Лариса Соболева - Ради большой любви
– Я не могу… – выдавил он и понял, что говорит не то. – Вчера в меня стреляли…
– Неужели? – обеспокоенно сказала в трубку Урванцева. – И что?
– Ранили… То есть несерьезно ранили… пустяк. В руку. Царапина.
– Вы видели, кто стрелял?
– Я убегал. И убежал.
– Тогда нам тем более необходимо увидеться. Спартак Макарович, давайте сделаем вот что. Вам опасно выходить, это понятно. Я позвоню, через полчаса к вам приедет подполковник милиции Чупаха. Запомнили?
– Запомнил, – выговорил он, не имея ни малейшего желания встречаться с кем бы то ни было, а уж выходить из дому – просто ужас!
– Он привезет вас на завод, – говорила Урванцева. – Не волнуйтесь, с ним вы будете в безопасности. Договорились? Или нам приехать к вам?
Ну, это уж совсем нехорошо, подумают, что он конченый трус. Хотя трус, чего там. Спартак Макарович дал согласие приехать, о чем тут же пожалел, а положив трубку, начал мечтать о чуде, которое перенесло бы его на Дальний Восток, к примеру.
Час спустя Урванцева расспрашивала его о вчерашнем инциденте, о ране, о самочувствии. Он отвечал односложно, неуверенно, будто вчерашнее покушение им самим придумано, отчего ему стало стыдно. Но вот вопросы закончились, Клим пригласил Оскара и Колчина, уступил директорское кресло Урванцевой, а сам уселся рядом с хмурым Колом, который поинтересовался:
– Что слышно о Князеве?
Чупаха предусмотрительно поставил стул у двери и умостился на нем.
– Пока нечем мне вас порадовать, – сказала Урванцева.
– На кого же тогда надеяться, если не на вас? – проворчал Колчин тоном брюзги. – Человек пропал из больницы, а его не могут найти. Странно.
– Ищем, – проигнорировала она шпильку, оглядела присутствующих. – Почему я вас собрала, господа? Мне хотелось бы уточнить некоторые детали. В ночь убийства Ермакова вы, Оскар, ушли в двадцать один час пятнадцать минут.
– Примерно, – подтвердил он.
– Леонид Остапович, – обратилась она к Колчину, – вы сдали ключ в двадцать два тридцать, судя по записи в журнале.
– Чуть раньше, – поправил он. – Вахтеры округляют цифру.
– Пять минут не играют роли. Что вы делали до этого времени?
– У Спартака Макаровича чаевничал.
– Вы сами к нему зашли?
– Нет, он меня пригласил, – ответил Колчин.
– В котором часу вы получили приглашение?
– Так сразу и не вспомню, – задумался он.
– А вас никто не заставляет назвать с точностью до секунды. Примерно сколько времени вы пробыли у главного инженера?
– Где-то с час, – неуверенно пожал он плечами.
– Спартак Макарович, – Урванцева повернулась к инженеру, – вы говорили, будто Леонид Остапович посмотрел на часы и сказал, что ему уже пора, и это было в десять, так?
– Все правильно, – закивал тот.
– Значит, вы к нему зашли…
– В девять… или в начале десятого, – ответил главный.
– Что ж, время полностью совпадает.
– А какая разница, кто куда ходил? – небрежно бросил Колчин. – Ермакова застрелили значительно позже.
– Видите ли… – Урванцева сделала паузу, готовясь к финалу. – Существуют на первый взгляд незначительные детали: хождение туда-сюда, свет в приемной и многое другое. Но они как раз оказываются наиважнейшими указками, как это ни странно. Почему? Потому что убийца их не рассчитывал заранее, все происходило спонтанно, следовательно, он не видит в этих мелочах угрозы для себя. Я нарочно пригласила вас, чтобы вы все определились во времени и не было разногласий.
– Да скажите, в конце концов, в чем дело? – психанул Колчин.
– Дело в том, что один из вас троих застрелил Ермакова, – на одной невыразительной ноте говорила Урванцева. – Мне казалось, что необходимо знать мотив убийства, а он до сих пор неясен. Но кто выстрелил в Ермакова, я знаю. Начну с того, чего не смог предусмотреть убийца, а это мне помогло вычислить его, хотя отправная точка была другой. Прошу запомнить – другой. Итак, Оскар вернулся в приемную, пробыл в ней больше часа. Погасив свет, он вдруг услышал шаги в коридоре. Оскар включил свет, так как думал, что кто-то решил к нему зайти, следовательно, шаги приближались, так?
– Да, – глухо выговорил референт. Каждый боялся, что обвинение предъявят ему, посему все трое чувствовали себя не в своей тарелке.
