Татьяна Полякова - Невеста Калиостро
– Зато пишу тебе письма. Мысленно. Длинные и бестолковые.
– Продолжай в том же духе.
– Хочешь еще кофе?
– Нет. Отпусти руку, мне больно.
– Ты же знаешь, что я тебя не отпущу, – улыбнулся он. – Теперь, когда ты пришла… от моей выдержки ничего не осталось.
– Зато с моей полный порядок.
– Правда? – Он взял из моих рук сумку и отбросил ее в сторону. – Посмотри на меня… – Я попыталась вырваться, он уперся руками в стену, не позволяя мне сделать ни шага. – Посмотри на меня, – повторил он. – Посмотри и скажи: это неправда.
– Ты играешь моими чувствами, как кот играет с мышью, – сказала я, он усмехнулся:
– Кто тут кот, а кто мышь, еще вопрос.
– Прекрати, если бы я подозревала тебя в чем-то, никогда бы не пришла сюда.
Он провел ладонью по моему лицу.
– Очень хочется поверить.
– Не верь, мне плевать.
– Вот это больше похоже на правду. Но мне такая правда совсем не нравится.
Он осторожно поцеловал меня и шепнул, прижимаясь губами к уху:
– Я люблю тебя. Я так тоскую по тебе… – Я всхлипнула, и слезы полились из глаз, а я ничего не могла с этим поделать. – Я люблю тебя, – повторил он и стал торопливо целовать меня.
И тут в моей сумке зазвонил телефон. Я попыталась освободиться от рук Димы, но он меня не отпускал.
– Мне надо ответить.
– К черту твой телефон.
– Мне надо ответить.
Он все-таки отпустил меня, я бросилась к сумке, достала телефон. Звонила, конечно, Юлька.
– Я тебе перезвоню, – буркнула я и захлопнула крышку.
– Подруга беспокоится?
Я набросила сумку на плечо, собираясь уходить, но Дима преградил мне путь.
– Ты не поняла, милая. Ты отсюда не уйдешь. Я тебя просто не отпущу.
– На цепь меня посадишь? – зло усмехнулась я.
– Если понадобится.
Я сама не могла понять, как это случилось, но я вскинула руку и ударила его. Он закрыл глаза и отвернулся.
– Надо полагать, я это заслужил, – произнес медленно.
– Заслужил.
– Извини. – Он сунул руку в карман брюк и достал бархатную коробочку, открыл ее и протянул мне кольцо.
– Что это? – спросила я сердито.
– Я же просил твоей руки, ты что, забыла? Невесте принято дарить кольцо. Надень его и скажи, что ты меня простила.
– Ты что, все это время таскал его в кармане?
– Я купил его вчера. Хотел сразу же поехать к тебе, но дурацкое упрямство пересилило. Собирался сначала закончить с одним делом. Ужасно противно, когда тебя подозревают. Особенно та, которую ты любишь больше жизни.
– Ты… – начала я, но он меня перебил:
– Давай поговорим по-другому. – Взял меня за руку и повел за собой.
Я проснулась, когда темноту за окном сменили предрассветные сумерки. Шел дождь, капли барабанили по стеклу, и, должно быть, поэтому на душе было печально. Я поправила одеяло на плече Димы, хотела прижаться к нему, но вместо этого вдруг заревела, стиснув рот рукой, чтобы он не услышал. Несколько часов назад, оказавшись в его объятиях, я решила: все просто и ясно. Он любит меня, а я его, и остальное не в счет. Потом выбрала момент и, укрывшись в ванной, позвонила Юльке, включив воду, чтобы Дима не знал о нашем разговоре.
– Он мне все объяснил, – сказала я торопливо.
– Ты все еще в доме? – испугалась Юлька.
– Да, конечно.
– Лизка, я… я боюсь.
– Ты что, с ума сошла? Он мне все объяснил. Утром встретимся, и я тебе расскажу.
– Подожди. Давай я приеду. Придумаю что-нибудь: соседи квартиру залили, любую чушь… не выгонит же он меня.
– Прекрати.
– Лиза…
– Прекрати. Не смей его подозревать.
А теперь, лежа в темноте спальни, я мучилась страхом, потому что знала: ничего он не объяснил. Просто не стал отрицать очевидное. И поспешил отвлечь меня от настойчивых мыслей, говорил о своей любви, и я верила каждому его слову и гнала прочь свои подозрения. Но они никуда не исчезли.
Я осторожно выбралась из постели и скользнула в ванную. В доме стояла гулкая тишина. Только кухня и одна комната были жилыми, да и в спальне, где мы находились, стояла одна лишь кровать. Почему он выбрал этот дом?
– Совпадение, просто совпадение, – зашептала я и открыла воду. Руки дрожали, я умылась, избегая смотреть в зеркало, чтобы не видеть свою испуганную физиономию. Надо лечь и попытаться уснуть, а утром все будет хорошо.
