Из Ниццы с любовью - Елена Валентиновна Топильская
Первое, что мы там увидели, — это брошенная поперек кровати старая нейлоновая куртка, залитая кровью. Становилось все теплее: сначала рецепт на его имя, потом утренний поход в баню, теперь — следы крови на одежде… Мы осмотрели Колин шкаф. Гардероб его изобилием не потрясал; но странно: одежда, которая там висела, на первый взгляд была на несколько размеров меньше, чем валявшаяся на кровати куртка. Если Коле впору одежда из его шкафа, то в куртке, найденной нами на кровати, он просто утонет. Окровавленную куртку мы изъяли, и в тот момент, когда стали ее упаковывать, открылась дверь комнаты и вошел сам Коля собственной персоной.
Вид у него был помятый, руки тряслись, и, по-моему, тряслась даже голова. Тут я горько пожалела, что обыск мы провели в его отсутствие: сейчас он заявит, что ничего не знает про куртку и кто ее подкинул ему в комнату, одному богу известно; комната не запирается, и сделать это теоретически мог кто угодно.
Однако я напрасно боялась. Ничего такого Коля Степанов не сказал, потому что говорить не мог вовсе. Он весьма нечленораздельно промычал про жесточайшее похмелье, взгляд его с каждой минутой делался все мутнее и мутнее, и вызванные нами оперативники повезли его в отдел. Мы поехали следом.
В отделе я безуспешно пыталась начать допрос гражданина Степанова Н. в качестве подозреваемого, но подозреваемый был абсолютно неконтактен. Судебный медик со знанием дела объяснил нам, что Степанова мучает похмелье, что алкоголизм, которым он страдает, находится в стадии, когда некоторая доза спиртного может оказать терапевтический эффект, но ненадолго. Иным словами, чтобы общаться с подозреваемым, можно было избрать один из двух путей. Первый — отправить Колю в вытрезвитель и ждать его полного вытрезвления, после чего допрашивать. Путь второй — немедленно дать ему чего-нибудь выпить и рассчитывать на адекватную реакцию Коли в течение получаса, не более.
Поскольку вытрезвление грозило затянуться, а раскрыть убийство хотелось прямо сейчас, я выбрала второй путь, небезупречный с точки зрения закона. И спросила оперов, есть ли у них в отделе что-нибудь выпить. В принципе, не существует в природе такого отдела милиции, где нету выпить, но разве они могли признаться в этом заезжему следователю, да еще из прокуратуры?
Не дождавшись ответа, я пошарила в кошельке. Там нашлось денег на бутылку какого-нибудь немудреного напитка, и, отдав свою наличность заму по уголовному розыску, я послала его за бутылкой. Он вернулся через пять минут, бережно неся «фугас». На лице его ясно читалось, что это — самое странное отдельное поручение, какое он когда-либо получал от прокуратуры.
— Ну, а теперь дайте выпить подозреваемому, — предложила я, и опера в ужасе переглянулись. На такое беззаконие они пойти не могли. Все пришлось делать мне самой. Они отказались даже бутылку открывать, мне пришлось лично, ломая маникюр, возиться с пластмассовой пробкой. Откупорив бутылку, я потребовала стакан и налила спиртного до краев. Когда Коля Степанов увидел этот стакан, полный «бормотухи», на лице его отразилась такая гамма чувств, что его без экзаменов приняли бы в любой театральный вуз страны.
Самое смешное, что и подозреваемый мне не поверил, когда я радушно предложила ему выпить. Я же его еще и уламывала битый час.
Наконец он решился, зажмурил глаза и одним махом опрокинул стакан. Ровно полминуты прошло, и подозреваемый изменился на глазах: лицо порозовело, очи заблестели, руки перестали трястись. За полчаса он твердым голосом рассказал мне все: как он со случайным знакомым после бани пошел в парадную напротив, выпить, как случайный знакомый нехорошо пошутил насчет его, Колиного, невысокого роста. Как между ними завязалась драка, и Коля, повиснув на обидчике, саданул того головой о выступ лестницы. Тот упал и перестал подавать признаки жизни. Испугавшись, Коля замотал его голову его же курткой, вытащил его труп из парадной и бросился бежать. Домчавшись до дома, он обнаружил, что в руках тащит куртку случайною знакомого. Бросив ее на кровать, он побежал искать выпить, но никто не проявил к нему сочувствия и не налил целительного снадобья в столь ранний час. Оставался один вариант — продать чужую куртку и выручить деньги на выпивку. Только ради куртки он вернулся. Самое занятное в истории этого раскрытия — то, что рецепт Коля потерял в парадной вовсе не в момент происшествия, а еще неделю назад, в прошлый свой банный день.
Все рассказав, Коля твердой рукой расписался в протоколе и стал на глазах обмякать — опьянение брало свое. Через минуту он уже спал на столе.
Выйдя к оперативникам, я поздравила их с раскрытием и сказала, что остатки спиртного в бутылке, с помощью которой это раскрытие получено, надо уничтожить. Задание было выполнено с молниеносной быстротой, и с гораздо большей охотой, чем предыдущее. С начала дежурства прошло около двух часов, так что, вернувшись в главк, мы успели почитать, разгадать все кроссворды и перекинуться в карты.
НАСИЛЬНИК С СОТНЕЙ ЛИЦ
Когда меня спрашивают, что главное для следователя, какими качествами должен обладать человек, расследующий преступления, я теряюсь. Что поставить на первое место? Порядочность? Острый ум, проницательность? Сострадание и умение поставить себя на место другого? Дипломатические или артистические способности, без которых не проникнешь в душу другому человеку и не получишь нужных показаний?
Безусловно, все это важно, как и эрудиция, быстрая реакция, решительность, смелость… Но есть качество, без которого не получится следователя из самого образованного, порядочного и решительного человека. Это способность взглянуть на вещи нетривиально, под нетрадиционным углом.
История криминалистики знает случаи, когда преступления долгое время числились нераскрытыми только потому, что следователи, занимавшиеся ими, находились в шорах предвзятого отношения к делу и не обладали достаточной фантазией для того, чтобы дать иное толкование событиям, которые все вокруг воспринимают однозначно, и связать воедино, казалось бы, ничего общего между собой не имеющие факты. Поэтому специалисты, способные проникать разумом вглубь вещей, должны цениться на вес золота, и о них следует помнить. И я с удовольствием расскажу об одном из таких специалистов.
Более тридцати лет назад Алма-Ата — достаточно спокойный и благополучный город советского Казахстана окунулся в перманентный ужас: за два месяца на его тихих улицах было совершено почти двадцать нападений на женщин. Преступления совершались в разных районах города, потерпевшие принадлежали к разным возрастным категориям, среди них были даже несовершеннолетние. Три женщины оказались задушенными, остальным
