Следопыт Бероев - Семён Александрович Данилюк
Задача виделась хорошо знакомой. По оперативным данным Бероева, назавтра на территории заповедника ожидался массовый браконьерский рейд, и предстояло внимательно осмотреть местность. Угадать урочище, которое выберут браконьеры. Прикинуть места засад, направления отходов.
Принимая во внимание многочисленность браконьеров, к вечеру предполагалось сколотить внушительную группу.
А пока – пушистый снежок, смягчивший мороз. Даже ветер утих. Охотинспекторы шли беззаботно, будто прогуливались.
По левую руку открылась тополиная рощица из рослых красавцев.
Микушев восхищённо присвистнул.
– Неужто до сих пор не видел? – удивился Репнин. – Это ты ещё на Соболиных озёрах не бывал. Там есть хребет Хабар– Дабан. Вот на нём тополя – не тополя. Тополища! Могучие, высоченные, будто секвойи. Ничего, побываешь! Какие твои годы.
Из-за деревьев выглянуло солнце.
– Опять! – Репнин прикрыл лицо рукавицей. – Не могу на свет глядеть. Какая-то инфекция в глазах. И – на тебе – каждый раз солнечные очки забываю.
Он проморгался. Шутливо подтолкнул плечом спутника.
– Будет самоедствовать, тёзка. Гляди, какой день!
– Без тебя знаю какой! Второй день побега, – огрызнулся Микушев. – Надо было мне сразу в Иркутск под арест когти рвать!
– Арест от тебя и так не уйдёт.
Микушев горько усмехнулся. Репнин нахмурился.
– Тебе Палыч велел в заповедник идти? Вот и пришёл. Палыч зря ничего не делает. Мента московского в тайгу не просто так затащил. Может, они там, в раймилиции, твоё дело заново с головы на ноги перевернут. А нет, так до Иркутска тебя всегда доставим. И там, даже если в тюрьму, один не останешься! Будем хлопотать. Своих не бросаем!
– Да всё равно обидно! Ни за что ни про что в каталажку. – Микушев заново вскипел. – Ведь у всех на глазах. И хоть бы одна зараза в защиту вступилась. Даже кладовщик. Сам же показал, где брать. И – вдруг на попятный… Потому что холуи кругом!
– Вот это и есть твоя главная беда, что все у тебя без разбору заразы да холуи! Это надо ухитриться – целый район против себя настроил!
– И ты туда же! Ты у меня хоть один акт, любое постановление незаконное видел? Оговор чтоб с моей стороны. Вот хоть одно!
– Да при чём тут? – с досадой оборвал Репнин. – Гибкости в тебе нет!
– Гибкости?! – Микушев зловеще захохотал. – Я тебе что, Лапа какой? Вот у того егерская гибкость была. На каждое нарушение своя такса. За это пятерик отстегни, за это десяточку! Всё по ранжиру! Так хотите?!
– Не блажи, не на паперти! – осёк Репнин с жёсткостью, которая изредка проступала в этом добродушном человеке.
Микушев опасливо скосился.
– Люди – не оловянные солдатики, а ты сам не каменная свая. Возьми хоть эвенков или бурят. Эти с ружья семью зимой кормят.
– Так что ж теперь?!
– Гибче, говорю! Ведь объективно им самим большуновская орда поперёк горла. Так он на пару километров зашёл в тайгу, косулю взял. А когда кругом зверя побили, распугали, десятками километров махай – не найдёшь. Вот и привлекай их на свою сторону. Где-то с лицензией помочь, где-то ещё чем. Вдумайся, дура, почему за того же Бероева всё таёжное Прибайкалье стоит, а за тебя никто не вступился. Учишь тебя, учишь!
– Ладно! В тюрьме доучат, – буркнул Микушев.
Оба замерли. С боковой тропы в распадок тянулись подзаметённые следы саней и лошадиных копыт.
