Смерть в шато - Йен Мур
Глава тридцать вторая
Валери отвела пошатывающегося Ричарда обратно в зал и усадила во главе стола. В другом конце сидел понурый Бен-Гур Фридман в окружении двух жандармов, форма одного из них была украшена галунами, что свидетельствовало о значительно более высоком чине. Происходила сцена, похожая на встречу на высшем уровне, призванная положить конец войне между двумя обескровленными народами. Ирония, что именно об этом якобы и был фильм Фридмана «Господин слуга», в настоящий момент не укладывалась у Ричарда в голове.
В остальном в зале царило неверие. Большинство присутствующих сидели, кроме Валери, комиссара и мадам Таблье, которая, само собой, была невысокого мнения о силах правопорядка и стояла на страже у главного входа. Саша, казалось, вот-вот разрыдается, и Ричард хотел извиниться за то, что все так неправильно понял, но его прервали, прежде чем он успел открыть рот.
– Поверить не могу, Бен! – Дженнифер Дэвис больше не могла удерживать чувства в себе. Она была явно расстроена и теребила носовой платок, оставаясь в гриме и костюме, как и все актеры. – Я думала, что у тебя добрая душа.
Выглядело так, будто вся ее система убеждений в одночасье рухнула.
Фридман медленно повернулся к Дженнифер и вымученно улыбнулся.
– Может, так оно и есть, потому я и потерпел неудачу в Голливуде.
Дженнифер заплакала. Лионель, сидевшая рядом, обняла ее и крепко прижала к себе. Лионель Марго преисполнилась силы впервые за эти дни, словно с нее свалился груз. Ричард, начавший потихоньку приходить в себя, заподозрил, что решение уже принято и вскоре французский кинематограф лишится одной из главных звезд.
Комиссар Лапьер негромко кашлянул, привлекая к себе внимание.
– Дамы и господа! Мы официально арестовали месье Бен-Гура Фридмана за убийства месье Рида Тернбулла и мадам Аморетт Артур. Прежде чем я заключу месье Фридмана под стражу, я хочу точно установить, что здесь сегодня произошло.
Все заговорили одновременно, но громче всех оказалась Клер.
– Вы могли бы начать, месье, – четко проговорила она по-английски, – с того, чтобы предъявить ему обвинение в покушении на убийство!
Лапьер вскинул брови и, заложив руки за спину, приподнялся на носках.
– Кого, мадам?
– Шарля Мориса де Талейрана-Перигора! – заявил Доминик Бердетт, встав, пусть и на нетвердых ногах.
На плече актера темнело кровавое пятно, но брошенный нож, очевидно, ранил его неглубоко.
– Я был его верным слугой! – добавил Бердетт, не сдержав чувств, и вновь тяжело осел на стул.
Комиссар прищурился.
– Да, запишите это, капитан, – приказал он.
– Вообще-то, нет, – снова подала голос Клер с решимостью, которую было невозможно проигнорировать. – Я имела в виду своего мужа!
За столом послышался шепот, и стало ясно, что большинство присутствующих даже не знали, что у Клер есть муж.
– Вот его! – ткнула она в Ричарда, который промокал кровоточащий лоб салфеткой.
– А? – отозвался он, вдруг ощутив на себе взгляды. – О, ну. Да, наверное.
Ричард умолк.
– А как же месье Корбо? – спросил он комиссара, к явному разочарованию Клер, которая, наверное, рассчитывала на большее признание от своего героического, пусть и отлученного от ложа, супруга.
Комиссар вздохнул, но тут вмешалась Валери.
– Он умер по естественным причинам, Ричард, – ответила она, мягко положив ладонь ему на плечо.
Ричард, не задумываясь, накрыл ее руку своей и печально кивнул.
– Ему было сто два года, – тихо произнес он, а потом вдруг ощутил, как от соседнего стула повеяло морозом.
Ледяной взгляд Клер чуть не обратил его в камень. Ричард убрал руку с ладони Валери.
Дженни, которая до сих пор молча и скромно сидела рядом с Мартином на кушетке в углу, наконец не удержала себя в руках.
– А еще кто-то ударил моего мужа! – заявила она, чуть не плача.
– Ну-ну, старушка.
Мартину удалось проявить одновременно и стойкость, и нежность. Он притянул Дженни к себе еще ближе и поцеловал в макушку. Теперь, когда туман в голове рассеялся, Ричард начинал видеть многое куда яснее, и ему уже не в первый раз пришла мысль, что, несмотря на все грешки, извращения и полиаморную активность, Мартин и Дженни были, пожалуй, самой крепкой парой из всех его знакомых.
– Но серьезно, Вал, Ричард, – Мартин чуть не взмолился, – что происходит?
Это вызвало за столом волну бурных обсуждений, в которых не участвовал лишь Жильбертин. Все происходящее ему ужасно наскучило, а может, дело было в небольших трудностях перевода, и он жалобно разглядывал пластмассовый крокембуш посреди стола. Ален Пети, сидевший рядом, по обыкновению, поигрывал набором отверток.
Все притихли и обратили взор на комиссара, который снова приподнялся на цыпочки, будто собираясь сбежать.
– Да, – медленно начал он и, слегка покраснев, зашагал по залу.
Когда Лапьер добрался до Валери, ему в голову пришла идея, от которой у комиссара заблестели глаза.
– Есть еще пара деталей, которые я хотел бы, э-э-э, установить, – он сделал ударение на последнем слове. – Быть может, мадам, вы хотели бы поведать всю историю?
Комиссар широко развел руки, давая Валери слово, и все взгляды устремились на нее.
– Благодарю, комиссар, – любезно отозвалась Валери и слегка шагнула вперед. – Уверена, вы почерпнете много полезного.
Капитан хихикнул и попытался скрыть это кашлем.
Лапьер побагровел от гнева и поджал губы.
– Allez-y[39], мадам, – прошипел он и отступил в тень.
Валери прошлась еще немного и частично обогнула стол, собираясь с мыслями.
– По правде говоря, – начала она, – я не могу собрать всю картину воедино сама. Но Ричард, мой партнер, – тот смотрел прямо перед собой, не осмеливаясь глянуть направо, – работал над другим аспектом расследования и может предоставить любую дополнительную информацию.
Ричард сглотнул и искренне понадеялся, что так оно и будет.
Валери сложила руки, словно в молитве, и постучала указательными пальцами по губам.
– Смерть месье Корбо была важна, и это понял только Ричард, – снова медленно начала Валери, приводя мысли в порядок. – Признаюсь, поначалу я думала, что Ричард чрезмерно остро реагировал и, как сказал комиссар, старик покинул мир по естественным причинам. Герой войны в конце концов проиграл битву с самим временем.
Ричард был впечатлен. Он раньше не замечал в Валери этой театральной стороны, и даже Бен-Гур Фридман, подавленный жалостью к себе, следил за ней взглядом и ловил каждое слово.
– Это было очень грустно, – произнесла Дженнифер Дэвис, не упуская возможности разыграть необходимые эмоции.
– Да, мадам, – подхватила Валери, – но вы со всеми вашими чакрами и прочей ерундой на самом деле так ничего и не почувствовали, верно?
Она произнесла разговорное английское существительное «ерунда» как самый настоящий Пётр Устинов в роли Эркюля Пуаро, и Ричард невольно задался вопросом, а не совершала ли Валери тайные набеги на его коллекцию фильмов.
– Что вы имеете в виду? – немедленно оскорбилась Дэвис.
– Человек умер,
