Чингиз Абдуллаев - Фактор страха
Еще через полчаса Галкин приехал к Вольфу в гольф-клуб. Они покинули помещение и отошли подальше от телохранителей, чтобы их никто не подслушал. Им и в голову не могло прийти, что с другой стороны поля за ними следил сотрудник ФСБ, умевший читать по губам.
— Что случилось? — спросил Вольф. — Мы же договорились встречаться только в особых случаях.
— Сегодня особый, — быстро проговорил Галкин, — вечером в казино привезут деньги.
— Три миллиона? — переспросил Вольф. — Они готовы заплатить долги Чиряева?
— Да. Заплатят Георгию, чтобы обошлось без шума.
— Ну и прекрасно, — сказал Вольф, — значит, войны в городе не будет.
— Будет, — выдохнул Галкин, — в казино деньги не поступят. Надежный источник сообщил, что уплывут, а Чиряев будет убит. И тогда его долг повиснет на нас.
— Как это не поступят? Куда уплывут?
Галкин с опаской огляделся, набрал в легкие воздуха и сказал:
— Их заберет полковник Кочиевский.
— Он же умер, — ошеломленно произнес Вольф.
— Он живой, — возразил, глядя в сторону, Галкин.
Вольф схватил его за горло.
— Сволочь! И ты все время молчал?
— Я не думал… не знал… — Галкин попятился и, споткнувшись, упал. Вольф пнул его изо всех сил ногой в бок.
— Гнида, — сказал со злостью, — решил всех наколоть. Думал, Кочиевский поможет тебе занять место Чиряева? Или просто на наши деньги позарился?
— Нет, — ответил весь перепачканный Галкин, пытаясь подняться. — Откуда я мог знать, что Кочиевский пойдет на обман? Мне казалось, он поддерживает Чиряева.
— Поддерживает, — передразнил его Вольф, — никого он не поддерживает. Возьмет денежки и сбежит. А нам припомнят все. И эти деньги, и художества Чиряева, и твоего идиота Шпицына, который сжег магазин Абаскули. Все припомнят, — побагровев, орал Вольф.
— Не думал, что он способен на такое, — зло ответил Галкин.
— Нужно было думать. Этот подонок всегда заботился только о собственной шкуре. Сам знаешь, сколько он получал в своей компании, а брал деньги буквально за все. Сволочь, мерзавец, — орал Вольф, топая ногами, — ничего, я ему покажу, — он достал телефон, набрал номер генерала Муравьева.
Тот сразу снял трубку.
— Слушай меня внимательно, генерал, — сказал Вольф, — если сегодня в казино не поступят деньги, завтра твои хозяева узнают, что это ты помог своему бывшему шефу украсть три миллиона. Ты меня понял?
— С ума сошел? — крикнул Муравьев. — Как ты смеешь звонить мне! Какие деньги? Какой бывший шеф?
— Сам знаешь какой. Воскресшая сволочь. Твой друг. Сам отвезешь деньги и сам будешь их охранять, — крикнул Вольф, — иначе выгонят тебя из компании.
— Ты как со мной разговариваешь, морда уголовная! — заорал в ответ генерал. — Ты кто такой, чтобы мне угрожать!
— Мое дело предупредить, генерал. Мы тебя пальцем не тронем. Но весь город узнает, что должок за тобой. Сам понимаешь, что это значит.
Вольф отключил аппарат, дернув с досады головой.
— Пусть только попробует не привезти деньги, — в ярости произнес Вольф. — Сколько у тебя будет людей в казино?
— Много, — отряхиваясь, ответил Галкин, — я приказал собрать всех наших людей. Человек семьдесят будет в здании и еще человек сто вокруг здания.
— Хорошо, — сказал Вольф, — и не надо хитрить. Если я узнаю, что ты от меня еще что-то скрываешь…
— Не надо, — поморщился Галкин. — Это дурачок Чиряев вообразил себя важной персоной. А я тебя никогда не обманывал.
— Уже обманул. Поедешь сам в казино?
— Нет. За мной, возможно, следят. Это опасно. Я и так рискнул, приехав сюда.
— За тобой следят?
— Не уверен. Но все может быть.
— Кто будет в казино?
— Толик Шпицын. Его вчера отпустили.
— Может, он стучать согласился, потому и отпустили.
— Нет. Магазин поджигали его люди. Он сам был там.
— Тем более. Может, он решил защиту поискать от Георгия и его людей. Ему нельзя доверять.
— Он человек Чиряева. Если сдаст нас, вина падет на Истребителя.
— Поэтому ты и не едешь в казино, — догадался Вольф. — Надо же, какой хитрожопый. Всегда таким был. Не зря тебя Шахматистом прозвали. Любишь всякие трюки придумывать. Ладно, посмотрим, что будет вечером.
