Тревожное эхо пустыни - Ольга Геннадьевна Володарская
Но он подарил ей золотую «Ауди», на которой сейчас катает свою Наташку-монашку.
Интересно, они уже переспали? Или она хранит себя до первой брачной ночи? После которой вывесит на балкон окровавленную простыню как символ потерянной невинности?
Ада сама не понимала, почему эта девушка так ее раздражает. Дашка меньше бесила. А та, между прочим, была подружкой, прыгнувшей в еще не остывшую после Ады постель Артура. Наташа же появилась, когда уже и мебель в квартире поменялась, не только белье. Да что там говорить! Даже хата другая у Артура, жизнь, цели. Он наконец дозрел до брака, и лучшей кандидатуры на роль жены, чем Наташка-монашка, не сыскать.
«Вот в чем дело! – осенило Аду. – Она бесит меня потому, что появилась в жизни Артура в нужное время. На мне он потренировался, потом обжегся, а как раны залечил, отправился бродить по просторам интернета в поисках невесты…»
Ада достала из шкафа платье, расчехлила. Отдала она за него какие-то космические деньги. Не полторы ли тысячи евро? И это в Милане на сезонной распродаже, где скидки до семидесяти процентов доходили. Сейчас Ада не стала бы так тратиться. И не потому, что нет у нее теперь богатого жениха (впрочем, как и бедного), просто пропало желание выпендриваться. Повзрослела или сменила окружение? И то и другое, пожалуй.
Она надела платье. Покрутилась перед зеркалом. Все еще впору и не выглядит устаревшим. В таком и сегодня можно замуж. Было бы за кого…
В дверь постучали.
– Кто там? – крикнула Ада. Подумала, что это может быть Дима, и сердечко чуть екнуло.
– Я, – ответила тетя Лариса. – Хотела сказать, что пригнала твою машину. Ключи возьми. – Ада вчера оставила их в кармане спортивной кофты, которую сняла в прихожей.
– Заходи, открыто. И спасибо за заботу.
Тетка толкнула дверь. Увидев Аду, ахнула:
– До чего хороша! Просто эльфийская принцесса.
– Если б я тебя не знала, решила бы, что ты мне льстишь. А ты просто ко мне необъективна.
– Ничего подобного. – Она подошла к Аде, крутанула ее, чтобы платье взметнулось, заструилось – ожило. – В таком и замуж можно. Только волосы цветочками украсить, а на ноги надеть босоножки на шпильке.
– Мысли мои читаешь. Жаль, не за кого выходить.
– Почему же? Принц имеется. Как раз под стать. Тоже эльф. Как его звали? Из кино про хоббитов? Белокурый, стройный?
– Леголас?
– Да. Только нашего Димкой зовут. Я паспорт его вчера проверила, там чисто: ни жены, ни детей. И прописка, между прочим, московская.
– Ой, Лара! – Аделаида закатила глаза.
– Скажи еще, он тебе не нравится!
– Нет, почему же? Дима классный. Кстати, он уже проснулся, не знаешь?
– Ни свет ни заря. И унесся куда-то. Даже от завтрака отказался. А у нас сегодня оладьи со сгущенкой и фруктовый салат.
– О, это я люблю.
– Тогда снимай свое платьице, убирай в шкаф, чтоб не запачкать, и спускайся. Я чаек тебе заварю.
Ада чмокнула тетку в щеку. Так тесно они стали общаться не так давно. Отец забрал Ларису в Сочи восемь лет назад. Она приходилась ему двоюродной теткой. Ада редко ее видела, когда они жили в Петергофе. Та наведывалась в гости, но не часто. Как сама говорила, не хотела надоедать. А когда Лара переехала к ним, девушке было не до нее: любовь, учеба, потом развеселая, почти семейная жизнь. Ада была погружена в нее так, что даже на братьев редко находила время. Девушка и не заметила, как они выросли. Сблизилась она с Ларой, когда, расставшись с доктором, вернулась в отчий дом. Тетка очень поддержала ее. И делает это до сих пор.
Не успела Ада убрать платье в шкаф, только повесить на плечики, как запиликал телефон. Борисовский соизволил перезвонить.
– Алло.
– Привет, Ада.
– Доброе утро.
– Ты дома сейчас?
– У родителей.
– Отлично, я неподалеку, заеду, поговорить надо.
Мысленно сделав комплимент проницательности Сороки, Ада стала одеваться. Джинсы, футболка, кожаная косуха. Все эти вещи она привезла из Стамбула и еще не обновила. Наряжалась она, естественно, не для Николя. После завтрака девушка намеревалась съездить в родной университет и разузнать, какие новые факультеты появились. Аделаида давно подумывала о получении второго высшего. Коль с замужеством и деторождением не получилось, то нужно хотя бы новых знаний набраться. Никогда не помешают.
Когда Ада спустилась с первого этажа в холл, Борисовский ее уже поджидал. Сидел в кресле, листал детский журнал.
– Отлично выглядишь, – начал с комплимента он. Она не могла ответить ему тем же, поскольку Николя обрюзг. Его круглые щечки обвисли, пусть и не сильно, но деформация прибавляла ему годы, а хуже – обабивала лицо. – Я хотел поговорить с тобой о Дарье Хромовой. Ты же знаешь о ее смерти?
– Естественно.
– Сорока весточку принесла?
– Как ни странно, я ей. А сама узнала от родителей малышей, что ходят к нам.
Борисовский расхохотался. Его бабьи щечки заколыхались.
– Что смешного я сказала?
– Ты с Сорокой сколько лет знакома?
– Не помню точно. А что?
– Ты могла допустить мысль о том, что Сорока узнала о смерти Дарьи от тебя? Вот наивная.
– Но она была удивлена… – протянула Ада растерянно. – Даже дар речи потеряла.
– Она еще и артистка. Это тоже для тебя новость?
– Но для чего ей нужен был этот спектакль?
– А зачем она всем внушила, что я гомосек?
Аделаида сделала большие глаза. Она уже ничего не понимала…
– Ага, то есть ты
