Мертвый кролик, живой кролик - Елена Ивановна Михалкова
– А Мордовин?
– Ухнул почти все деньги в «Кадиллак Эскалейд». Зеленый, – подчеркнул Бабкин. – Какая-то редкая тачка, чуть ли не под заказ. Надо ли тебе говорить, что у Мордовина не было и нет денег ни на ее содержание, ни на обслуживание. Сейчас он пытается ее продать.
– А сам Колодаев?
– Сунул деньги в коробку, коробку обмотал скотчем и зарыл под дубом.
– Брось!
– Ну, под кленом! И десять лет трясся, что рано или поздно к нему придут за этими деньгами, отрежут ему уши, язык и нос. Собственно, от меня он именно этого и ждал.
– А я тебе говорю, отращивай бороду!
– Сам отращивай. Через некоторое время после дележа Забелин спохватился, что поделили нечестно, и пришел требовать свое. Обоснование такое: поскольку весь риск был на нем, он получает восемьдесят процентов, а Мордовин с Колодаевым по десять.
– Его, надо думать, с этой арифметикой послали? – предположил Макар.
– А то! Началась лютая грызня. Колодаев считает, что Мордовин был близок к тому, чтобы грохнуть бывшего дружка, и я ему верю. Деньги они уже числили своими и не видели ни одной причины делиться с Забелиным. Обошлось без поножовщины, но больше они друг с другом не разговаривали. Вся эта история – готовая иллюстрация к тому, что получается, когда деньги оказываются в руках у придурков.
– Ты сказал Егору, что его мать жива? – после недолгой паузы спросил Илюшин.
Бабкин поморщился.
– Не. Язык не повернулся. Он был уверен, что убил ее отец. Пытался с металлоискателем найти труп… Надеялся, техника среагирует на серебряный кулон.
– У Нины был серебряный кулон? – насторожился Макар. – Я его не помню.
Сергей отмахнулся.
– На снимке, который Егор утащил из дома, Нина в этом кулоне. Вот и все. Выглядит, честно говоря, как полная дешевка.
– Снимок у тебя?
– Если бы Егор мне его отдал, я бы очень удивился. На, смотри…
Бабкин сунул ему под нос телефон с переснятой фотографией. Илюшин увеличил фото на экране, разглядывая большой кулон в форме сердца.
– Надо спросить у Ратманского, не помнит ли он эту вещь, – пробормотал он. – У меня через час встреча с Аллой Ратманской. Поедешь со мной? Или тебе нужно закончить какие-то дела с расследованием?..
– Нет, никаких дел. Поехали. – Сергей помолчал и нехотя добавил: – Рано или поздно Егор узнает о матери. Наверное, лучше уж я ему об этом скажу.
– Нет никакой разницы, кто ему об этом скажет, – отозвался Илюшин. – Могу и я, если хочешь.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
– Не вздумай вмешиваться, – нервно сказала Алла. – Когда они придут, я с ними поговорю. Сама. Одна!
– С мужчинами должен говорить мужчина, – возразил Тимур. – Тогда они проявят к тебе уважение.
Алла вздохнула. Молод, красив, умеет одеваться – но, боже, до чего глуп!
– Я сказала, сиди и помалкивай!
Она подошла к зеркалу, расстегнула верхние пуговицы блузки и приспустила ее так, чтобы оголить плечи. С утра Алла нарисовала смоки-айз и ярче обычного подвела губы. Пышно взбитые волосы придавали ей такой вид, будто она недавно встала с постели, а ярко-зеленые глаза заставляли вспомнить об Анжелике де Пейрак.
– Маркиза ангелов… – прошептала Алла.
Приходите, господин частный детектив. Попробуйте загнать в угол самую обольстительную женщину из всех, что вам встречались.
Сыщиков оказалось двое. К брату приходил только один – его она первым делом внимательно рассмотрела, не скрывая любопытства. Парень лет тридцати, худощавый, самого заурядного вида – Алла даже огорчилась: Алик, как обычно, все преувеличил. Разве что глаза необычные: очень светлого, льдисто-серого оттенка с темной каймой вокруг радужки. Почти все время он молча слушал, не вмешиваясь в беседу.
Разговаривал с ней второй: высоченный мрачный тип, похожий на Халка. Алла в первый миг решила, что он и говорить-то не умеет, только рычать. Коротко стриженный, в кожаной куртке на футболку, под глубоко посаженными глазами темнеют круги… «Ну и рожа!» Но она приручала и не таких. Улыбнулась ему многообещающе, коснулась наманикюренными пальчиками, будто случайно, сначала плеча, потом колена, наклонилась, чтобы мелькнул кружевной бюстгальтер, – и здоровяк размяк, поплыл. Грудь Алла сделала у лучшего хирурга Москвы, и пожалуйста – сиськи начали себя окупать! А брат еще талдычил: дура, зачем? Вот за этим. Алика этот тихий немногословный парнишка чуть заживо не съел. А к Алле боится даже подступиться. Попробовал обратиться к ней «Алла Константиновна», и она его резко осадила: «Я не старуха, называйте меня по имени».
– Мне очень жалко папу, – грустно говорила Алла. – Нина – двуличная женщина, я поняла это с первой встречи. Конечно, она ему не дочь.
– Как это – не дочь? – озадаченно переспросил стриженый. – Она сдавала костный мозг, когда Ратманский болел. Они родственники.
Алла пренебрежительно взмахнула рукой.
– Вы доверчивый такой! Ничего она не сдавала! Они нашли донора через фонд.
– Зачем тогда ваш отец рассказывает, что…
– Господи, да вы больше верьте всему, что он рассказывает! – перебила Алла со злостью. – Они спят много лет. Распущенная грязная баба! Я пыталась открыть папе на нее глаза… Но вы же понимаете: ночная кукушка дневную всегда перекукует.
– Пытались раскрыть глаза, когда принесли фотографии? – уточнил сыщик.
– У меня две папки этих фоток. Нина там кувыркается в разных позах со всеми подряд. Дорвалась до сладенького! Конечно, после того как я рассказала отцу, она стала осторожнее! Но натуру-то не спрячешь. А вам известно, кем она была раньше?
С жадным любопытством, которое она не в силах была скрыть, Алла уставилась на сыщика.
Они с Аликом потратили бездну времени и денег, пытаясь вытянуть биографию Нины. Хоть ниточку из ее прошлой жизни, хоть крохотную петельку! Алла дернула бы за ту петельку да и размотала всю историю этой лицемерной твари по заборам и буеракам. Но ничего не получилось. Нанятые частные детективы разводили руками: Нина появилась словно из воздуха. Алла, естественно, знала, откуда на самом деле взялась эта блонда с прокуренным голосом. Бывшая эскортница, на которую запал папаша, – вот кто она такая. И у отца еще хватало бесстыдства впаривать им про брошенную дочурку! Сходства между ними меньше, чем у ведра с поленом.
Алла вертелась вокруг Нины. Пыталась напоить, подсовывала косячок – надеялась, что у той развяжется язык. Нина молчала. Не удалось даже выяснить, откуда она родом.
– Где вы были в понедельник вечером, после девяти? – спросил Сергей.
– Сначала – в гостях у брата, – заученно
