Смерть и круассаны - Йен Мур
Ричард с Валери снова переглянулись, и Ричард одними губами спросил у нее: «Бруно?».
— Я знал, что должен как-то это остановить. Остановить ее, пока она не увязла слишком глубоко.
— Вы имеете в виду, что вашему мертвому брату пришла пора умереть? — Тут Валери поднялась и отхлебнула виски из стакана Ричарда. Старик кивнул. — Но сначала вам нужно было вернуть его к жизни, чтобы Мари ни в чем не заподозрили.
Он улыбнулся ей: очевидно, впечатленный ее проницательностью.
— Но кое у кого возникла такая же идея. Кто-то еще изображал моего брата одновременно со мной!
Казалось, эта мысль приводит его в ярость.
— Это вы останавливались у меня? — спросил Ричард, надеясь, что его вопрос не сочтут попыткой вернуть восемьдесят пять евро или оплатить испорченные обои. — Те обои были весьма недешевыми, — пробормотал он себе под нос.
— Наверное, я уже запутался. Везде, где бывал, я старался оставить своего рода визитную карточку.
— Кровавый отпечаток?
— Да. Или что-то вроде этого. Я хотел, чтобы итальянцы решили, что меня забрали их конкуренты. Надеялся, что они бросят поиски, решив, что опоздали. — Он хмыкнул себе под нос. — Братец от души посмеялся бы над моей наивностью.
Несколько мгновений они сидели в тишине.
— Но вам удалось навести их на след в надежде, что люди начнут поиски с истоков.
— Да, это было удачное стечение обстоятельств, мадам. Я ждал. И, как уже говорил, сам не знал, кого дождусь. Прийти мог любой из полудюжины людей. Я рад, что пришли вы, мадам.
Ричард почувствовал, что здесь его заслуги остались недооцененными.
— Полагаю, смерть мсье Полина замедлила процесс: все перестали искать вашего брата — живого или мертвого.
— Бедный Шарль. Меня это ужасно огорчило. Мы ведь все вместе и служили, и росли. По понятным причинам я не разговаривал с ним много лет, но мой брат часто мне рассказывал, каким он стал бесхитростным. Да, он пристрастился к выпивке, но был совершенно безобидным.
— Да, и я его запомнил таким же.
— Помню, решил, что бедняга Шарль станет для меня выходом из положения. Кто-то снес ему все лицо, одет он был в вещи брата…
— Но вы забыли о номере?
— Я не забыл о нем, моя дорогая, просто не подумал, что итальянцы будут такими дотошными да и что они вообще знают об этом. Я их недооценил. Кто-то взял руку покойника, все сверил и понял, что это вовсе не мой брат. Я скорблю по Шарлю; мой брат его любил и заботился о нем. Он бы не хотел, чтобы того прикончили лишь ради спасения нашего бизнеса.
— Давайте вернемся к исходной точке.
— Да. Чтобы прекратить все это, мне нужно, чтобы брата нашли. Снова.
— И убили. Снова.
— Да, моя дорогая. — Он посмотрел на них со смесью надежды и отчаяния. — Само собой, деньги достанутся вам, — добавил он. — Пять сотен тысяч евро. — Ричард внимательно посмотрел на Валери, но та приняла совершенно невинный вид. — Вы, конечно, не обязаны, решать вам, но я был бы благодарен, если бы вы поделились с Мари.
— Думаю, она не станет возражать.
— Но что, если Мари убила Шарля Полина? — Валери пыталась задать этот вопрос как можно деликатнее, но у нее не совсем получилось. — Она определенно выдавала себя за вашего брата.
— Ты уверена? — Ричард был поражен.
— О да, стоит только взглянуть на ее руки.
На лице старика отразилась печаль.
— Мне приходило это в голову, и я бы не хотел, чтобы награду за голову брата получил убийца Шарля. — Он покачал головой, из глаз его текли слезы. — Как вы поступите? — спросил он прерывающимся голосом.
Немного погодя Ричард и Валери вернулись по подземному коридору назад в подвал, чтобы замести следы, и ненадолго задержались, возвращая на место покрывало, спрятавшее леденящую улыбку Венсана Граншо.
— Значит, они оба считали себя отцами? — Ричард покачал головой, стараясь разговорить молчаливую Валери. Это сработало.
— Они оба сами напросились, — фыркнула Валери сердито. — Тщеславие — отличный рычаг для управления, особенно если речь о мужчинах определенного возраста. — И она обогнала его на пути к лестнице.
— Наверное, так и есть, но здесь классический случай cherchez la femme…[84] — заметил он, пытаясь сравнять счет.
Валери медленно кивнула, распахнув глаза, и очень тихо, неслышно для Ричарда, прошептала:
— Гениально!
Глава тридцать четвертая
Он всегда жаждал тихой жизни. Проснуться, похлопотать, немного поискать информацию, написать пару сотен слов; aperitif поздним утром с последующим обедом — это всегда было для Ричарда идеальным началом дня. Именно так проходил его день до этого момента, а потому — в теории — ему следовало бы наслаждаться им намного больше, чем сейчас. Он задумчиво налил себе очередной бокал белого вина, чтобы отвлечься, но это ничуть не помогло выкинуть из головы навязчивый вопрос, хаотично и бесцельно носящийся там, словно воздушный шарик, который надули, но завязать не успели.
Что она задумала?
Он прекрасно понимал, что, когда речь шла о планировании, его не включали в комитет, насколько ему известно, состоявший из двух членов: Валери и Паспарту. Но они столько пережили вместе, стольким делились, что ему казалось, он имеет право быть в курсе событий, оттого особенно обидно было осознавать: судя по всему, в его услугах больше не нуждаются. За завтраком Валери была очень тиха, большей частью глядя в телефон, затем ушла к себе, «сделать пару звонков», а час спустя он услышал, как она уезжает в своей обычной манере автогонщика, и на этом все.
В голове мелькнула мысль, что на самом деле ему стоит побеспокоиться о ней, но он не мог вообразить себе такой сценарий, при котором Валери попадала бы в беду. Риззоли были нейтрализованы; лишь он и Валери знали о том, что Граншо спрятан в холодильнике… На первый взгляд, все было под контролем.
Ну и что же она задумала?
«Да к черту все эти игры в солдатиков, — подумал он, одним глотком допивая вино, — лучше уж я немного поработаю» — и направился к полкам, чтобы выбрать фильм. Провел пальцем по корешкам дисков, расставленных по жанрам и разбитых по алфавиту внутри категорий сложной системы, включающей даты выпуска и студии. Наконец остановился на комедии «Дорога в Утопию» 1945 года студии «Парамаунт». Хватит с него простаков из фильмов-нуар; пора немного посмеяться.
Он включил фильм, немного повозился в любимом кресле, затем встал, взял бутылку вина и снова занял свое место. Жалюзи были опущены, а телефон
