Филипп Ванденберг - Пятое Евангелие
Несколько секунд они молча стояли друг напротив друга Анна и Талес. Это был тот самый румяный мужчина, с которым она встречалась в Берлине, и он заговорил первым.
– Похоже, вы не ожидали увидеть меня? – спросил он с наглой ухмылкой, которая сразу не понравилась Анне и делала его лицо еще шире, отчего щеки казались краснее.
Она до сих пор не могла говорить и лишь энергично кивнула в знак согласия. Она думала, что подготовлена к шоку, который вызвала бы встреча с Гвидо, но сейчас, когда стало ясно что эта встреча пока откладывается, Анна поняла: в данный момент она не была готова к происходящему. А в голове крутилась одна только мысль. Анна хотела, чтобы Гвидо был мертв, мертв, мертв!
– С момента нашей последней встречи в Берлине, – начал краснощекий, довольно улыбаясь, – своим поведением вы доставили нам немало трудностей. Хочу быть честен и не стану, скрывать, что вы ввязались в опасную игру. Я бы даже назвал ее смертельно опасной.
– Где… Гвидо? – заикаясь, спросила Анна, словно не расслышав слов Талеса, и указала на стул с одеждой. Антипатия которую Анна ощутила к этому человеку еще во время первой встречи с ним, превратилась сейчас в самую настоящую ненависть. И ненависть была настолько сильной, что, казалось, должна была убить Талеса на месте.
– Где пергамент? – спросил Талес, не обратив внимания на вопрос Анны, и тут же холодно добавил: – Естественно, я имею в виду оригинал.
При этих словах он по привычке шумно выдохнул через нос.
Заметив, что Анна не настроена отвечать на его вопрос первой, Талес решил продолжить разговор и сказал с той отталкивающей сдержанностью, которой всегда отличался:
– Вы были замужем за Гвидо фон Зейдлицем? Разве вы не говорили, что он погиб в автокатастрофе?
Холодность, с которой говорил собеседник, и насмешка в его голосе заставили Анну насторожиться.
– Да, – ответила она, – в автокатастрофе.
– Я повторяю свой вопрос: где пергамент? Если хотите, мы можем обсудить сумму. Итак, я вас слушаю.
– Я не знаю, – солгала Анна, делая вид, что смогла овладеть собой в той же степени, что и собеседник. Во всяком случае, следующая ее фраза прозвучала еще более дерзко: – А если бы и знала, то не уверена, что сказала бы вам.
– Даже за миллион?
Анна пожала плечами.
– Что такое миллион по сравнению с гарантией безопасности, которую дало бы мне знание местонахождения пергамента? Неужели вы всерьез верите, будто я до сих пор не поняла, что происходит со всеми, кто знает что-либо о пергаменте? Они убиты или просто исчезли! Значит, тому факту, что я до сих пор жива, есть только одно объяснение.
По всему было видно, что Талес не собирался долго думать над словами Анны. Он недовольно покачал головой, и этот жест свидетельствовал о том, что Талес не хотел отвечать на упреки.
Но он был умен и понимал, что должен сменить стратегию. У Анны были на руках лучшие карты (по крайней мере, ее собеседник должен был так думать), и Талес понимал, что угрозами он от этой женщины ничего не добьется.
Поэтому он сменил тон и начал с деланным дружелюбием рассказывать, что орфики следили за Анной с момента ее прибытия в Тессалоники. Заметив, что Анна сомневается в его славах, Талес заметил с ухмылкой:
– Похоже, вы меня недооцениваете. Неужели вы считаете, что действительно смогли тайно проникнуть в Лейбетру?
– Да, – ответила Анна вызывающе. – Во всяком случае, я не видела никого, кто мог меня обнаружить и помешать попасть в Лейбетру.
Словно разъяренный бык, Талес тяжело и шумно дышал.
– Если вы и вошли в Лейбетру, то это соответствовало моим планам! – закричал он, но уже в следующее мгновенно овладел собой, и на его губах вновь заиграла фальшивая улыбка. – Георгиос Спилиадос, пекарь из Катерини, который привел вас сюда, является одним из нас. Это вам информация для размышления.
– Это невозможно! – сорвалась на крик Анна.
– Я уже говорил, что вы меня очень недооцениваете. Здесь в Лейбетре, мы никогда не полагаемся на случай. Все, что про исходит в наших владениях, а зачастую и за их пределами, происходит по нашей воле. Как вы могли подумать, что вам удастся и попасть сюда незамеченной? Эта мысль настолько же абсурдна, как и идея сбежать из Лейбетры. Можете попробовать. У вас ничего не выйдет. Только глупец мог бы сделать подобные выводы! Вы уже сами успели убедиться: в Лейбетре нет ни одной запертой двери. Зачем?
