Светлана Алешина - Они написали убийство (сборник)
— В каком смысле?
— Не валяй дурака, Лара! Ты завела себе нового любовника?
— Женя, прекрати говорить глупости! — Лариса схватилась за голову. — Если у тебя на уме одни только бабы, это не значит, что я должна следовать твоему примеру…
— Безусловно, — с кривой улыбкой согласился Котов. — Этого еще не хватало, если бы ты вдруг загналась, что называется, по бабам…
Последние слова он произнес, кокетливо приподняв брови, с ехидной ухмылочкой.
— Слушай, а может быть, ты, — он пристально посмотрел на жену, — и вправду того…
— Что «того»? — не поняла Лариса.
— А этого самого, — уклончиво ответил Котов. — Что-то в последнее время ты очень часто общаешься с некоей Эвелиной Горской. К чему бы это? Парикмахерши — они такие озорницы… В Москве у меня была знакомая модельерша, так она была бисексуалкой и туда, и сюда успевала…
Ларису вдруг это развеселило. Она посмотрела на Котова, который продолжал развивать эту ставшую внезапно интересной для него тему, и сначала широко улыбнулась, а потом в голос расхохоталась.
— Женечка, солнце мое, я, конечно, многое ожидала от тебя услышать в качестве упреков по поводу моего отсутствия, но только не это! — воскликнула она. — Надо же, муж меня в лесбиянки записал!
— Сейчас, Лара, в наше тяжелое время, у народа крыша едет капитально, и у бедных, и у богатых, — только и смог сказать он в свое оправдание.
— Крыша? — переспросила машинально Лариса. — А, да, крыша едет… Да, ты абсолютно прав, Женя… Абсолютно прав.
И тут вдруг у нее блеснула неожиданная, на первый взгляд невероятная догадка. Она прекрасно объясняла тот факт, что в живых из четверых участников любовной драмы осталась только одна Арина Борисова.
— Женя, да ты у меня умница! — вырвалось у нее. — Подойди ко мне, я тебя поцелую…
— Ты что? С тобой все в порядке? — несколько недоуменно спросил Котов, удивляясь тому, как внезапно изменилось настроение Ларисы.
— Со мной наверняка очень скоро все будет в порядке, и я перестану гулять по ночам. Обещаю тебе… По крайней мере до тех пор, пока еще куда-нибудь не влезу со своим любопытным носом, — у Ларисы даже перестала болеть голова.
Поскольку Евгений по-прежнему сидел в недоумении, она встала и сама подошла к нему. Лариса, прямо как в далекие студенческие времена, села к нему на колени и, обняв за шею, крепко поцеловала в губы.
Он, обескураженный поведением жены, поднял брови, оставаясь холодным и безучастным, но, постепенно поддаваясь чарам Ларисы, тоже обнял ее и начал гладить по спине.
И тут Лариса сама отстранилась от него.
— Женя, тебе пора на работу, а мне — по делам. Встретимся вечером, я рассчитываю, если все будет нормально, сегодня быть дома часов в семь. Я, кстати, соскучилась по Насте, поскольку не видела ее уже два дня.
Котов нахмурился. Дела Ларисы оставались для него полной загадкой, поскольку она принципиально не посвящала в подробности своих приключений мужа. Он снова обеспокоенно посмотрел на жену.
— Да не лесбиянка я, не лесбиянка! — крикнула она ему, выходя из кухни в коридор и направляясь в свою комнату одеваться. — Если хочешь крепкого турецкого кофе, то он в кофейнике, я специально заварила для своей больной головы.
Лариса, поглощенная своими мыслями, которые совершенно неожиданно приобрели некую стройность после разговора с Евгением, чуть было не стукнулась лбом о дверь своей комнаты. Ей не терпелось действовать. Для этого в первую очередь необходимо было связаться с Абрамцевым.
Он находился у Борисовой дома, где Лариса оставила его ночью. Она решила ехать прямо туда. У нее еще не было четкого плана дальнейших действий, поэтому она сочла, что детали ей подскажет сама жизнь.
Дверь ей открыл Абрамцев, который выглядел довольно бодро, хотя и несколько взъерошенно. Волосы на его голове стояли дыбом, прическу можно было назвать «не один я в поле кувыркался». Лариса невольно улыбнулась.
— Как чувствует себя объект? — спросила она, используя сленг спецагентов.
— В прекрасном расположении духа, только что вернулась из школы, куда отвела дочь, — ответил Абрамцев. — Что же касается наших молодоженов — Ольги и Илюхи, — то они спят без задних ног. А господин Паратов… — он яростно вздохнул и покачал головой.
— Что?
— Да задолбал просто, задолбал! — не удержался от эмоций Абрамцев.
