Елена Михалкова - Нежные листья, ядовитые корни

Макар ухмыльнулся.

– Хотите поставить эксперимент?

Нет, они не хотели.

– Что в папках? – снова спросил Бабкин.

– Разве Губанова вам не сказала?

– Нет.

Это действительно было так. Мотя краснела, мычала, но в конце концов выдала, что содержимое папок – не ее тайна и делиться ею она не имеет права. Услышав это заявление, Илюшин уставился на нее с восторгом. Бабкин отчасти разделял его чувства. Эти двое, Сова и Кувалда, мытарили ее в школе, шпыняли здесь, заставили влезть в номер к Рогозиной – и после этого она печется об их репутации! Бабкин начал понимать, отчего его жена тепло относится к Матильде.

– Скажи им! – потребовала Кувалда.

У Савушкиной не было сил возражать. Она окончательно перестала понимать, что происходит.

До вчерашнего дня Любка была убеждена, что мастерски дирижирует своей жизнью. Ее переполнял восторг от самой себя. Как великолепно она настроила свое бытие! Как безупречно точен оркестр в каждой ноте!

Услышав от перепуганной Моти, что содержалось в папках Рогозиной, Сова ощутила себя дирижером, у которого перед решающим выступлением вместо виртуозов скрипки оказались слепые балалаечники, а духовые всем коллективом загремели в вытрезвитель. Попытка заполучить ключи от номеров, чтобы обыскать их, окончилась полным провалом.

Любка так давно не терпела поражений, что оказалась к ним абсолютно не готова.

– Рогозина наняла частных детективов и раскопала всю нашу подноготную, – сказала она, ни на кого не глядя. – У меня… внебрачные связи. С фотографиями. У Иры… Не внебрачные, но тоже ничего хорошего.

– Я брала деньги мимо кассы, – через силу призналась Коваль. – У тех, кого тренировала. Со всей группы… Если официально проводить клиентов, мне всего тридцать процентов достается, остальное забирает клуб. А так и теткам скидка, и мне выгода.

– Что в этом страшного? – не понял Бабкин.

– Прогонят меня, – обреченно сказала Ира. – Пинком под зад и с позором. Я нашу шефиню знаю, она такое терпеть не будет.

– А почему вы решили, что эта информация непременно дойдет до начальства? – спросил Макар.

Сова потянула со стола небольшую серебряную фляжку.

– Там все доказательства на блюдечке с голубой каемочкой, – ответила она за подругу. – Кто-то не поленился получить с четверых Иркиных клиенток письменное заявление. Мол, платили там-то и столько-то. Это Губанова нам сказала. И про фотографии, где я…

– С любовником, – закончил Сергей.

– С любовниками, – поморщившись, поправила Любка и отхлебнула из горлышка.

«Одновременно?» – чуть не ляпнул Бабкин. Но прикусил язык.

– По очереди, – покосившись на него, иронически ухмыльнулась Любка, заставив сыщика покраснеть.

– Значит, Мотя случайно зашла в номер Рогозиной, – задумчиво сказал Илюшин, – и наткнулась на папки. Одна была открыта, она заглянула, а потом не удержалась и просмотрела вторую. В коридоре она повстречала вас, не смогла держать в секрете увиденное, и вы вернулись уже вместе. Папок в номере не было – так?

Любка кивнула, лицо ее исказилось.

– Губанова клялась, что прошло не больше пяти минут!

– Даже если десять… Кто-то успел зайти до вас и вынести их.

– И мы не знаем, кто это! – басом выкрикнула Ира. – Главное – зачем?! Что будут с ними делать?! Я спать не могу из-за этого, вы понимаете?

– Коваль!

Любка осадила подругу не столько интонацией, сколько взглядом.

– Мы поэтому и остались. – Савушкина открутила крышечку. – Хотели отыскать папки. Ведь не просто так их украли!

– А вы не допускали мысли, что это сама Рогозина их перепрятала?

– Мы обшарили весь номер.

– Даже под матрасом!

На миг у Бабкина зародилась мысль, что Мотя Губанова изощренно подшутила над Кувалдой и Совой; что никаких папок нет и в помине, а фотографии и прочие доказательства она выдумала. Но он тут же понял не без сожаления, что версия не вырисовывается. Как минимум, для такой злой шутки Мотя должна была сама знать об этой хорошо запрятанной стороне личной жизни Савушкиной и злоупотреблениях Коваль.

«Но как они обе напуганы!» Сергей понимал, что обеих женщин страшит не только разоблачение («У одной прости-прощай работа и репутация, а вторую, похоже, ждет незамедлительный развод»). Человека, за которым наблюдают, часто ввергает в панику сам факт слежки. Сергей видел взрослых крепких мужчин, которых начинал трясти зверский озноб при известии о том, что супруга или деловой партнер наняли частных сыщиков.

