Диля Еникеева - КАЗАНОВА, или Российские 9 1/2 недель
Подойдя к кровати, она открыла аптечку, достала перекись, разорвала пачку стерильных салфеток, смочила раствором и, опустившись на колени, осторожно убрала полотенце. Кровь все еще текла. Казанова лежал с закрытыми глазами и даже не пошевелился. Лариса приложила салфетку с перекисью к ранке. Убрав через некоторое время салфетку, она убедилась, что кровь остановилась. Намочив ватку йодом, смазала рану. Игорь дернулся, но не открыл глаза. Лариса подула, чтобы йод быстрее испарился, и тут же наклеила полоску бактерицидного пластыря.
— Больно, милый? — тихо спросила она.
— Нет, не снаружи. Внутри.
“Дело не в том, что я разбила ему бровь, а в том, что ударила, и не по лицу, а по самолюбию. Наверное, Игоря Северина никогда не била по лицу женщина. Это огромное унижение для любого человека, а тем более для мужчины, а тем более для такого, как Казанова. Мужчины такого не прощают”.
Оказалось, конец их пронзительной страсти, который Лариса предчувствовала утром, связан не с тем, что Казанова ее бросает, а с тем, что его унизила женщина, которую он любил. Любил... Теперь уже в прошедшем времени.
А в сущности, какая разница — в чем причина. Финал, он и есть финал.
Казанова лежал, не в силах пошевелиться. Тоска, отчаяние, чувство потери и безысходность соединились в один тугой комок почти физической боли, и эта боль придавила его, как огромный валун, который внезапно рухнул на него, и он распластался под его тяжестью.
Игорь Северин, оптимист и веселый бабник, который легко шагал по жизни и все ему всегда удавалось, — наконец понял простую истину, что за все в жизни приходится платить. Но он привык платить деньгами, а вот теперь приходится платить в иной форме, но платить сторицей, и цена очень высока.
Казанова привык поступать так, как ему хотелось, не задумываясь, как оценят его поступок другие люди и что они при этом будут думать и чувствовать. Ему было плохо, когда Лариса три дня не звонила, и он позвал свою секретаршу. Это то, к чему Казанова привык, — использовать женщину как потребитель. Если бы этого не случилось, то не было бы и всего остального: Лариса не приехала бы к нему в офис, он бы уладил все проблемы и остался с ней.
Дело не в том, что Казанова рассказал Ларисе о минете с секретаршей, а в том, что позвал эту девицу в свой кабинет, когда у него на душе было погано, хотя в то время Лара уже была его любовницей. Игорь наконец добился того, к чему стремился целый год, он обрел свою единственную женщину, но потерял ее из-за простейшей глупости. Потому что он Казанова, потому что он привык так поступать.
Его прошлое вернулось к нему бумерангом как раз в тот момент, когда он нашел свою любимую.
Казанова брал от жизни все, использовал женщин ради собственного удовольствия, соблазнял их, влюблял в себя и бросал, не задумываясь о том, какие чувства испытывают брошенные им любовницы. И вот теперь он понял, что бывает в душе человека, когда тот теряет любимого, — тоска, отчаяние, безнадежность — то, что он испытывает сейчас, как будто тоска всех женщин, которых Казанова в своей жизни бросил, собралась в один сгусток и навалилась на него.
Все, абдуценс, аллес песец, как обычно говорил он сам, подразумевая финал. Жить не хочется.
Ларису он потерял.
За все в жизни приходится платить.
Плати, Казанова.
Лариса встала, прошла в гостиную и остановилась перед музыкальным центром. Взяла с подставки “Атлантиду” “Наутилуса Помпилиуса”, нашла песню, которую хотела услышать, включила звук на полную мощность и села в кресло.
Трагический голос Славы Бутусова ворвался в комнату.
Я нашептывал сказки
Про далекие страны,
Я хотел тебе сделать
Хоть немного приятно...
“Это же она для меня поставила, — подумал Казанова. — Это я обещал увезти ее в Лас-Вегас, к теплому морю, на необитаемый остров, объездить с ней весь мир. Это я говорил, что хочу делать ей только приятное и доставить максимум наслаждения...”
Игорь понял, почему Лариса так взвилась. Она считает, что он ее обманывал. Казанова и сам никогда не верил отговоркам и долгим объяснениям. Есть отрицательный результат, а почему это произошло — его не интересовало.