— Чем? — удивилась Лариса.
— Своими пьяными россказнями о Чечне, где он служил в девяносто шестом. Он же, оказывается, бывший военный.
— Вот как? Очень интересно… — протянула Лариса, и ей пришла в голову еще одна идея. — Павел, я думаю, что у тебя сегодня будет напряженный день. Сможешь отложить свои дела на работе?
Абрамцев, подумав, кивнул.
— В таком случае лезь к Паратову в карман, бери ключи и езжай делать дубликат.
— Зачем? — искренне удивился тот.
— Сейчас долго объяснять, но если вкратце, то, по всей видимости, он один из главных виновных во всем этом деле.
— Он? — изумлению Абрамцева не было предела, он выпучил свои карие глаза на Ларису и долго смотрел на нее, не отрываясь.
— Я не до конца уверена, но очень на то похоже.
— И что же ты хочешь?
— Я хочу, чтобы ты проник к нему в квартиру, пока он будет встречать Петрову. Поставил бы там жучки, лучше бы, если прямо в телефонном аппарате… — Лариса задумалась. — Да, именно так будет лучше. Короче, ставь их прямо в аппарат. Если получится, я знаю, что потом делать.
— Ты говоришь загадками, — недовольным тоном сказал Абрамцев.
— Времени мало, надо действовать, — решительно ответила Лариса и, видя, что Абрамцева одолевают какие-то непонятные сомнения, подошла к нему и поцеловала в щеку. — Давай, — мягко сказала она.
Павел вздохнул и направился к вешалке, где висела кожаная куртка Паратова. Лариса же прошла в дом. Арина сидела в гостиной и смотрела телевизор. Она встретила Ларису сдержанно, но приветливо.
— Будете кофе? — спросила она.
— Нет, спасибо, я позавтракала дома… У меня для вас новости, поэтому, собственно, я и пришла сюда так рано.
— Какие новости?
— Дело в том, что вы остались в полном одиночестве, — сказала Лариса.
— То есть? Я не поняла, — на лице Борисовой отразилось недоумение.
— Вы на нынешний момент единственная, кто остался в живых из так называемого четырехугольника.
Брови Арины нахмурились, она широко раскрыла глаза и посмотрела на Ларису.
— Прошлой ночью взорвали машину вашего, я уж не знаю, как его назвать — друга или любовника, вы уж решайте сами — Виктора Лохмана. Вместе с ним в салоне находилась Катя Удальцова.
— Что-о? — только и смогла выдавить из себя Арина.
— Они направлялись к вам, но не доехали.
— К нам? — еще больше удивилась она.
— Да, я же говорила, когда вчера мы пришли, что к вам едут люди с не очень хорошими намерениями…
— И что же они хотели от нас?
— Деньги, — коротко сказала Лариса. — Деньги, принадлежавшие Борису Фомину.
— А почему они собирались искать их здесь? И вообще, о каких деньгах идет речь? — голос Арины задрожал, она заговорила на повышенных тонах.
Стало ясно, что она наконец осознала случившееся. Она вся покраснела, прижала руки к груди, и ее дыхание участилось.
— И вообще, почему они? Почему сюда? — продолжала спрашивать Арина. — Как это так? Почему вы суетесь в это дело? Откуда вы знаете, что они погибли?
Вопросы сыпались из нее беспорядочно, она постепенно подходила к той черте, за которой обычно начиналась истерика.
— Арина Васильевна, голубушка моя, — неожиданно перешла на снисходительный тон Лариса. — Вам пора посмотреть на мир глазами нормальной женщины. Я наблюдаю за вами недолго, может быть, неделю, и за это время успела прийти к выводу, что вы катитесь в пропасть.
— Я давно туда качусь, — вздернула подбородок Арина. — И ничего, пока еще не достигла дна…
— Это лишь вопрос времени, — сухо ответила Лариса. — По крайней мере, если вы не измените свою жизнь.
— Я не хочу ничего менять, меня все устраивает, — продолжала упорствовать Арина.
— Однако во многом из-за вас троих людей больше нет в живых.
— Из-за меня? Из-за меня? — возмутилась Арина.
— Ну, не так уж напрямую, но…
— Я попрошу представить аргументы!
— Я знаю, кто виноват в смерти Бориса Фомина, Виктора Лохмана и Екатерины Удальцовой, — твердо заявила Лариса.
— И кто же? Я, что ли?
Лариса внимательно посмотрела на Арину. Она пыталась увидеть за этими красивыми, яркими глазами патологической грешницы истинную натуру человека. Она решала в тот момент, стоит ли говорить с ней. Она смотрела недолго, но кроме какого-то чудовищного упрямства и холодной отчужденности, ничего не увидела.
