Сёстры Чан-Нют - Черный порошок мастера Ху

— Ты предполагаешь, что это был тот же шнурок, что висел на дереве. Но на диске он был коричневый, а на дереве — белый.

Судья взглянул на друга и поднял указательный палец.

— Ты невнимателен к деталям, Динь. Я сказал, что диск валялся в засыхающей луже крови. Она-то и окрасила белый шнурок в коричневый цвет. А я как раз не мог объяснить, каким образом похищено было лишь одно ожерелье, если оба они висели на шее графа, когда он перегнулся через перила балкона. Я прекрасно представляю, как обе подвески упали вниз, в сад, и что настоящий Металлический Росток представлял собой, например, каплю из белого нефрита или что-то в этом роде, похожее на Полярную звезду.

— Хорошо, — кивнул Динь, которого убедили доводы мандарина. — Правда, кое-чего я все-таки не улавливаю. На чем ты основывался, когда проводил аналогию между графом, который был последователем школы Шанцин — это следует из его дневника, — и госпожой Стрекозой? Ничто не указывает на то, что они были приверженцами одного учения.

Ученый откинулся на спинку стула и скрестил ноги. Он считал свой вопрос каверзным, однако его друг не замедлил с ответом.

— Почему стражники так долго не могли найти дневник графа? Потому что он был спрятан за панелями на потолке его спальни. Когда прошлой ночью я осматривал этот потолок, я узнал узоры, что его украшают. Мне показалось, что я их уже где-то видел. И знаешь где? В комнате для медитаций у госпожи Стрекозы. Серебряные шляпки гвоздей на черном потолке изображают созвездия, что способствует скорейшему вознесению во время медитации. Кстати, именно у нее я надышатся травами, которые она жгла на своей жаровне. После этого мне привиделось, что я летаю над какими-то огненными шарами — совсем как граф Дьем во время транса.

— А ты-то решил, что тебя отравила госпожа Аконит, — напомнил ему Динь.

Мандарин скривился. Он действительно был несправедлив к ней.

— Эти даосы на все готовы ради своих вылазок в астральный мир. Что Сю-Тунь, который объедается всякими снадобьями, что госпожа Стрекоза, которая накачивается ядовитым дымом, — один другого стоит.

— Представь себе, именно тот факт, что она оказалась даоской, укрепил меня во мнении, что она могла воспользоваться шнурком для воздушных змеев.

— Ну-ка, ну-ка, объясни-ка мне, как мое маленькое расследование — кстати, блестяще проведенное и крайне успешное — просветило тебя на этот счет, — спросил Динь, с удовольствием вспоминая свой визит к торговцу тканями.

— Воздушные змеи широко распространены у даосов, которые созерцают их в надежде воспарить к высшим сферам. У древних даосов воздушные змеи в форме птиц являлись главным элементом медитации: следя за змеем, даос помыслами воспаряет вместе с ним к облакам, при этом он вынужден все время противостоять порывам ветра, постоянно меняющего направление, и он приобретает в этом деле особую ловкость — последователи дао называют это «оседлать ветер». Благодаря этим навыкам госпожа Стрекоза и овладела искусством метания своего убийственного орудия.

Тут Динь позволил себе замечание, показавшееся ему крайне уместным:

— Если я ничего не путаю, Мо-цзы тоже интересовался воздушными змеями и даже смастерил однажды такую штуку. Почему же, зная, что госпожа Аконит является последовательницей учителя Мо, ты все же склонился в сторону госпожи Стрекозы?

— Мне было известно, что жене скопца ненавистен любой физический контакт: однажды я нечаянно коснулся ее руки, так она отскочила с такой прытью, что мне стало ясно — она терпеть не может, когда ее трогают. Убийца же графа тоже действовал на расстоянии, хотя вполне мог войти к нему через дверь, взломать которую ничего не стоило. Только госпожа Стрекоза могла пойти окольным путем, позволившим ей избежать непосредственного соприкосновения с жертвой.

Динь одобрительно засопел, но затем решил подвергнуть логику мандарина Тана последнему испытанию.

— Допустим, — сказал он. — Если я правильно понял, госпожа Стрекоза знала, что ее деверь стал обладателем Огненного Шара и Металлического Ростка. А откуда же она узнала о существовании жемчужин и перстня?

— Ее муж-скопец заправляет портом и знает обо всех ввозимых и вывозимых грузах. Видимо, он и обмолвился о заказанных братом драгоценностях, — терпеливо пояснил мандарин. — А она тут же сопоставила их с талисманами, обещавшими бессмертие.

— Так, хорошо, а как ей удалось завладеть этими драгоценностями?