Страх всегда подкрадывается ночью, и ты остаешься с ним один на один. Я разбужу Диму, он скажет, что любит меня, и страх исчезнет. Я набросила на плечи полотенце, чувствуя, как меня бьет озноб. Вышла из ванной, Дима спал, сбросив одеяло и раскинув руки. Подойти, лечь рядом, укрыться на его груди, почувствовать тепло его тела и ничего не бояться. Я бессильно замерла в трех шагах от кровати, глядя на него и все еще глотая слезы, а потом направилась в кухню. Надо выпить чаю, успокоиться. «Тебе не уйти из этого дома», – сказал он. Все дело в этом доме, этот пустой, гулкий дом рождает страх. Темные тени в углах, шелест дождя за окном. «Убийца подкрадывается к своей жертве, обольщает ее»… «Я за него умру», – сказала Лена. Почему, почему она так сказала? А я? Я могла бы?
Я стояла в темноте кухни, успев забыть, зачем пришла сюда. Развернулась, сделала несколько шагов к окну, потом направилась в холл. Что со мной происходит? Я что, спятила?
И вновь мне показалось, что все это уже было, я пересекаю холл, тонущий в темноте, лестница на второй этаж, под лестницей дверь в подвал, к ней ведут три ступени. Зачем я здесь? Зачем мне эта дверь? Я толкнула ее, но дверь была заперта. И мне вдруг стало очень важно открыть ее, как будто там за ней разгадка.
– Ключ, – пробормотала я. – Должен быть ключ.
Я бестолково оглядывалась, ожидая, что в самом деле обнаружу ключ. Вернулась на кухню. Ни на стойке, ни в ящиках, по большей части пустых, ключа не было. Может, его нет вообще? То есть он есть у хозяев. Диме-то он зачем? Он занимает здесь одну комнату, ее окно, как и окно кухни, выходит в сад. Он вовсе не прятался, с какой стати? Он жил в этом доме, а князь никогда не видел света в окнах, просто потому что все комнаты второго этажа пусты. Что там делать Диме? «Ключ у него», – будто кто-то шепнул в ухо. Конечно, он носит его с собой. Надо посмотреть в его одежде.
Точно в бреду, я вернулась в спальню. Вещи Димы были разбросаны по полу. Я взяла его брюки и сунула руку в карман, испуганно таращась на постель, где он спал. И сразу же нащупала ключ, попятилась, едва не споткнувшись. Осторожно положила брюки на пол, не сводя взгляда с Диминого лица. Я боюсь, что он проснется? Боюсь… Полотенце соскользнуло с плеч, я вновь споткнулась, чуть не упав, когда наступила на него. Я сумасшедшая, ношусь голая в чужом доме, с каким-то ключом в руках. Вот она дверь. Я вставила ключ в замочную скважину, он легко повернулся в замке, и дверь бесшумно открылась, а я подумала: может, все это неправда? Все это мне снится?
Впереди была темнота, я боялась шагнуть в нее. Глубоко вздохнула, зажмурилась и все же сделала шаг. Рука скользнула по стене в поисках выключателя. Свет вспыхнул неожиданно, и я опять зажмурилась. «Открой глаза, открой, здесь нет ничего страшного. Просто подвал, пустой, как эти комнаты наверху».
Я разлепила веки. Комната была совсем маленькой. Слева раскладушка, покрытая пледом в клеточку, прямо напротив стол и офисное кресло. А над столом… Над столом к стене канцелярскими кнопками были прикреплены фотографии. Несколько фотографий. Лица девушек, безжизненные, отрешенные, их истерзанные тела, кровавые треугольники с кругом в середине на посиневшей, в черных пятнах, груди.
Я согнулась пополам, точно кто-то ударил меня в солнечное сплетение, и хватала ртом воздух, отворачиваясь, защищаясь рукой от их лиц. Я хотела закричать, но только всхлипнула, поползла к двери и, опершись на первую ступеньку, поднялась. «Бежать, бежать, – билось в мозгу. – Выскочить на улицу, позвать на помощь». Я выпрямилась и сделала несколько шагов, прежде чем живот вновь скрутило от боли. «Позвонить Юльке, она поможет, она…» Я стояла, привалившись к стене. Раздавленная, бессильная. Лена была здесь, в этом доме. Она знала его тайну, потому и произнесла те слова… Тайну? Его тайну? Что я сейчас подумала? Дима – убийца? Человек, которого я люблю…
– Я не хочу, – жалко пробормотала я, размазывая слезы. – Это неправда. Все не так.
«А если так? – спросил кто-то непрошеный издевательски-насмешливо. – Ты готова рискнуть? Как Лена, готова? Чтобы твое истерзанное тело валялось в какой-нибудь канаве». Только это не самое страшное. Надо будет еще умереть и в последнюю минуту увидеть его глаза, совсем рядом увидеть. Глаза, которые ты так любишь, и знать: все, что два часа назад он шептал, прижимаясь к тебе сильнее и крепче, так крепко, что вы стали одним целым, ты в нем и он в тебе, все это ложь, а правда в другом: он твоя смерть, она смотрит на тебя его глазами, с веселой усмешкой: «Вот ты и попалась, моя маленькая».