– Но никто не зашел, – продолжала Урванцева. – Оскар выглянул в коридор, там было пусто, тогда он выключил свет и ушел. Но на этаже в то время находились два человека: Спартак Макарович и Леонид Остапович, кабинеты обоих расположены на противоположной стороне от приемной. Кабинет Колчина почти напротив, кабинет главного инженера у лестницы. Следовательно, шел по коридору Спартак Макарович, так как шаги приближались к приемной, а не отдалялись, и было это в начале десятого.
– Ну, да, да, – подтвердил Спартак Макарович. – Я зашел к…
– К Колчину, – сказала она. – Поговорили с ним, пригласили его на чашку чая. Спартак Макарович, знаете, что вас подвело?
Клим, да и не только он, постепенно округлял глаза, не веря своим ушам, до него с трудом доходило, что имеет в виду Урванцева, а она методично, размеренным голосом продолжала:
– Вас подвел клей ПВА, что для нас явилось отправной точкой. Это чудовищно звучит, не правда ли? Можно было предположить, что вы являетесь крайне экономным человеком, поэтому уносите клей домой на личные нужды. Данную версию выдвинул Оскар, но она далека от истины. По-настоящему жадный человек не станет каждый день угощать коллегу чаем с бутербродами, он экономит на всем, даже на салфетках.
– Мне нужен был клей для работы… – вымолвил Спартак Макарович. – Вы же видели, сколько у меня бумаг…
– Да тем клеем, который перетаскал для вас Оскар, можно обклеить бумагами не только ваш кабинет снизу доверху, но и кабинет Пал Палыча вместе с приемной. Планируя преступление, вы все продумали, потому так часто посылали Оскара за клеем. Постоянно бегающий в ремонтируемое крыло референт – это ваше алиби. Ведь именно там, в укромном уголке, защищенном от посторонних глаз строительными материалами, вы разместили подслушивающую аппаратуру. Если б ее обнаружили, кого бы заподозрили? Оскара. А вы, находясь здесь в течение суток, могли зайти туда в любое подходящее для вас время, когда вахтер отвлекся или покинул свой пост. Да и на глазах вахтера могли спокойно пройти в крыло, ведь вы человек неприметный. К тому же кто, кроме вас, инженера, разбирается в технике?
Спартак Макарович не обмяк после страшного разоблачения следователя, напротив, в его вроде бы статичной позе чувствовалась готовность вскочить и убежать. Он побледнел, глаза его потухли, как у покойника. Урванцева ждала оправданий, объяснений, отрицания – как это часто случается. Но поскольку он молчал, а тишина в кабинете давила на всех присутствующих, она сама ее и нарушила:
– Несмотря на то что только вы находились в здании в момент убийства Ермакова, вас, по идее, не должны были заподозрить. Вы позиционировали себя как крайне порядочного, но безвольного человека, не способного на экстремальные поступки. Обычно, расследуя убийство, ищут того, кто воспользовался ситуацией, зная каждый шаг коллег. Что мы и делали, но вначале вас действительно не подозревали. И Колчина вы намеренно задерживали на работе, а не потому, что с ним вам интересно. Именно вы застрелили Ермакова. Вы совершили преднамеренное убийство.
– Нет. Нет. Нет, – как автомат, отбарабанил Спартак Макарович. – В подвале крысы… я взял, чтобы…
– Разрешите вам не поверить, – перебила его она. – В начале десятого вы шли не к Колчину, а в кабинет Пал Палыча за пистолетом. И тут вы увидели полоску света между дверью и стеной, тень на ней. А мне сказали, будто шли в туалет в одиннадцать и только тогда заметили свет в приемной, то есть перенесли время действия. Но вернемся к началу десятого. Увидев свет, осторожничая, а может, опасаясь неожиданной встречи с тем же Ермаковым, вы кинулись в кабинет Колчина. А чтобы оправдать свое появление, предложили ему выпить у вас чашку чая, мол, именно за этим и зашли. Значительно позже, когда были уверены, что в здании точно никого нет, вы вошли в кабинет Пал Палыча и взяли его пистолет. Только свет погасить забыли! В таких делах вы неопытны, поэтому слишком торопились покинуть кабинет и приемную. Следовательно, вы готовились к встрече с Ермаковым.
– В меня вчера стреляли, – привел он веский аргумент в свою защиту.
– А вы не догадываетесь почему?
Он молчал, постепенно плечи его опускались все ниже и ниже, словно на них лежал непомерно тяжелый груз.
– Вас хотели и хотят убрать как свидетеля, потому что вы стали лишним элементом в игре, – добивала его Урванцева. – К тому же вы допустили огромную ошибку, застрелив Ермакова. Понимая, что на вас выйдет следствие, что вы ненадежны, ваши сообщники решили убрать вас. Все очень просто. А вы работали на них. Вы порекомендовали нового водителя для Князева, а также посоветовали Оскару обратиться в «Ринг», когда потребовались новые охранники. Так что же произошло, почему вы запланировали убить Ермакова?
