Убийство на летнем фестивале - Виктория Уолтерс
— Томас что, правда украл сюжет про детектива Андерсона? — спросил Джонатан, глядя на Нэнси и Джейн. — Если да, то это бомба. — У него округлились глаза.
— Не могу поверить, что кто-то способен на такое, — сказала Джейн с таким же пораженным видом. — Как Томас мог так поступить? Тем более со своим другом!
— Я просто не могу поверить, — согласилась Нэнси.
Томас Грин похитил идею своей серии бестселлеров. Звучало слишком безумно, чтобы быть правдой. И все же если это так, то все случившееся этим летом обретало смысл.
— Давайте дочитаем письмо, — сказала она остальным. — «Между ними произошла страшная ссора, в конце которой Томас ушел, как будто ничего не произошло, а мой отец начал сходить с ума. Он пишет, что не знает, как ему поступить. Говорит, что начал собирать все свои записи и заметки с датами и попытался связаться с Нейтаном Лавдэем, агентом Томаса. Он ждал, что тот ему перезвонит. Надеялся разоблачить Томаса и сорвать сделку. Никому другому он ничего не рассказал. Он был настолько шокирован этим предательством, что думал только о том, как остановить Томаса. А еще он пишет, что очень переживал. Что, если он расскажет обо всем в писательском клубе, а ему не поверят? Что, если они встанут на сторону Томаса? Ему было слишком страшно это выяснять. Он рассказывает, что в то время, когда ждал ответа от Нейтана, он как-то выглянул в окно и увидел, что к нему снова идет Томас. Его последние слова в дневнике были: “Ну, посмотрим, что теперь скажет этот вор”».
— Значит, Барнаби боялся, что ему никто не поверит, и поэтому покончил с собой? — спросил Джонатан.
— Подождите, здесь еще один абзац, — сказала Нэнси, перевернув письмо. — «Тем вечером моего отца нашли мертвым. Я прочел этот дневник и решил, что это поступок Томаса довел отца до самоубийства. Что он почувствовал себя полностью раздавленным и смятым. Но вот здесь я прикладываю еще и предсмертную записку, которую мой отец якобы напечатал на своей пишущей машинке. Ее мать тоже сохранила. В ней не упоминается ни Томас, ни его поступок. В ней вина возлагается на мою мать, на отказы издателей, на то, что у него забрали меня, на его чувство, будто ему незачем больше жить. Но скажите мне вот что: если он убил себя после встречи с Томасом тем вечером, почему он об этом не упомянул? В дневнике столько всего написано о предательстве, но в записке нет даже упоминания о нем. Однажды мать рассказала мне, что у моего отца был письменный стол с секретным ящиком. Возможно, он спрятал дневник туда, чтобы Томас не смог его забрать. Она, видимо, нашла дневник и хранила его, но мне не показывала. Думаю, она таким образом пыталась меня защитить. Но, возможно, мой отец спрятал его, потому что боялся, что может сделать Томас. Я понимаю, это может показаться безумием, но в последней записи из дневника говорится о том, как Томас подходит к дому моего отца. А потом отца нашли мертвым. Его предсмертная записка — это какая-то бессмыслица. Мой отец не кончал жизнь самоубийством. Я думаю, его убил Томас Грин». — Нэнси снова была вынуждена остановиться. — О, Боже мой!
— На этом письмо заканчивается? — возбужденно спросил Джонатан.
— А… нет, здесь еще немного… «В конце дневника мой отец записал идеи для запланированной серии. Их было десять. Я проверил книги Томаса Грина. Он использовал их все. “Идеальное убийство” последнее в списке. Может, он так долго ждал, прежде чем написать его, потому что это была последняя идея. Когда я понял, что он украл всю серию у моего отца, я ужасно разозлился. Я написал Томасу и попросил встретиться, как старого друга моего отца, но его агент Нейтан Лавдэй ответил, что тот слишком занят новой книгой. Я продолжал попытки поговорить с кем-нибудь из них. Я звонил, писал, посылал сообщения в соцсетях, но они игнорировали меня. Я не знаю, что Томас сказал Нейтану обо мне — может, его агент был в курсе украденных идей, — но, как бы то ни было, я не мог заставить их поговорить со мной. Я не знал, что делать. Поверил бы мне кто-нибудь, если бы я предъявил общественности дневник своего отца? Я решил выяснить, сможет ли мне кто-нибудь помочь, и тогда я поехал в Даггерфорд.
В писательском клубе я встретил старых друзей моего отца. Я попытался узнать, знали ли они что-нибудь о поступке Томаса. Но остались только двое, кто был в клубе вместе с моим отцом и Томасом, — Перси и Кэрри. Им было неприятно, что Томас отвернулся от клуба, но они не видели ничего предосудительного в его книгах или успехе. Они упомянули Барнаби только мельком и были уверены, что он покончил с собой. Я не сказал им, кто я. Они добрые и искренние люди, и я не хотел впутывать их, если Томас действительно окажется опасен. А потом объявили о встрече Томаса в Дэдли-Энде, и я подумал, что это идеальная возможность наконец-то заставить его встретиться со мной.
Я хотел, чтобы Томас признался и я смог рассказать миру всю правду. А потом я вспомнил про вас и дело Ротов и про ваш книжный магазин.
Я решил, что смогу привлечь внимание не только Томаса, но и ваше. Вы однажды раскрыли убийство, и я знал, что вы хорошо знакомы с книгами про детектива Андерсона. Я подумал, что могу оставлять ему такие угрозы, по которым вы поймете, что он что-то скрывает, и это заставит-таки его со мной встретиться.
Так что сегодня я пишу вам это письмо и собираюсь прийти к вам в магазин. Я хочу добиться справедливости для своего отца, но не уверен, что его дневника будет достаточно для полиции и прессы. Нужно, чтобы Томас сам признался в том, что сделал.
Я скопировал дневник моего отца, чтобы показать