— Посмотрим, что будет вечером, — повторил читавший по губам сотрудник ФСБ своему напарнику и добавил: — Они возвращаются в дом.
— Поехали, — сказал напарник, — нужно срочно передать их разговор.
Москва. 14 мая
Дронго приехал в казино ровно в два часа дня. Двое охранников тщательно его обыскали, вытащили из кармана крестик, носовой платок, деньги и лишь после этого провели в другую комнату, заваленную старыми вещами. Очевидно, Георгий сознательно менял комнаты, чтобы исключить возможность прослушивания.
— Здравствуй, — сказал Георгий. Он был одет в темный костюм и в темную водолазку.
— Добрый день, — кивнул Дронго.
Георгию передали найденные у Дронго мелочи. Он удивленно взглянул на крестик.
— Вы верующий? — спросил он. — Христианин? — Сегодня он снова обращался к Дронго на «вы».
— Это подарок матери моего друга. По ее мнению, он приносит удачу.
— Извините, — сказал он, — крест останется пока у меня. Я его обязательно верну. Деньги тоже.
— Надеюсь, — сказал Дронго.
— Будете сидеть здесь до вечера, — сказал Георгий, — в комнате не очень уютно, но ничего не поделаешь, я должен застраховаться от обмана.
— Это ваше право, — пожал плечами Дронго. — Только принесите мне газеты или книги. Тошно сидеть без дела.
— Вам принесут газеты и журналы, все, какие только есть в киоске, разумеется, свежие.
— Спасибо, — кивнул Дронго.
— Послушайте, — сказал Георгий, — я человек простой и не могу разобраться в ваших премудростях. Сейчас вам принесут одежду, вы переоденетесь, а свою отдадите мне, может, в ней спрятан какой-нибудь передатчик.
— Нижнее белье тоже снимать?
— Непременно. Хорошо, что волос у вас мало. Передатчик в них не спрячешь.
— У меня на груди волосы, — рассмеялся Дронго, — проверять не будешь?
— Не буду. Кстати, у меня тоже на груди волосы, — улыбнулся Георгий. — Вы сегодня не выходили из дому, мы следили.
— Но с переодеванием у меня будут проблемы…
— Какие проблемы?
— Я человек брезгливый и ни за что не надену чужое белье.
— Обижаете. Кто говорит о чужом белье? Все будет прямо из магазина. Только скажите свой размер.
— Обувь тоже придется менять?
— Обязательно. Обувь в первую очередь.
— Вряд ли вы найдете то, что мне нужно, — сказал Дронго. — Ладно. Обувь у меня сорок шестого размера. Желательно фирмы «Балли».
— «Балли» покупать не будем, — улыбнулся Георгий.
— Почему? — удивился Дронго.
— Говорю же вам, мы люди простые, но хитрые. Может, вы специально назвали эту фирму. Ваши люди сидят сейчас в магазине и собираются продать нам определенную пару ботинок сорок шестого.
— Только не ботинки, — вскинулся Дронго, — сейчас на дворе май.
— Я оговорился. Купим туфли. Что еще?
— Рубашку. Тоже сорок шестого. Желательно приличный галстук. Только не с вещевого рынка за пять долларов.
— Зачем вы нас обижаете. Нехороший вы человек, — вздохнул Георгий, — плохо о людях думаете.
— Сначала купите, потом посмотрим, — сказал Дронго. — Ремень. Носки. Майку можете не покупать. И плащ не нужен. — Последнюю фразу он произнес намеренно, но Георгий не стал возражать. Только слегка напрягся, и Дронго понял, что все рассчитано верно.
— Какой размер костюма?
— Пятьдесят шесть — пятьдесят восемь. Пиджак непременно широкий в плечах. Иначе он на меня не полезет. И рост самый большой.
— Слушайте, где вы одеваетесь? — удивился Георгий. — В магазине «Великан»? Раньше «Руслан» назывался. А глядя на вас, не скажешь.
— И еще носовой платок, — вспомнил Дронго, — только новый. Когда принесут одежду?
— Часа через два-три, — прикинул Георгий. — А газеты прямо сейчас принесут.
— Спасибо. Когда будете получать деньги, меня позовите.
— Позову, позову, — улыбнулся Георгий, — обязательно позову.
Он вышел, мягко закрыв за собой дверь. Дронго остался один. Георгий не соврал. Через пятнадцать минут принесли целую кипу газет и журналов. Еще через два с половиной — одежду. Он разделся в присутствии трех охранников и отдал свою одежду. Один из них внимательно осмотрел Дронго и кивнул, разрешив одеваться. Костюм оказался мешковатым, ремень коротким. Галстук вообще походил на шарф, и Дронго его выбросил.
— Ну, ребята, — сказал Дронго, — дизайнера у вас явно не было. Хоть бы посмотрели, что покупаете.
Боевики ничего не сказали и вышли из комнаты. Часы он не надел, зная, что их отнимут.