«А ведь Рогозина основательно подошла к делу!»

– Она собиралась выдать нас. Эта сука собиралась нас заложить!

Судя по тому, что Сова покачнулась, когда встала, она прикладывалась к фляжке уже не в первый раз за сегодняшний день.

– Это вы ее убили?

Любка и Коваль уставились на Макара, с невинным видом ждущего ответа. Савушкина вдруг хихикнула.

– Если бы… Ик! Если бы мы ее убили, мы бы забрали папки!

– Уехали! – ответил Сергей на невысказанный Машин вопрос, едва зайдя в номер. – Мы их посадили на такси и спровадили домой.

– Они не слишком сопротивлялись, – добавил Илюшин.

Для полноты картины ему следовало бы упомянуть, что Сова к моменту посадки в машину была уже настолько пьяна, что излагала смущенному Бабкину подробности своих похождений и заверяла в горячей любви к мужу. В конце концов она разрыдалась у него на плече:

– Он меня бросит!

– Выйдете замуж за любовника, – утешил бесчувственный Бабкин. – У вас даже выбор из них есть!

Тут Илюшин, не выдержав, захохотал. Больше всего его веселило, что Сергей советовал искренне.

Оскорбленная до глубины души Савушкина отстранилась от детектива:

– Что вы понимаете! Он мне необходим!

– Охотно верим! – Макар приоткрыл дверцу такси. – Но куда больше вам нужно остаться в живых.

Ира Коваль застыла рядом, вцепившись в сумку. В сумерках она казалась несгибаемой, как скала. Но когда в номере на первом этаже включили электричество и свет упал на ее лицо, Илюшин увидел, что женщину колотит нервная дрожь.

– Зачем она это сделала? Зачем? – шептала она.

Макар и сам многое бы отдал, чтобы узнать ответ на этот вопрос.

Маша выглянула в коридор. «Никого. Похоже, у меня развивается паранойя».

– Думаете, теперь они в безопасности?

– Понятия не имею, – признался Илюшин. – Ясно только одно: это дело можно считать проваленным. Ни одной зацепки, которая все объясняла бы. Ни одной подозреваемой.

– То есть сворачиваемся? – уточнила Маша.

– Я бы переночевал и уехал еще до завтрака.

– Лучше после, – пробасил Сергей.

Макар опустился на диван. Выглядел он не столько расстроенным, сколько озадаченным.

– А Матильда где? – вполголоса спросил Сергей.

– У себя. Тоже пакует вещи.

Повисло тяжелое молчание.

– Даже пиццу не хочется, – пробормотал спустя несколько минут Макар.

Бабкину хотелось пошутить по этому поводу, но он не стал. Удар по самолюбию его друга был нанесен и впрямь чувствительный. Илюшин так уверенно взялся за это дело, так рассчитывал, что они полностью обелят Машу, – и что? Уезжают, бегут почти так же позорно, как Савушкина с Кувалдой.

– Ты уверен, что ни одна из них не та, кого мы ищем? – спросил он на всякий случай.

– Я вообще ни в чем уже не уверен. А твои связи что говорят?

Сергей еще с утра созвонился с одним из бывших коллег и попросил срочно выяснить все, что касается Юлии Зинчук.

– Молчат мои связи, – он развел руками. – Ничего нет! Такое ощущение, что она целенаправленно подчищала следы. Ни снимков, ни документов, ни личных дел в архивах. Известно, что она получила двухгодичную австрийскую визу в девяносто девятом. Дальше ее следы теряются.

«А ведь у нас осталось не так уж много подозреваемых, – подумала Маша, глядя на унылые лица обоих сыщиков. – Круг сжимается».

Она хотела поделиться этой мыслью с Макаром и Сергеем, но тут Илюшин сказал:

– У меня было подозрение, что Зинчук – это Лосина.

– У меня тоже, – откликнулся Бабкин. – И что Коваль сработала на опережение.

– Или Савушкина.

– Или Савушкина, – с нотой сомнения согласился Сергей. Он затруднялся с ответом, на кого из этих двоих ставить. Физической силы с избытком хватило бы у Кувалды, зато готовности шваркнуть булыжником любого, стоящего на ее пути, – у ее крошечной подруги.

По стеклу мазнули фары уехавшего такси. Постояльцы разбегались из «Тихой заводи».

«Макар даже подоконник не занял, – подумала Маша. – Сильно же его выбило из колеи».

– Анжела упоминала, что у Липецкой были татуировки! – вдруг вспомнил Илюшин и приподнялся. Глаза его заблестели.