаляются из комнаты, и не открывала глаза до тех пор, пока он не вернулся. Что-то проскрежетало.
Мужчина поставил на пол деревянный табурет и шагнул на него. Возле табуретки он поставил почти допитую бутылку водки, и Ульрика рассмотрела – “Столичная”, русская водка, она сама такую пила несколько раз. Если выберусь отсюда живой, в рот больше не возьму, пообещала она себе.
Перфоратор загремел снова, и воздух наполнился сухой бетонной пылью. Чудовищный звук парализовал Ульрику. Невозможно было ни о чем думать.
Ульрика понятия не имела, чем занимается человек с перфоратором. Ей хотелось заорать, но мешал скотч на губах, поэтому вместо крика вышел тихий стон, в животе надулся воздушный пузырь, и она испугалась, что ее вырвет.
Вскоре и волосы, и лицо у нее покрылись бетонной пылью, пыль щекотала в носу, и когда звук перфоратора затих, Ульрике невыносимо захотелось чихнуть.
Когда чихнуть получилось, в комнате прозвучало эхо, и Ульрика дернулась всем телом. После недолгой тишины Ульрика услышала, как мужчина слезает с табуретки и как скрипят его ботинки, когда он присаживается на корточки перед ней.
Ульрика молча смотрела, как он кладет в сторону перфоратор, тянется за водкой и основательно глотает из бутылки. С близкого расстояния Ульрика рассмотрела, что глаза у него налиты красным, и поняла, что мертвенное выражение на его лице происходит от опьянения.
Его жирный голый торс был грязным, под слоем бетонной пыли на плечах и руках просматривались татуировки. Змея обвилась вокруг правой руки, на другой руке – женская голова в венце из колючей проволоки.
– Это конец, девочка, – по-русски произнес он и погладил Ульрику по щеке.
Она зажмурилась, чувствуя, как грубые пальцы гладят ее по лицу, а потом рывком снимают скотч со рта. Было ужасно больно, но крик не вырвался из горла: как только дыхательные пути освободились, Ульрика тут же начала, задыхаясь, хватать воздух. Она с хриплым всхлипом проглотила крик и яростно закашлялась от сухого воздуха. Ощутила, как по губам стекает горячая кровь, поняла, что, отрывая скотч, ей глубоко поранили губы.
– Девочка… – тихо пробормотал мужчина, и, кашляя, она ощущала, как он гладит ее по волосам. Почти заботливо. Ульрика вообще-то не понимала по-русски, но именно это слово знала. Девочка – значит маленькая, это она выучила. Смотрела “Заводной апельсин”, и ей захотелось узнать, как насильники называли тех молодых женщин из фильма.
“Заводной апельсин”. “Коламбия Пикчерз”? Нет, “Уорнер Бразерз”.
– You drink, – сказал мужчина, и она услышала, как звонко проскрежетала по полу бутылка.
Он собирается ее изнасиловать? И зачем еще ему перфоратор, кроме как для дыры в потолке?
Ульрика медленно помотала головой, но пальцы мужчины крепко охватили ее подбородок, заставляя открыть рот. Пальцы мужчины пахли машинным маслом.
Бутылка ткнулась в зубы. От спиртного рану на губах засаднило. Подняв глаза, Ульрика увидела, что мужчина вделал крюк в потолок. А в той же руке, что и бутылку, он держал что-то похожее на тонкую нейлоновую веревку.
Петля, подумала она. Он собирается меня повесить.
– Drink, devochka… Drink. – Голос мягкий, почти дружелюбный.
Ульрика сжала губы, зажмурилась.
Да к черту. Сам пей свое дерьмо.
Его хватка ослабла, и он наконец убрал руку от ее лица.
Она прищурилась и сквозь ресницы рассмотрела, что он сделал еще несколько глотков из бутылки, после чего мотнул головой. Снова погладил ее по волосам, осторожно приподнял ей голову и набросил веревку на шею. Потом коротко хохотнул и легонько шлепнул по щеке.
– Hey, me Rodja. – Он ухмыльнулся и ткнул пальцем себе в грудь. – And you?
Она не ответила. Ей хотелось биться, бросаться взад и вперед, но тело неспособно было выполнять приказы. В горле вдруг захрипело.
– Rodja… Go fuck yourself, – выговорила она – первые слова с тех пор, как ее заперли.
Она – крепко связанный узел, который он может лупить и пинать, сколько ему вздумается, ее руки связаны за спиной, а ноги стянуты серебристым скотчем так сильно, что ногти задевают друг о друга. Но он не ударил, не пнул ее – просто сидел и молча ухмылялся, потом вылил в себя остатки водки и отставил бутылку в сторону.