Казанова уезжает, но все эти двадцать пять дней скрывал это от Ларисы, а почему скрывал и что он при этом делал, чтобы отложить поездку, — для нее пустые отговорки. Она не поверит, даже если сейчас сделала вид, что приняла его объяснения. Любимая просто испугалась, увидев на его лице кровь, поэтому все остальное для нее стало второстепенным. А когда Казановы не будет рядом, то все эти мысли снова придут ей в голову. И она снова яростно крикнет: “Да будь ты проклят!” И он ее потеряет. Уже даже не столь важно, найдет ли Лариса утешение в объятиях другого. Если она когда-то позвала его, желая забыться, то может еще раз так же поступить и позвать кого-то другого. Но даже если этого не произойдет, его, Казанову, она не захочет больше видеть, потому что перестала ему верить. А она полюбила его потому, что поверила в его искренность.
Но он же Игорь Северин по прозвищу Казанова, боец, который никогда не сдается, и если есть хотя бы один шанс из тысячи — борется до конца. И он будет бороться, пока есть малейший шанс.
Казанова встал, прошел в гостиную, опустился на колени перед креслом, где сидела Лариса, и обнял ее холодные коленки. Она даже не пошевелилась. Игорь смотрел в любимое лицо, которое сейчас застыло трагической маской, в эти опять ставшие серыми от внутренней боли глаза, и ему было так нестерпимо больно, что хотелось кричать.
Ну почему, почему он терзает эту хрупкую, нежную женщину, ведь сам потом страдает от этого?! Больше всего на свете ему хотелось, чтобы ей было хорошо, и он изо всех сил старался, но потом что-то сделал не так, потому что привык поступать как всегда, потому что он — избалованный женским вниманием Казанова. Он понимал, что Лариса не такая, как другие женщины в его жизни, она очень ранима, но почему-то иногда забывал об этом и так больно ее ранил, что она сразу становилась как мертвая.
— Я люблю тебя. И я тебя не обманывал. Просто не хотел тебя огорчать и надеялся, что все улажу. Прости мне эту боль, которую я тебе причинил.
Лариса молчала, глядя невидящим взглядом перед собой и не слыша, что говорит ей Казанова. “Я его потеряла, — думала Лариса. — Или он там останется навсегда, или самолет взорвется, или в Нью-Йорке случится землетрясение, или он попадет в автокатастрофу, или небо рухнет на землю, или наступит конец света, или Казанова мне не простит, что я его ударила. Какая разница, если я его больше не увижу...”
Как мы делаем больно
Тем, кому дарим небо...
“Я мучила его своими перепадами настроения, ревностью, он извелся со мной. А напоследок еще и унизила”.
— Я не хочу делать тебе больно! — закричал Игорь, перекрывая голос певца. — Я же люблю тебя и не хочу тебя терять, пойми ты это! Я всегда хотел только, чтобы тебе было хорошо!
Лариса наконец услышала его и подняла голову:
— Да? И сейчас хочешь?
Казанова рывком сдернул ее на пол — и снова это бешеное сплетение тел, тугой клубок отчаяния, горечь потери и страх потерять любимого человека.
Эта пронзительная страсть, которая дала им и величайшее наслаждение, и так больно ранила...
И снова, как два дня назад, они лежали, обессиленные физически и морально, тяжело дыша и еще не понимая, изменилось ли что-то, обрели ли они снова друг друга, или это была всего лишь последняя конвульсия их агонизирующей страсти.
— Я не хочу тебя терять, — тихо сказала Лариса.
— Я тоже не хочу тебя терять. Я вернусь через несколько дней. Мне нужно побывать в Нью-Йорке, Сиэтле и Детройте, но я сделаю все дела так быстро, что ты даже не успеешь соскучиться по мне.
— Успею. Я все равно успею соскучиться, даже если ты улетишь всего на два дня.
— Тогда я постараюсь сделать все за один день.
Она наконец улыбнулась:
— Врун ты, мой любимый Казанова. Слетать за один день в Штаты, побывать в трех городах и вернуться невозможно.
— Это единственный раз, когда я тебе соврал.
— Я знаю.
— Ты веришь, что я действительно сделал все, чтобы не лететь в эти проклятые Штаты?
— Верю, конечно. И благодарна тебе, что ты мне не сказал о предстоящей поездке. Хорошо, что я этого не знала. Эти три с половиной недели были самыми счастливыми в моей жизни.
— Почему были? У нас еще будут счастливые недели, месяцы и годы. Целая жизнь.
— И ты ко мне вернешься?
— А куда же я денусь?
— Тогда я буду тебя ждать и скучать по тебе.
— Жди. Только когда очень сильно соскучишься, разозлишься на меня и тебе станет очень плохо, одиноко и тоскливо — никому не звони, чтобы он тебя трахнул, ладно?
— Не буду. Мне никто не нужен, кроме тебя. Да и кто сможет с тобой сравниться, мой любимый Казанова?! Лучше я подожду, когда приедешь ты. Только ты возвращайся, ладно?
