Шумерская погремушка - Наталья Николаевна Александрова
Он все же заглянул в пещеру – и тут же почувствовал резкий, неприятный запах.
В пещере обитал горный лев – и сейчас он был дома, из темноты донесся глухой угрожающий рык.
Уш-Кун попятился, выбрался из пещеры, побежал дальше.
Он начал уставать, сердце билось в груди, как молот кузнеца.
Расщелина сделала резкий поворот, Уш-Кун свернул – и увидел, что перед ним – тупик.
Бежать назад?
Но там уже, наверное, Черноголовые со своим зверем…
Он побежал вперед, тяжело дыша.
Расщелина кончилась, но дальше вела узкая козья тропа, которая поднималась вверх, извиваясь по крутому склону.
Уш-Кун полез вверх по этой тропе.
К нему пришло второе дыхание, он карабкался выше и выше, не оглядываясь назад, и наконец выбрался на вершину скалы.
Здесь он остановился, чтобы перевести дыхание, и наконец оглянулся, оглядел расщелину, по которой только что пробежал.
Воинов храма и их пятнистого проводника не было видно. Расщелина была пуста.
Неужели он оторвался от них? Неужели гепард потерял его след?
Уш-Кун поднял голову и возблагодарил духов предков, которые помогли ему и на этот раз.
Он пошел вперед по тропе, которая извивалась среди скальных обломков, торчащих из земли, как зубы дэва.
Обошел очередной огромный зуб и снова углубился в узкую расщелину между двумя рядами скал. Расщелина извивалась, как черная змея. Уш-Кун шел по ней, повторяя эти изгибы.
Он сделал очередной поворот – и попятился: впереди, прямо на той тропе, по которой он шел, стоял, натягивая поводок, гепард. Янтарные глаза его блестели, пасть была угрожающе оскалена. Позади него – два воина в медных шапках, с острыми мечами в руках. Два стражника Зиккурата.
Уш-Кун повернулся, собираясь броситься обратно, но за спиной его стоял еще один воин, в руках у него был натянутый лук, и оперенная стрела лежала на тетиве.
Это был конец пути.
Уш-Кун понял, что скоро присоединится к духам предков.
Один из воинов Храма произнес короткую фразу на своем языке.
Уш-Кун немного понимал язык Черноголовых и догадался, что воины требуют вернуть ту вещь, которую он похитил из святилища. Ту вещь, в которой таился голос их бога.
Он нашарил за пазухой ту заколдованную вещицу, из-за которой поставил на кон собственную жизнь, достал ее и поднял высоко над головой.
Один из Черноголовых шагнул вперед, обошел рвущегося с повода гепарда, протянул руку, чтобы забрать у кочевника сафаиль.
И тут Уш-Кун вспомнил богослужение, свидетелем которого он стал, спрятавшись в сундуке.
Он встряхнул погремушку и произнес ту фразу, которую тогда услышал из уст Верховного жреца:
– Сафаиль рушаммон!