– No, – сказал он. – I fuck you.
Он принялся затягивать петлю у нее на горле. Потянул так сильно, что из-за веревки гортань опустилась. Ульрика снова застонала, рвотные спазмы вернулись.
Он поднялся, обхватил ее тело и перекатил на бок. Она услышала, как он вынимает что-то из кармана. Когда он схватил ее запястья и давление ослабло, она поняла, что это нож и что он освободил ей руки.
– I fuck you dead. Eto konets, devochka.
Он поднял ее за веревку, которая еще туже сдавила дыхательные пути. У Ульрики сверкнуло в глазах, когда он прислонил ее спиной к бетонной стене.
Она не могла смотреть на это. Сейчас она умрет – но ей этого не хотелось.
Ей хотелось жить.
Если она выберется отсюда, то никогда, никогда не вернется к той жизни, которой жила прежде. Она воплотит свои мечты. Не станет прятаться или бояться неудач, она покажет всем, что ее не стоит списывать со счетов.
Но сейчас она умрет. Ее тело уже почти умерло, а его – действует как помпа.
Ульрика ощутила, как ее руки бессильно упали на пол. Веревка врезалась в горло, и тело рефлекторно приказало рту открыться.
Его пальцы были там, внутри. Ульрика подумала обо всем, чего, как ей раньше казалось, она не знает.
Береговая линия Европы и пятьдесят американских штатов. Теперь она могла назвать их все, названия пришли к ней одновременно, и те четыре, которые она забывала, были Род-Айленд, Коннектикут, Мэриленд и Нью-Джерси, а забывала она их из-за того, что они маленькие. Незначительные на ее карте мира.
Зависнуть в воздухе. Если бы я только могла зависнуть в воздухе, думала она. Как мелкий зверек.
Что-то большое и теплое оказалось у нее во рту, она ощутила гигантский магнит под полом и снова почувствовала его силу.
В помещении внизу работала помпа, стены гудели. Как ее голова. Вперед-назад, сначала медленно, потом быстрее. Голова ударилась о стену, и Ульрика снова исчезла в космосе. Сила электромагнитного поля подняла ее руки, и тело зависло в воздухе.
Квартал Крунуберг
В распоряжении шведской полиции находятся шесть вертолетов EC135, произведенных немецкой корпорацией “Мессершмитт”, известным поставщиком немецкого люфтваффе во время обеих мировых войн.
Жанетт с Хуртигом стояли на крыше полицейского управления, ожидая, когда их заберут. Жанетт потребовала у прокурора вертолет, который должен доставить их в северный Норрланд как можно быстрее, и поддержку спецназа. Прокурор согласился.
Жанетт подошла к краю крыши и обвела взглядом ночной Стокгольм. Внизу была путаница людей, домов – и у всех своя цель, неизвестная Жанетт. Все вокруг имело скрытый, но недоступный пониманию смысл, и Жанетт печалило осознание того, что она чего-то не смогла. Надо было начинать искать Ульрику раньше. Она допустила непростительную ошибку.
Хуртиг подошел и встал рядом. Вместе они молча смотрели на город.
– Мир – хорошее место, и за него стоит драться, – вдруг торжественно выдохнул Хуртиг.
– В смысле? – Жанетт взглянула на напарника.
– Хемингуэй, – пояснил Хуртиг, – “По ком звонит колокол”. Мне всегда нравилась эта фраза. Действует на меня как мантра в минуты сомнений.
– Прекрасно, – улыбнулась она в ответ.
– После того, что я сегодня видел, я согласен только со второй частью. – Хуртиг отвернулся и отошел.
Скоро прибудет оперативная группа, подумала Жанетт. Должна прибыть скоро, иначе будет слишком поздно.
Жанетт посмотрела на Хуртига, гадая про себя, о чем он думает. Наверное, о том же, что и она. О подземной комнате ужасов Вигго Дюрера.
Насколько же болен этот человек? И что сделало его таким?
Ну и громадина, поняла Жанетт, глядя на приближающийся вертолет. Он выглядел как небольшой пассажирский самолет, с двумя пропеллерами; такой вертолет может сесть где угодно, Жанетт и раньше так думала. Все инстинктивно пригнулись, когда вертолет сел на крышу, хотя до него было больше пятнадцати метров. Под рев лопастей полицейские побежали к вертолету. У двери их встретили первый пилот и командир спецназа.
– Залезайте, – прокричал командир, – поднимемся – будут инструкции по безопасности.
На длинных лавках вдоль бортов вертолета сидели одиннадцать человек. Полное боевое снаряжение и почти торжественное настроение, если закрыть глаза на энергичные вопросы Хуртига:
