Охота на мага - Николай Иванович Леонов
Имелся еще один неприятный момент. Как ни старался Гуров – а он старался, подбирая цензурные тезисы в обоснование своего вето, – но так и не припомнил ни одного скандала, связанного с именем Ситдикова. На что и Мария не преминула указать:
– Не понимаю, чего ты дергаешься, как холодец. За двадцать пять лет активного прыганья по неформальным сценам – ни одного протокола. По-моему, результат отменный.
Однако муж уступать не собирался:
– Тем более. Значит, он двусмысленный, на сцене – один, в жизни – другой, это готовый маньяк. Или просто никогда не попадался.
Мария продолжала работать адвокатом дьявола, по-прежнему спокойно, с осознанием собственной правоты:
– Не важно, что тебе кажется. Перед законом он чист, как новорожденный белек.
Пришлось перегруппироваться и зайти с другого фланга:
– Хорошо, пусть так. Однако стоит ли так ронять планку? Тебе, с твоими званиями, реноме, преданной публикой, именем, наработанным годами… помилуй! Заигрывание с неформалами – удел престарелых примадонн.
Так, жена взяла пилочку, начала ею орудовать.
Лед тронулся, проняло.
– Сид на сцене дольше меня, – чуть напряженно заметила она.
– Ты играешь. Он же орет да козлом скачет.
– Никем он не скачет. И он поет.
– Этот вой у нас песней зовется? – съехидничал он, понимая, что конструктивные доводы иссякли и диспут грозит перейти в фазы «надуться и замолчать» (с его стороны) и «усмехнувшись, пожать плечами» (со стороны Марии).
Однако жена была настроена серьезно. Подняла ладошку, вежливо призывая заткнуться, некоторое время помолчала (наверняка считая до десяти), потом завела снова, по-доброму:
– Лева, ты, мой супруг и опытный людовед, никак не можешь понять моих мотивов. И чем объяснить эту дичь – никак не соображу.
– Ну так поясни и не выпендривайся.
О, крутанулась в тонких пальцах острая пилочка, но бытового смертоубийства не случилось. Все-таки терпение у жены ангельское, а упрямство – дьявольское.
Мария по-другому ужалила:
– А ведь ты к пенсии становишься невыносим.
– Благодарю.
– …И я не молодею, – мрачновато констатировала она, – не за горами время, когда уже не выедешь на высокой груди и стройных ногах.
– До этого еще ой как далеко, уж поверь мне.
– Врешь ведь.
– Когда возможность имеется, я всегда говорю правду.
– Заткнись. Ты, конечно, полная тундра…
Приподнявшись, Гуров поклонился:
– И снова благодарствуйте, барыня.
– …А теперь уже ты не выпендривайся, а просто припомни и назови хорошие, по-настоящему сочные роли в пьесах, которые могла бы играть тетенька, а не соплюха двадцати трех лет с ногами от ушей. Соображаешь?
«Она что, ждет ответа?» – подумал он и промолчал.
– Иное дело в опере – там хорошо. Утверждай себе, что ты Иоланта и тебе восемнадцать. Даже если ты весишь под тонну и до пенсии пара часов – публика примет на ура. А почему?
– Сдаюсь.
– Да потому, что петь, если мало-мальский голос есть, можно хоть до смерти. В мюзиклах не так важен голос, куда важнее вовремя войти в струю, найти свою нишу, стиль. Коли имеются и артистические данные – тем лучше! Посмотри на Сида…
– Слуга покорный, уволь, на ночь глядя.
– А вот зря, – кротко заметила Мария, – ибо предубеждение и гордыня, особенно для сыщика, – это третья группа инвалидности.
– Тем более, пощади инвалида, – фыркнул муж.
Она вздохнула, глянула с любовью и сожалением, уселась, положив одну прекрасную ногу на другую такую же, и терпеливо начала в который раз:
– Пытаюсь я, Лев Иваныч, донести до вас очень простую мысль. Сид, после стольких лет работы в конкретном стиле, не побоялся измениться – и выиграл.
– Что и понятно, – подхватил муж, – ибо до гроба по сцене скакать нехорошо.
– Иные и скачут, да еще и по всему миру. И собирают на старых дрожжах и ностальгии полные залы инфантилов. Суть-то не в этом. Попробую тезисно, максимально понятно: считаю, что он очень грамотно поступил. Вижу в сотрудничестве со здравомыслящим профессионалом очень хороший шанс для себя.
И твердо завершила:
– А также – и большую честь.
– Да в своем ли ты уме? – возмутился он. – Какую честь?! С кем ты собираешься сотрудничать, преподаватель, без трех минут народная артистка, лауреат и все такое…
Мария многозначительно посулила, что про «все такое» поговорит с ним особо.
– Теперь то, что звезда первой величины из совершенно другой галактики…
– Черной дыры, – бросил он.
Она возвела глаза к потолку, взывая о даровании терпения:
– Зачем я только обещалась его любить – и в болезни, и в деменции.
Гуров наступал:
– И потом, что ты, в Питер уедешь? Не пущу.
Наконец-то Мария возмутилась по-настоящему. Как же, посягательство на свободу передвижения:
– Он в Москве работает, и давно уже, темнота ты непроглядная! Но даже если бы и в Питер – что такого?
– Бросаешь мужа, – горько констатировал он.
– Да отделаешься от тебя, как же. Гуров, приди в себя! Сид – умница, талантище и звезда, это объективная реальность, отрицать которую есть абсурд и шизофрения. И то, что он вышел именно на меня, – колоссальная удача. Это показывает, что я – абсолютная ценность. Независимо от галактики. Вопросы?
Лев Иванович открыл рот. И закрыл. И наконец, смог ответить лишь:
– Оп-па…
И признался сам себе по большому секрету, что Мария его переклюкала играючи, как ребенка.
Убедившись в своей победе, жена деловито закрепила успех:
– Итак, завтра к десяти вечера подскочу обсудить условия сотрудничества и детали.
– Почему так поздно? – прицепился он.
– Потому что до того будут разговоры