Анна никак не могла смириться с мыслью, что Георгиос был подкуплен орфиками.
– Но Георгиос говорил о вашем ордене далеко не безобидные вещи, – сказала она задумчиво, – и мне с огромным трудом удалось убедить его стать моим проводником и помочь добраться сюда. Я ему хорошо заплатила.
Талес усмехнулся, пожал плечами и развел руками:
– Цель оправдывает средства. Разве вы еще не успели эти понять?
Анна не могла не согласиться с Талесом, но промолчала. Слишком много мыслей роилось в ее голове. Наконец она спросила
– Что вы сделали с Гвидо, с Фоссиусом и с Гутманном? Отвечайте же!
Лицо Талеса внезапно помрачнело, и он заметил:
– Вам нужно привыкнуть к одному: в Лейбетре не задают вопросов. Здесь повинуются нашим указаниям. В этом отношении мы совершенно обычный христианский орден. Но прошу вас заметить, только в этом отношении.
– Я разговаривала с профессором Гутманном… – начала Анна
– С братом Менасом, – поправил Талес и добавил: – Я знаю.
– Мне показалось, что он ни в чем не уверен.
– А в чем он должен быть уверен?
– Мне показалось, что Гутманн боится.
– Менас настоящий трус!
– Но он известный ученый.
– Да, так считают многие…
– А вам нужны его знания и опыт.
– Верно.
– Вам не кажется, что настало время сказать мне правду?
– Вы снова задали вопрос, – ответил Талес. – На самом деле правда вам известна. Вы прекрасно знаете, о чем идет речь. В одной гробнице был найден пергамент, который содержит текст пятого Евангелия. К сожалению, значение этой рукописи поняли слишком поздно, когда отдельные ее части уже разошлись по миру.
Талес отошел к окну и сложил руки за спиной. Глядя на горы, он сказал:
– Этот документ способен подорвать основы власти католической церкви. С помощью этого пергамента мы уничтожим Ватикан!
Голос Талеса стал громче, в нем слышалась угроза. Таким Анна его еще не видела.
– Я тоже не являюсь поклонницей Церкви, – заметила Анна, – но в ваших словах я слышу ненависть.
– Ненависть? – переспросил Талес. – Это больше чем просто ненависть. Это ненависть, смешанная с презрением. Человек – творение Бога. Но те, кто считает себя вправе говорить от имени Бога, отрицают все божественное. Две тысячи лет истории Церкви – это не что иное, как две тысячи лет унижений, эксплуатации и борьбы против прогресса. Священники и проповедники сотни лет заставляли строить огромные заборы, утверждая, что это делается во славу Господа. На самом деле у них была другая цель – подавить личность в каждом христианине, показать его ничтожность и незначительность. Осознание собственной незначительности мешает людям думать, поскольку мысль является настоящим ядом для Церкви ее существование основано на приказах. В ее учении две непреложные истины: одни приказывают, а другие повинуются. И все это с одним призывом – во ИМЯ веры. Верш, гораздо легче, чем думать. Тот, кто в вопросах веры пытался обратиться к разуму, получает ответы, пугающие истинного христианина. Именно по этой причине с самого начала своего существования Церковь противится прогрессу и знаниям. Знание – это конец веры. Любая бессмыслица, которую Церковь до сих пор выдавала за чистую монету, объяснялась одним универсальным волшебным словом – «вера». Кто бы ни выступал против Церкви, он тут же обвинялся в том, что недостаточно сильно верит. Нельзя доказать наличие веры, а ее отсутствие легко доказуемо.
Талес повернулся к Анне.
– Этот пергамент– динамит, который поможет взорван фундамент Церкви. Он сможет в течение нескольких дней обрушить власть, державшуюся два тысячелетия. Вы понимаете все его значение?
Анна понимала, но никак не могла взять в толк, почему ими. но тот фрагмент рукописи, который оказался в ее распоряжении, имел столь огромное значение. В то же время она не решалась спросить об этом у Талеса, ведь такой вопрос был (и косвенным признанием в том, что Анна знает, где находится пергамент. Что же скрывалось за именем Бараббас? Почему этот фантом нес такую угрозу существованию Церкви?
– Я предлагаю вам миллион, – сказал Талес. – Хорошенько подумайте над этим предложением. Рано или поздно мы все равно завладеем пергаментом. Но тогда вы не получите ни гроша.
Сказав это, Талес вышел из комнаты, и Анна слышала, как его шаги удалялись по коридору.
