Светлана Успенская - Убийство по лицензии
Какова бы ни была истинная причина появления в Женеве малоизвестного председателя комиссии, но сам председатель решил извлечь из нее все возможные выгоды — пусть он здесь на время, пусть его авторитет дутый (слабо верится, но пусть так), пусть он не то подставное лицо, не то мальчик для битья — но это шанс! Это уникальный шанс заработать драгоценные связи с финансовыми магнатами, которые нельзя купить ни за какие деньги. И он знакомился, пил аперитивы, разгуливал по галереям президентского дворца и строил планы собственного вторжения на рынок нефти и газа. Вращаясь в эпицентре событий мирового масштаба, он раздувался от гордости, и будущее представлялось ему в розовых тонах.
В заключение недели международных встреч президент Швейцарской республики устроил торжественный прием в зале шикарного отеля «Шератон». Высоко, на хорах, гремел невидимый оркестр, звенели бокалы с шампанским, сновали юркие официанты в черных фраках. Разноликая толпа, состоящая в основном из представительных мужчин зрелого возраста и их жен всех возрастов в сверкающих драгоценностях, плавно обтекала фонтан в центре зала. Слышались приветствия на всех языках планеты, гомон разноязыкой толпы поднимался к самому потолку и был настолько осязаем, что казалось, он сгущается и стоит плотной пеленой под потолком.
Парнов, отпустив охрану, неуверенно жался к русской делегации, представленной несколькими широкоплечими рыцарями нефти и газа. Его переводчик незаметно исчез, оставив своего патрона беззащитным. Английский Парнова был настолько плох, что на его месте лучше было бы демонстрировать полную глухоту, чем подобные знания.
Около колонны, совсем рядом, он заметил высокую красивую брюнетку в длинном платье с обнаженной спиной. Ее голова, руки, шея, грудь были так обильно украшены бриллиантами, что, случись встретить ее где-нибудь в Москве, непременно возникли бы серьезные сомнения в подлинности украшений. Однако здесь, на приеме для самых богатых людей планеты, таких сомнений не возникало. У незнакомки было узкое породистое лицо с тонким профилем, большой пронзительно-алый рот и темные глаза навыкате, вызывавшие смутные подозрения о ее семитском происхождении. У нее был только один недостаток — небольшой шрам в углу рта, приподнимавший губы так, что казалось, будто дама высокомерно усмехается. Однако этот недостаток придал острую прелесть ее ледяному виду.
Женщина скучающим взглядом обвела зал, равнодушно скользя по раскрасневшимся, обрюзгшим лицам гостей, и явственно вздохнула — ее грудь, два прелестных плода, упакованных в сверкающий красный шелк, медленно поднялась и опустилась. В узкой руке, обильно украшенной кольцами, грелся бокал шампанского. Благородная осанка, гордый профиль поражали благородством, врожденным изяществом и аристократизмом. На нее оглядывались, о ней шушукались.
— Кто это? — шепнул Парнов одному из членов русской делегации, который всегда и везде бывал и всех знал. — Та дама в красном?
— Ее высочество герцогиня Мари де Гито, наследная принцесса княжества Люксембург. Половина ее многомиллиардного состояния вложена в акции крупнейших нефтяных компаний. Сама она, конечно, в бизнесе, как говорится, «не Копенгаген», за нее все решают адвокаты, на приемах бывает по необходимости. Предпочитает им развлечения в постели. И не обязательно в постели, — хихикнул член делегации и отошел, чтобы взять у официанта новый бокал шампанского.
В это время герцогиня, почувствовав, что на нее смотрят и о ней говорят, слегка, не более чем на десять градусов, повернула царственную голову и окатила Парнова взглядом, в котором чувствовалось ледяное дыхание вершины Альп. Она была столь высокомерна, что в обычной ситуации Парнов не решился бы даже смотреть на нее, не говоря уже о большем. Однако в атмосфере больших денег, среди миллиардеров и нефтяных магнатов, он чувствовал себя тоже «немножко миллиардером» и чуточку «нефтяным магнатом» — на него, как говорится, снизошло вдохновение.
Окинув его долгим взглядом, герцогиня сразу же с деланным равнодушием отвернулась, однако крошечный платочек, выглядывавший из-за раструба длинной, до локтя, перчатки, скользнул вниз и упал кружевным комком под ноги Парнову. Как истинный джентльмен тот бросился поднимать его. Повод для знакомства был идеальный, в духе старинных рыцарских романов.
К счастью, оказалось, что герцогиня худо-бедно говорила по-русски, правда с чудовищным акцентом, затемнявшим смысл сказанного, но это было сущей мелочью по сравнению с его пылким стремлением к более близкому знакомству.
