Ничто не стоит так дорого - Екатерина Николаевна Островская
– Вы мне звоните зачем? – не понял Гончаров.
– Чтобы поставить в известность. Я приду на защиту с доказательством того, что вся диссертация – сплошной плагиат, а сама соискатель не имеет даже высшего образования и была зачислена к нам на второй курс по переводу из другого вуза, в котором она тоже не училась: я проверил. Приказ о зачислении подписан не мною, а проректором Полозовой, которая являлась проректором не по учебной работе, а по научной, а следовательно, полномочий на это не имела. Я, конечно, не снимаю с себя ответственности, но…
– У вас сторонники в комиссии есть?
– Раньше я думал, что мои сторонники – все коллеги. Все, с кем я бок о бок долгие годы занимался наукой и преподаванием. Я же всех их лично позвал в учрежденный нами с Сашей Калитиным университет.
– Можете еще сказать, что в нарушение всех норм и установленных в законодательном порядке правил Рачкова продолжала заниматься коммерцией. Одно из ее предприятий – охранная структура, деятельность которой сейчас приостановлена, потому что доказана причастность сотрудников к целому ряду особо тяжких преступлений.
– Это правда? – удивился Дроздов.
– Не совсем. Рачкова недавно уступила свою долю партнерам по бизнесу. Но это случилось уже после того, как она заняла пост заместителя министра.
– Тогда я об этом говорить не буду. Мне достаточно того, что у меня на руках. А если меня слушать не станут, я обращусь в правоохранительные органы. Вы мне поможете?
– Разумеется.
Гончаров вдруг понял, что если Рачкова прибыла в город для защиты диссертации, то, скорее всего, явилась не одна, а вместе с Корнеевым. А раз так, то Корнеев в очередной раз выступит представителем инвестиционного фонда покойного олигарха и потребует деньги. Но никто не звонил.
И тогда он сам набрал номер Лили и тут же сбросил. Вполне возможно, что люди Корнеева прослушивают и ее телефон. Наверняка прослушивают и телефон Курочкина. Можно, конечно, связаться с его финансовым директором Мариной Сергеевной. Рискованно, конечно, но иначе нельзя. Но ехать в офис «Промэлектрона» еще более безрассудное дело, потому что передвижение автомобиля тоже отслеживается.
И все же он позвонил.
– Слушаю. Кто это?
– Подполковник Гончаров.
– Вам повезло, потому что я сняла случайно. Обычно я не отвечаю на вызовы с незнакомых мне номеров. У вас что-то важное?
– Важное – у вас. Вы ничего не хотите мне сообщить?
– Я не понимаю, о чем вы.
– Понимаете прекрасно. Я просто хочу уточнить с вами, когда и где Курочкин встречается завтра с вымогателем. Вы, конечно, можете не отвечать. Нам и так это известно, но наши информаторы могли передать и не совсем достоверную информацию.
– Роман Валентинович просил вам ничего не говорить.
– Конечно, вы можете ничего не говорить, но тогда и он, и вы становитесь соучастниками преступления, потому что пытаетесь скрыть от нас его детали. Это раз, во‐вторых, поскольку предприятие работает и по госзаказам, то всякие помехи в их исполнении являются уже государственными преступлениями, а все, кто замешан в них, переходят в разряд государственных преступников. А для них совсем другие виды наказаний: и сроки предельные, и полная конфискация имущества. И это еще не все. Рано или поздно эти люди намерены поставить на завод своих марионеток. И что в этом случае им делать с вами? Ведь Курочкин и вы – самое слабое звено в этой цепочке.
– Ему назначена встреча на завтра в семнадцать тридцать на том же самом месте, где и раньше.
– То есть на стоянке возле гипермаркета за выездом из Шушар?
– Вы это знали? – удивилась Марина Сергеевна.
– Разумеется, – уверенно ответил подполковник, – просто решил проверить вашу искренность и желание работать со следствием. К вам сегодня подъедут мои ребята и скажут, что делать с деньгами.
– Не отдавать?
– Они все скажут.
Глава девятнадцатая
Гончаров сидел в своем «Рендж Ровере» и ждал. К гипермаркету подъезжали автомобили, из которых выходили люди, прибывшие сюда за продуктами. Потом они возвращались, выгружали содержимое тележек в багажники машин и уезжали. Игорь ждал.
Ждать пришлось около часа. Потом подъехал голубой «Бентли», но не стал сворачивать на парковку. Замер в стороне – метрах в пятидесяти от машины Гончарова. Пришлось искать другую точку – поближе к «Бентли», подобраться и встать, но так, чтобы камера, установленная на лобовом стекле, могла фиксировать все, что происходит возле голубой иномарки. Почти сразу к голубому автомобилю быстро подошел мужчина, открыл заднюю пассажирскую дверь и сел в салон. Но Гончаров ждал не его.
Первой к «Бентли» подошла Лиля. И по тому, как она шла, оглядываясь и сжавшись, было понятно: женщина очень волнуется и боится. У нее был маленький кейс, она несла его так осторожно, что можно было сразу догадаться – в портфельчике нечто очень ценное. Лиля прижимала кейс к своей необъятной груди с такой нежностью, словно несла самое дорогое, что было в ее в жизни. Она подошла, окошко опустилось, но дверь не открылась: никто не вышел, и внутрь Лилю тоже не пустили. Очевидно, ей что-то было сказано при этом, потому что она посмотрела по сторонам и протянула кейс в открытое окошко… Потом повернулась и пошла, выискивая глазами свой «Фольксваген Пассат».
Через несколько минут на свободное парковочное место неподалеку от машины, в которой сидел подполковник, подкатил зеленый «Рендж Ровер» Курочкина. Роман Валентинович вышел не сразу. Наконец выбрался, встал рядом со своим автомобилем, достал из нагрудного кармана пиджака гребешок и причесался, глядя на свое отражение в зеркале заднего вида. После этого взял с пассажирского кресла портфель и направился к «Бентли» широким шагом, изображая уверенность. Гончаров тоже выбрался из своего автомобиля и поспешил за ним. Курочкин,
