Феликс Фрэнсис - Азартная игра
Клаудия ответила улыбкой.
– Идемте, познакомлю вас с отцом.
Он подвел нас к группе мужчин, стоявших в самом дальнем конце ложи. Среди них выделялся господин очень высокого роста, судя по всему, это и был отец Бена. Возвышался над всеми остальными на добрые пять-шесть дюймов. Видно, высокий рост был заложен в генах семейства Робертс.
– Пап, – вмешался в беседу мужчин Бен. – Позволь представить. Это мистер Фокстон и его невеста Клаудия. Знакомьтесь, мой отец, виконт Шеннингтон.
– Рад встрече с вами, – сказал я и протянул руку для рукопожатия.
Виконт посмотрел на меня сверху вниз и нехотя протянул руку. Не самое вежливое приветствие, но вряд ли я мог рассчитывать на что-то другое. Ведь я понимал: даже если он и согласился поговорить со мной, то с большой неохотой.
– Добрый вечер, мистер Фокстон, – сказал он. – Хорошо, что пришли. – Он обернулся к Клаудии, слегка кивнул ей. – И вы тоже, моя дорогая.
Вот тут он, сам того не желая, допустил промашку. Мой отец всегда называл Клаудию «моя дорогая», и ей это страшно не нравилось. Только самодовольный хрен может так покровительственно обращаться к девушке, говорила она.
– Вы пока выпейте чего-нибудь, – предложил Шеннингтон. – И еды тут тоже полно. – Он махнул рукой в сторону стола, который просто ломился от закусок. – Позже поговорим.
И он отошел к своим гостям и продолжил беседу.
– Ну вот и славно, – приветливо заметил Бен. – Что будете пить? Может, шампанского?
– С удовольствием, – ответила Клаудия.
– А мне, будьте добры, фруктовый сок, – сказал я. – Я за рулем.
– Я тоже, – сказал Бен и приподнял в руке бокал с апельсиновым соком. – Ничего, наверстаю позже, на обеде в лодочном клубе.
– Занимаетесь греблей? – спросил я.
– Точно. Как раз сегодня празднуем победу над заклятым врагом.
– Заклятым врагом? – удивилась Клаудия.
– Да, над Кембриджем, – широко улыбаясь, ответил Бен. – В последней гонке обошли их на полкорпуса. Легко.
– Вы тоже были в команде? – спросил я.
– Конечно. – Он гордо выпрямился во весь свой немалый рост, шесть футов с чем-то. – Номер четвертый, мотор команды.
– Здорово, – искренне заметил я. – Следующий шаг – участие в Олимпийских играх?
– Нет, это не для меня. Я, конечно, неплох, но недостаточно хорош. Самое время уйти красиво и вернуться к нормальной жизни. Эти последние несколько недель претила сама мысль о том, что надо подняться на рассвете и идти к реке, причем в любую погоду. Нет, теперь придется плотно засесть за подготовку к выпускным экзаменам.
– Ну а потом что? – спросил я. – Политика?
– Есть в планах, – ответил он. – Начну с должности консультанта и политического аналитика в одной из партий. Ну а затем – парламент.
«А потом весь мир», – подумал я.
– Палата общин или лордов? – спросил я.
– Общин, конечно, – ответил он и усмехнулся. – Там и делается политика, им принадлежит реальная власть. Теперь у палаты лордов уже всего этого нет, вылетели из обоймы. Да даже если б и было, я бы туда не пошел.
Бен уже словно олицетворял эту реальную власть, так и заражал энтузиазмом. Я был уверен: этот молодой человек далеко пойдет.
– Что ж, желаю удачи, – сказал я. – Хотя, на мой вкус, нет занятия хуже, чем политика. Все, кого я знаю, просто ненавидят политиков.
– Ничего подобного, – резко возразил он. – Они просто завидуют тем, кто занимается политикой, хотят властвовать сами.
Я не собирался с ним спорить, и одной из главных причин было то, что просто боялся проиграть ему в этом споре. Если бы Бен сказал мне, что трава синяя, а небо зеленое, я бы с ним, наверное, тоже согласился, таким даром убеждения обладал этот молодой человек. Вот только в этот вечер небо было не зеленым и не синим, а темно-серым.
Мы с Клаудией взяли бокалы и отошли в сторону, я включил мобильник, проверить почту. Поступило одно голосовое сообщение от старшего инспектора Томлинсона.
– Встреча назначена на завтра, – произнес он. – В одиннадцать ровно, в полицейском участке Паддингтон-Грин.
«Что ж, – подумал я, – остается надеяться, что моей игре в прятки подошел конец. Мне она порядком надоела».
Стоя на балконе ложи, мы с Клаудией смотрели вниз, на отчаянных храбрецов, не побоявшихся выйти на беговые дорожки под проливным дождем.
– Жаль, – протянула Клаудия. – Погода может испортить любое событие, даже такое, как это. Там все промокли до нитки.
