Умолкнувший оратор - Рекс Тодхантер Стаут
Итак, в поисках валика участвовал двадцать один высокооплачиваемый бесспорный специалист, но в данный момент мне не давали покоя мысли о Соле Пензере. Какой бы спектакль мы ни разыгрывали, Сол Пензер всегда выступал в нем в качестве приглашенной звезды, однако сейчас в числе задействованных людей Сола не было. И, как мне с большим трудом удалось узнать, Сол не проявлял ни малейшего интереса к валикам. Сол звонил каждые два часа – не знаю откуда. По указанию Вулфа я тут же переключал Сола на установленный у кровати параллельный аппарат, а сам клал трубку. За это время Сол побывал у нас дважды: утром в четверг и в пятницу во второй половине дня, причем в обоих случаях минут пятнадцать оставался наедине с Вулфом, после чего отчаливал. К этому времени я уже был настолько одержим валиками, что у меня начали возникать некие подозрения, что Сол занимается оснащением мастерской где-то в бруклинском подвале, чтобы мы могли наладить собственное производство.
По мере продолжения осады частота и интенсивность моих стычек с Вулфом увеличивались. Одна, в четверг днем, произошла из-за инспектора Кремера. Вулф позвонил мне по внутренней линии и, заявив, что хочет поговорить по телефону с Кремером, велел мне его разыскать. Я категорически отказался. По моему глубокому убеждению, как бы ни был обижен на начальство Кремер и как бы ни хотелось ему облить Эша концентрированным раствором ДДТ, коп всегда остается копом, а потому ему нельзя доверять, и если ему покажется, что Вулф говорит вполне разумно, а голос его звучит нормально, Кремер может нас заложить, поставив под сомнение медицинское заключение доктора Волмера. В результате мы с Вулфом сошлись на том, что я просто узнаю, где сейчас находится инспектор Кремер и доступен ли он, а это оказалось совсем несложно. Лон Коэн сообщил мне, что Кремер взял двухнедельный отпуск, чтобы подуться, и когда я набрал номер, к телефону подошел сам Кремер. Беседа была короткой и по существу, так что, переговорив с Кремером, я позвонил Вулфу по внутренней линии:
– Кремер взял отпуск и сидит дома, зализывает раны, возможно прикованный к постели. Он не сказал. В любом случае дозвониться до него можно в любое время, но он не слишком любезен. У меня доже появилось желание послать к нему доктора Волмера.
– Хорошо. Подойди сюда. У меня опять проблемы с этим окном.
– Черт с ним! Вам нужно лежать в кровати и держаться подальше от окон!
Одна из особенностей нашего спектакля состояла в том, что я не должен был отказывать ни одному законному посетителю. Это создавало впечатление, будто остальные обитатели дома Вулфа не прячутся от людей, вовсе нет, хотя и подавлены обрушившимся на них горем. Особенно доставалось мне от газетчиков и шпионов, но самыми надоедливыми оказались, конечно же, деятели из НАП и копы. В четверг около десяти утра позвонил Фрэнк Томас Эрскин. Он хотел поговорить с Вулфом, но, разумеется, у него ничего не получилось. Я как мог разъяснил ситуацию, но с таким же успехом можно было объяснять умирающему от жажды, что вода мне нужна для стирки. Менее чем через час они заявились к нам всей честной компанией: оба Эрскина, Уинтерхофф, Бреслоу, О’Нил и Хэтти Хардинг. Я был крайне любезен, провел их в кабинет, усадил, после чего сообщил, что разговор с Вулфом на повестке дня определенно не стоит.
Судя по их тону и манере поведения, я был для них не собратом по разуму, а чем-то вроде таракана. Временами мне было трудно за ними угнаться, поскольку все они так и фонтанировали идеями и брызгали словами для их выражения и никто не брал на себя роль председателя, чтобы давать слово для выступления и следить, чтобы участники друг друга не перебивали. Их основной претензией было, во-первых, то, что, вернув деньги, Вулф совершил акт предательства; во-вторых, что если он сделал это из-за болезни, то ему следовало так и указать в письме; в-третьих, он должен немедленно объявить во всеуслышание о своей болезни, чтобы положить конец ползущим слухам о том, что он прекратил все отношения с НАП, получив неопровержимое свидетельство того, что один из членов НАП является убийцей; в-четвертых, если у Вулфа действительно имеется свидетельство, что один из НАП – убийца, они хотят знать кто, и причем немедленно, в течение пяти минут; в-пятых, они не верили в болезнь Вулфа; в-шестых, а кто его лечит; в-седьмых, если он болен, то когда поправится; в-восьмых, отдаю ли я себе отчет в том, что за два дня и три ночи, прошедшие с момента второго убийства, Фиби Гантер, ущерб, причиненный НАП, стал невосполнимым; в-девятых, пятьдесят-шестьдесят юристов единодушно придерживаются мнения, что сам факт оставления Вулфом дела без предварительного уведомления многократно увеличивает ущерб, а потому дает основания для судебного преследования; в-десятых, в-одиннадцатых, в-двенадцатых, и так далее и тому подобное.
За долгие годы работы у Вулфа я встречал в его кабинете немало несчастных, отчаявшихся или страдающих людей, но сборища подобных субъектов мне еще не доводилось видеть. Насколько я понимал, их снова объединила общая беда и угроза возникновения раскола в их рядах миновала. В какой-то момент их единодушное стремление встретиться с Вулфом лицом к лицу достигло такого размаха, что Бреслоу, О’Нил и молодой Эрскин уже начали подниматься по лестнице, и мне пришлось орать
