Клуб «Ритц» - Алексей Миллер
– Оля, Оля, – пытаюсь я произнести. Из пересохшего рта едва вылетает шипение, похожее на змеиный язык. Голос неровный, заикающийся и дрожащий. Лучше буду молчать. – Оля! – повторяю я попытку, тут же противореча принятому решению.
Девушка немного пошевелилась. В ответ у меня сердце екнуло от страха – сейчас она меня увидит. Но ее глаза продолжают оставаться закрытыми. Ей, наверное, нужна помощь? Это шанс. Черт. Движения никак не даются. Во что бы то ни стало, я должен побороть слабость. Ну же. Ну же.
– Мм… Мм, – начинает стонать девушка.
– Оля! Оля, ты меня слышишь? Не бойся, все в порядке. Ты в безопасности, – пытаюсь я успокоить ее.
– Паша? – стонет она едва слышным голосом.
– Нет. Это я, Сережа. Помнишь меня?
– Сережа? – спрашивает девушка и делает глубокий вздох. Она пытается привстать, но, как и я, обессилена. Вторая попытка также безрезультативна. Поворачивает голову в мою сторону. Хотел бы я знать, о чем она сейчас думает. Узнала ли меня? Боится?
Она начинает плакать. Вижу, как слезы из закрытых глаз катятся по ее бледным щекам. Губы дрожат, а тело остается неподвижным, словно парализованным. Молчит. От гнетущей тишины становится душно. Нужно что-то сказать, но я не знаю, что. От природы мне не дан дар красноречия. Что ни приходит в голову, все не к месту. Спросить, хочет ли воды? Поддержать, сказав, что я в таком же положении?
– Где этот псих? Он что, вздумал меня покалечить? – внезапно спрашивает она. Не меня. Слова адресованы в воздух. Самой себе.
– Скорее всего, он тебя усыпил, как и меня. Я думаю, скоро это пройдет, – отвечаю, не задумываясь. Надо ее успокоить…
– Заткнись, – уже довольно громко произносит Оля. Она оказывается проворнее меня и садится на кровать, но тут же падает набок. Нужно помочь ей. Вот он, шанс все исправить.
– Оля, я тоже не знаю, что сделал со мной Паша. Я был…
– Какого хрена ты здесь? Небось, Божок тебя пристроил, чтобы ты охранял меня, – перебивает она.
– Нет. Я говорю же, что не понимаю ничего. Ты меня не помнишь?
– Эй, идиот проклятый! – громко кричит она, плача. – Отпусти меня сейчас же! Сука!
В ответ – все та же гробовая тишина. Вот подарок Паша мне сделал! Теперь она возненавидит меня за то, что я оказался здесь. В этом странном месте. Весь негатив будет сконцентрирован на мне.
– Ты знаешь, где мы? – произношу я вслух.
– Да откуда? Похоже, что я здесь часто бываю? – сделав паузу, Оля смотрит на меня подозрительно. – А что ты делал с Пашей?
Я замешкался. Как ей объяснить, каким образом я оказался с Павлом в машине возле клуба? Сказать ей правду – не поверит и окончательно запишет в ряды идиотов.
– Мы ехали с ним по делам. Он дал мне попить воды, а потом наступила темнота. Я думаю, он отравил меня.
– Воды? Не ври. Мне он вколол глюконат серы с примесью азота. И, если ты не играешь комедию, тебе тоже.
– Откуда ты знаешь?
– Не важно. Знаю! Так что ты делал с ним? Ты один из его новых чокнутых дружков?
– Я его приятель. Он обещал мне помочь.
– Этот псих даже себе помочь не в состоянии. Ты мне скажешь, что ты делаешь здесь?
– Я же сказал, что не знаю, – чувствую свою беспомощность.
– Ну, если так, то тебе повезло. Иначе я раздавлю твои яйца и вырву глаза, если ты с ним заодно.
– Зачем он запер нас вместе? – спрашиваю я, скорее сам себя, чем ее.
– У него давно крыша поехала.
Делаю очередную попытку встать. Встаю. Словно разучился ходить. Ног не чувствую. Омерзительно. Самочувствие хуже некуда. Подхожу к Оле, аккуратно перенося вес с ноги на ногу. По дороге несколько раз чуть не упал. Какая же она прекрасная! Такая нежная, хрупкая. Она не заслуживает быть здесь.
– Как ты себя чувствуешь? – нежно обращаюсь к ней. Боковым зрением замечаю, что возле двери стоит кувшин воды и тарелка с фруктами.
– Не подходи ко мне, – отворачивается она. Грубо с ее стороны. Но она имеет право на злость. – Хочешь помочь, принеси воды.
Беру воду и даю ее Оле. Она жадно пьет. Капли воды падают на платье. Она не замечает. Легкое платье прилипает к изящному телу. Мой взгляд просто прикован к нему. Она способна обворожить человека, даже полностью лишенного сил.
– Чего уставился? – наконец она обращает на меня внимание. Затем трясущимися руками протягивает кувшин. – Если тебе он тоже вколол этот яд, надо пить больше воды.
– Зачем?
– Чтобы не подохнуть.
Глупо. Зачем я спросил? Ведь если она знает, чем Паша усыпил нас, то понимает, что надо делать. Слишком много вопросов. Беру кувшин, пью. Вещество в шприце. Оля может о нем рассказать. Лучше сейчас не расспрашивать, чтобы не злить ее. Беру банан, чищу, предлагаю Оле и, получив отказ, начинаю есть. Только сейчас понимаю, как я проголодался. Съев еще два банана, ложусь на ее кровать, закрываю глаза…
2
Кто-то кричит. Я уснул. Вижу, как Оля стучит в дверь и орет, чтобы нас немедленно выпустили. Никогда не подумал бы, что она знает такие слова. Не вмешиваюсь.
Через пятнадцать минут она оставляет свои попытки и садится на свою кровать. Говорит не мне, а скорее самой себе:
– Ненавижу гаденыша. Вот выродок. Как же противно, что он мой брат.
– Оля, успокойся, – прерываю ее, стараясь сделать голос как можно мягче и нежнее.
– А ты не беси меня. Если хочешь что-то сделать, вытащи нас отсюда, а не мели языком.
Встаю. Подхожу ко входу. Большая металлическая дверь. Напираю на нее плечом. Нет. Ее ни за что не выломать. По периметру идут оштукатуренные стены. Вверху на одной стороне есть небольшое прямоугольное окно, у самого потолка. Значит, мы в подвале. Подставив стул, стараюсь выглянуть на улицу. С внешней стороны – кованая решетка. Нет, пока Паша сам не захочет, мы отсюда не выберемся.
– Все бесполезно. Остается ждать.
– Ты правда не обманываешь, он и тебя притащил сюда спящего?
– Конечно, – радуюсь я первым ноткам снисходительности в ее голосе. – И понятия не имею, зачем.
– Ты участвуешь в его новом порнографическом проекте?
– Порнография? А, ты про фотостудию, который Паша собрал для бывших участников.
– Фотостудию? Теперь это так называется? Я, кстати, помню тебя. Мы с тобой трахались несколько недель назад.
– Да. И это было здорово…
– Пресно.
Зачем она это сказала? Обидеть? Или просто сказала правду, будучи прямолинейным человеком? Где ее скромность? Не такой я представлял ее