– Хуже всего приходится жокеям, – сказал я. – Они не только промокли, они с ног до головы заляпаны грязью, что летит из-под копыт впереди бегущих лошадей. В такие дни единственное приемлемое решение – это все время держаться впереди. По крайней мере, видишь, куда скакать и где препятствия. Но есть и минус – если лошадь вдруг упадет, все остальные пробегут по тебе, из-за грязи не видно, что на земле человек.
– Ну, им хоть платят за это, – заметила она.
– Сегодня нет, – сказал я. – Это скачки только для любителей.
– Тогда они просто сумасшедшие, – вздохнула она.
Я рассмеялся.
– Ничего подобного. Для некоторых из них сегодняшний вечер станет лучшим и счастливейшим в году. Они трудились всю зиму, тренировали своих лошадей, проходили квалификацию, и все ради одного этого дня. И ни грязь, ни сырость не испортят им праздник.
– Ну, – протянула Клаудия, – а я бы на их месте непременно потребовала огромную плату за скачки под таким дождем.
Но не я. Я был бы счастлив оказаться там бесплатно. Нет, даже заплатить, лишь бы мне разрешили присоединиться к наездникам.
– Жокеи-любители готовы на все ради любви к спорту, – сказал я. – Ведь если вдуматься, само слово «любитель» происходит от латинского «amator», что значит «любовник».
– Ты мой amator, – тихо сказала Клаудия, прижалась ко мне и крепко обняла.
– Только не сейчас, дорогая, – сказал я. – И не здесь. Я на работе, не забывай.
– Жаль, – пробормотала она и отстранилась. – До чего же занудная у тебя работа.
Похоже, в этом мы с ней придерживались одного мнения.
Мы с Клаудией решили бросить вызов стихии и после второго забега спустились вниз, к парадному кругу. Хотели поддержать Джен, чей наездник участвовал в третьем забеге.
– Боюсь, шансов у него немного, – сказала Джен, выходя из весовой. Через руку у нее было перекинуто маленькое седло. – Нет, лошадь чудесная, но ее владелец настоял, что скакать будет его сын, а парнишке всего восемнадцать. Совсем еще мальчишка, а кобыла норовистая, и контролировать ее надо до самого конца. Может вдруг залениться, увидев, что идет первой.
– Но ведь и мне было только восемнадцать, когда я первый раз выиграл на твоей лошадке, – напомнил ей я.
– Да, – кивнула она. – Но ты был хорош, очень хорош. А этот мальчик… так, середнячок. – И она двинулась к стойлам седлать лошадь.
Мы с Клаудией ждали под навесом возле весовой, и вот наконец на парадном круге появилась кобыла Джен, а следом за ней – сама Джен и владелец лошади.
Я достал промокшую карточку со списком участников посмотреть, кто он такой, и только тут заметил, что одна из других лошадей, участниц этого забега, принадлежит самому виконту Шеннингтону, нашему гостеприимному хозяину. Я оглядел парадный круг и увидел несколько человек из его компании, все они кучковались в дальнем конце под большими зонтами для гольфа. И говорили с тренером лошади, Мартином Гиффордом.
Тут из раздевалки стали вызывать жокеев, на зеленое травяное поле высыпала толпа ребят в ярких шелковых ветровках, так контрастирующих с унылым серым фоном непогожего дня.
Мы с Клаудией решили не возвращаться в ложу на трибунах, а остаться и наблюдать за скачками с этого места. Все подробности действа можно видеть и на огромном экране телевизора, и нам не хотелось промокнуть, снова спускаясь к парадному кругу – это в том случае, если лошадь Джен победит. К тому же у меня не было ни малейшего желания встречаться и говорить с Мартином Гиффордом, который наверняка поднимется в ложу к владельцу, чтоб вместе с ним наблюдать за скачкой.
Но тут я, к сожалению, просчитался.
Мартин Гиффорд подошел и встал под навесом рядом со мной, смотреть за скачками по телевизору.
– Привет, Фокси, – сказал он. – О чем призадумался? – Он вполне оправился, а скорее всего, напрочь забыл о нашей перепалке в Сэндауне. – Жуткий выдался денек.
– Да уж, – согласился с ним я.
– А я удивился, увидев тебя здесь, – продолжил он. – Сам бы ни за что не пришел, если б не бежала эта моя чертова лошадка. Пытался отговорить владельца, но тот уперся и ни в какую. Считает, она победит. Я тоже думаю, у нее все шансы.
Какой из этого можно было сделать вывод? Мартин Гиффорд, как правило, говорил, что у его лошадей нет никаких шансов, а они выигрывали. Я усвоил это еще со дня нашей последней встречи в Челтенхеме, когда обе его лошади победили, хотя он сказал мне, что этому не бывать. Может, тут обратный случай? Может, его лошадка – типичный лузер? Но не все ли мне равно? Лично я на нее ставить не собирался.