Судья собрался было ему ответить, когда в комнату ворвался запыхавшийся начальник полиции Ки. Он проделал долгий путь верхом, отчего волосы его были в беспорядке, длинные усы спутались, а одежда покрылась толстым слоем пыли. Однако лицо его выражало явное удовлетворение.

— Мандарин Тан! — начал он, почтительно кланяясь. — По вашему приказанию мы задержали джонку с бродягами. Все они брошены в темницу, где их продержат до суда. На судне обнаружено все, о чем вы говорили. Мы препроводили его в порт.

— Отличная работа, господин Ки! — кивнул мандарин. — Поздравляю вас и ваших стражников. Таким образом нам удалось предотвратить катастрофу. А что с поисками госпожи Стрекозы?

— Они продолжаются. Ее муж, которого мы арестовали, как вы приказали, не знает, где она может скрываться. Я приказал всыпать ему пятьдесят плетей, чтобы развязать язык, да он упал в обморок. Может, увеличить дозу?

— Давайте! — щедро распорядился судья, чувствуя, как раны под повязками начинают гореть огнем. — Удвойте-ка нашему подгнившему управляющему порцию! Все равно это игрушки по сравнению с той карой, что его ждет.

Начальник полиции удалился, разминая левой рукой правое запястье, словно ему самому предстояло пороть скопца. Оставшись снова наедине с судьей, Динь повернулся к нему, изумленно подняв брови.

— Что это еще за история с досмотром джонки? Ты мне не рассказывал! Что же ты искал на этом судне, скажи?

— Я уже объяснил тебе, как пришел к выводу, что госпожа Аконит занимает центральное место как в деле с похищением надгробий, так и в деле о нападении на джонку судовладельца Фунга. Оставалось понять, зачем ей эти надгробия и груз, похищенный с джонки. Что мы знаем о госпоже Аконит?

Он внимательно посмотрел на ученого, который с задумчивым видом скреб подбородок. Подумав несколько мгновений, Динь заявил:

— Она была моисткой и недолюбливала отсталых и духовно закосневших конфуцианцев, — ну, это она так о них думала.

— Хорошо, — согласился мандарин, и в голосе его послышалась некоторая холодность. — Вне всякого сомнения, она была последовательницей Мо-цзы и, как все его приверженцы, увлекалась науками. Но за этой интеллектуальной стороной ее личности скрывается другая, не менее важная. Ты сам говорил мне, что Мо-цзы был мечтателем, который собирался отстаивать мир с оружием в руках…

Динь поудобнее уселся на стуле и кивнул в знак согласия:

— Милая вдовушка испытывала большую любовь к равенству и не терпела, чтобы сильный угнетал слабого, что и доказала, добровольно примкнув к изгоям общества, — сказал он и добавил: — Но я не понимаю, как она собиралась изменить положение дел.

Мандарин Тан поднял руку и подался вперед, не обращая внимания на открывающиеся под повязками раны.

— Объявив, что она — убежденная моистка, госпожа Аконит сказала мне кое-что по поводу знания. Вот ее слова: «Знать — значит слышать то, что говорят о чем-то, делать на основе этого заключения, испытывать их на себе, приводить слова в соответствие с действительностью и действовать…» Мне следовало тогда обратить внимание на последнее слово: «действовать». Этим она определила свою линию поведения на будущее. Она собиралась не сидеть сложа руки, а именно действовать.

Но Динь не понимал.

— Действовать? Но против чего? Против кого?

В ответ мандарин Тан устремил взгляд в окно, за которым виднелся порт, и заговорил, казалось, на другую тему.

— Я приказал арестовать скопца Доброхота, потому что он пособничал вывозу из страны жизненно необходимого сырья — золота, серебра, селитры, серы. Он надеялся, что из-за небольших партий эти нарушения останутся незамеченными, но тем не менее своими действиями недвусмысленно посягал на государственную монополию.

— И сколачивал себе состояньице, — добавил ученый, не терпевший людей грубых и алчных.

— На отток необходимых веществ жаловался и доктор Кабан, когда мы вместе ездили в Китай. Говоря об этом, мы не раз уже упоминали иностранных купцов — португальцев, китайцев, японцев. Они повсюду открывают свои конторы, и нет никакого сомнения, что торговля с ними будет развиваться и дальше.

Мандарин посмотрел на друга долгим проницательным взглядом.

— Кому на руку увеличение грузопотока?

— Посредникам, таким как скопец Доброхот, — ответил Динь. — А еще иностранным купцам и их народам, которые и так богаче нашего, а будут пользоваться еще и нашим добром.