Шесть из восьми - Вера Ард
Вика забарабанила пальцами по столу. Она что-то упускала и никак не могла понять что. Может, Лиля случайно обнаружила тайник с сокровищами, которые нашел Марк? Но нет… Тоже бессмысленно. Зачем ему тогда при допросе нужно было бы раскрывать местонахождение тайника? Эта плохая версия, по крайней мере в таком виде.
Если допустить, что сейчас никто из участников не врет, то оставался вариант только с неизвестным, приплывшим на остров как раз когда там кипели ночные страсти. Что говорит против этого? Его никто не слышал. Слабый аргумент: допустим, он заранее заглушил мотор, а подгреб к острову уже при помощи весел. Или в принципе лодка у него была весельная, но это маловероятно, учитывая расстояние, которое нужно преодолеть, чтобы добраться до Голого острова по воде. Плюс в это время кто-то ругался, кто-то спал, шум реально могли и не услышать. Швартовался неизвестный явно ближе к тайнику, то есть довольно далеко от лагеря. Даже Марк, уплывая на весельной лодке, в темноте мог действительно никого не увидеть. То есть убежавшая Лилия замечает преступника, выбирающегося из тайника, пугается, но почему-то не бежит в лагерь и не орет как сумасшедшая. Если верить словам Марка, она замирает и смотрит на свет из-под земли, откуда и появляется неизвестный. Если у нее напрочь отсутствует инстинкт самосохранения и она не в адекватном состоянии, то вполне может просто стоять. В принципе, это возможно. Пришелец видит девушку и убивает ее, дабы она не рассказала о тайнике. Марк становится случайным свидетелем и сбегает. Но тут уже начинается смена Яны. Она не видит Лилию и идет ее искать. Но находит лишь труп, который убийца оттащил подальше от тайника. И там же она становится его второй жертвой. Преступник сбегает… Но зачем-то заглядывает в лагерь украсть рацию, о местонахождении которой он ничего не должен знать? Бред, очередной бред. Если только пропажа рации вообще не имеет отношения к этой истории. Маловероятно, но возможно.
Ну, хорошо, что убийца делал в тайнике? Он что-то забрал. Скорее всего, что-то не очень большое, иначе ему пришлось бы возвращаться к тайнику, потому что тащить тяжести и труп (а тащил он его довольно аккуратно, следов на тропинке не осталось) было бы крайне тяжело даже человеку с хорошей физической силой. Что он мог там забирать и почему не забрал это в первый раз, когда украл фонарь?
Вика сосредоточилась. Если предположить, что тайник использовался для обмена какой-то контрабандой, что, собственно, сейчас и выясняет прокуратура, то в ночь убийства преступник забирал деньги. Это, по крайней мере, объясняет срочность вывоза. Допустим, им нужно переправить товар за границу в конкретные сроки, и отменять операцию из-за компашки на острове они не решаются. Да, это хороший вариант, очень даже хороший… И можно будет с чистой совестью передать дело прокуратуре. Контрабанда – это их история.
Вика вздохнула: как же ей все это надоело. Злорадно вспомнила начальника, который обещал легкое дело: убийца известен, нужно только все на месте осмотреть и оформить. А тут: странные люди, странные отношения. Что говорила интуиция? Да ничего. Интуиция подсказывала, что это потенциальный висяк. Да, допустим, ей не очень-то нравились Матвей или Александра, но это еще ни о чем не говорило. Владимир, Евгений и Марк на роль убийцы подходили гораздо больше, чем эти двое. А Надежда – серая мышка… Так ли уж она проста? Вика пожала плечами. Наверно, да. Каковы основания думать, что учительница в чем-то виновата, кроме жуткой трусости? Узнать правду можно было бы, только проведя всю ту ночь там на месте. Воссоздать по минутам все их действия. А что, если…
– Виктория Павловна, – дверь распахнулась чуть ли не с ноги, и в проеме появился улыбающийся Пантелей. – Лучший кофе, который я смог найти. – Он подал Вике подарочную кружку с изображением Санкт-Петербурга. Намек? Но чей? Пантелея или судьбы. Или просто обычное совпадение. От кофе шел замечательный аромат, так что Вика протянула руку, и ее пальцы коснулись изображения Исаакиевского собора. Ох, как хорошо было бы сейчас гулять по Невскому, а не мерзнуть на этом острове.
Вика сделала глоток и чуть не подавилась: в кофе добавили сахар, от которого она, следя за фигурой, давно отказалась. Ну да ладно, сегодня можно…
– Что-то надумали? – с улыбкой спросил Пантелей.
Вика расслабленно посмотрела на него, согреваясь горячим сладким напитком.
– Да, – неспешно ответила она. – Я знаю, что мы будем делать дальше.
Вика прищурилась и с загадочной улыбкой взглянула на Пантелея. Он молча смотрел на коллегу, но в глазах горело: «Ну говорите же скорее». Сделав еще глоток, Вика произнесла:
– Мне многое нужно проверить, но, кажется, завтра нам предстоит веселая ночка. Поедем проводить следственный эксперимент.
14 мая. Вечер
– Мама, ну все! Я скоро приеду, еще пара ночей, я же сказ ала! Проведут завтра этот идиотский эксперимент и меня отпустят. Все! Спокойной ночи!
Надя замерла на выходе из душевой, слыша Сашины крики. Ей не хотелось становиться свидетельницей ссоры, она и сама предпочитала не разговаривать с родителями в присутствии соседки. Главное, что наконец-то вернули телефоны и она смогла спокойно поговорить с близкими. Услышав, что в комнате стало тихо, Надя вышла, на ходу вытирая волосы стареньким тоненьким полотенцем.
Саша сидела на кровати, очень расстроенная.
– С мамой разговаривала? – спросила Надя, присаживаясь напротив.
– С кем еще-то? – зло ответила Саша.
Надю подмывало спросить: «Что-то случилось?» Но она понимала, что этим, скорее всего, еще сильнее разозлит соседку. Повисла пауза, во время которой по щекам Саши потекли слезы.
– Мать в истерике, сын плачет, – наконец проговорила она, смахивая слезу. Саша выглядела постаревшей без макияжа, глаза припухли, морщины стали более заметными. – Я просто не знаю что делать. Не знаю! А если Женя действительно имеет отношение к этой истории? Не зря же его задержали. Если я пыталась создать алиби убийце?
Надя подошла к Саше и обняла ее. Да, причин для радости у соседки не было. Евгения вместе с Владимиром и Марком оставили ночевать в КПЗ. Матвей, по крайней мере, здесь, значит, его, в отличие от остальных, не подозревают. «Если бы его арестовали, стала бы я и дальше молчать?» – вдруг подумала Надя. Выдержала бы или рассказала правду? Всю правду. Нет, Надя отогнала от себя эту мысль.