— Мой первый муж был литовец, — объяснила свое знание русского герцогиня и попросила: — Зови меня просто Мари. Мне противны все эти титулы… О, Алекс, если бы ты знал, как приятно встретить живое лицо в этой коллекции сушеных кузнечиков!
Парнов сиял как начищенный самовар. Они договорились провести вместе весь следующий день. Ночью Парнову снилось длинное породистое лицо и искривленный вечной насмешкой рот. К рассвету он влюбился в Мари до умопомрачения.
Утром герцогиня заехала за ним в отель на шикарном «роллс-ройсе». Аристократка сидела за рулем в темных очках, с вечной улыбкой на устах, ее длинный красный шарф развевался на ветру, прохладные горы неправдоподобно синели вдали, как декорация к курортной фотографии, и у председателя комиссии захватывало дух от предстоящего любовного приключения.
— Я отпустила шофера, — грудным голосом, с придыханием, от которого разбегались мурашки по коже, пояснила Мари, не глядя на дорогу, — узкий серпантин, опасно вьющийся над долиной. — Шофер нам будет только мешать…
Однако с ужасом смотря на бушующий где-то глубоко внизу ущелья ручей, спутник ее не разделял бурной радости по поводу отсутствия шофера. На всякий случай он спросил:
— Куда мы едем?
— В мой замок, — небрежно бросила герцогиня, так лихо закручивая руль на поворотах, что у пассажира желудок буквально смешивался с мозгами. — Пообедаем и потом отправимся пешком в горы. Я знаю одно прелестное шале, где, кроме меня, никого не бывает…
Замок, подпиравший лазурное небо острыми шпилями башен, оказался выше всяческих похвал. Узкие бойницы настороженно смотрели на зеленую долину с разбросанными по ней белыми домиками деревни, на ленту асфальтового шоссе и говорливую речушку, скакавшую среди камней. Парнова вполне удовлетворил бы и средневековый рыцарский интерьер замка, непременным атрибутом коего являлась бы широкая кровать XVI века, но герцогиня отчего-то закапризничала: ей надоело до чертиков фамильное гнездо и захотелось сельской пасторальной простоты.
Обед проходил в длинном узком зале, более походившем на ангар для самолетов, чем на столовую. Еду подавали шесть вышколенных молчаливых слуг в форменных ливреях и париках. Слугами распоряжался долговязый дворецкий с угрюмым и длинным лицом лошади, пьющей воду. Его вдавленные в череп глазки с обожанием буравили хозяйку замка, а на Парнова посматривали с плохо скрытым неудовольствием. В глазах дворецкого читалась опасная средневековая ревность.
«Завидует», — удовлетворенно решил более счастливый конкурент и на глазах у слуг приник таким долгим поцелуем к руке обворожительной женщины, что дворецкий явственно заскрипел вставной челюстью, как несмазанная дверь. За его поясом угадывались контуры остро заточенного кинжала.
Обед оказался превосходным, вино из родовых подвалов — исключительным, и, набив желудок, расслабленный питием кавалер согласился вытерпеть прогулку в горы.
Шале представляло собой не пастушеский приют на случай дождя с загоном для овец, как можно было ожидать, а небольшой комфортабельный домик, обставленный антикварной мебелью и нашпигованный спутниковыми антеннами, телефонами и даже компьютерами. Пока герцогиня резвилась на лужайке, собирая цветы и прыгая, как резвая козочка, выпущенная погулять, Парнов успел звякнуть в свой отель с вопросом, нет ли для него сообщений, просмотрел текущие котировки акций на Нью-йоркской фондовой бирже и пробежал в Интернете прогноз видного экономиста относительно динамики осенних цен на нефть.
Герцогиня напоминала трехлетнее дитя, беззаботное и шаловливое. Забавляясь на поляне в предвкушении любовной игры, она украшала своего спутника венком из скромных альпийских цветов, игриво щипала его за ляжку и, требуя, чтобы он догнал ее, сбегала вниз по зеленому склону, призывно оглядываясь назад и заливисто хохоча. Парнов с бледной улыбкой трусил за шалуньей, бормоча, что предпочел бы играм на жаре прохладу и мягкий диван в шале. Его воркотня была прекращена поцелуем, в котором смешались развращенная утонченность благородных кровей и чувственное обаяние красивой женщины.
Она играла с ним, как котенок с мышкой, притягивала к себе, чтобы в следующую минуту оттолкнуть, привлекала его и тут же ускользала прочь, чтобы снова поманить близостью необыкновенных наслаждений. Она извивалась в его объятиях, как змея, и шептала на ухо грязные слова, достойные разве что портовой шлюхи. Она была божественна, незабываема, великолепна. Она была…
