Микки Спиллейн - Я умру завтра
- Хелен...
- Нет, ничего не говори. Взгляни на меня. Ты видишь, что я собой представляю? И лицом и душой. Я все про себя знаю. Мне нечем особенно гордиться. Я - из тех, кто вызывает у мужчин желание, но кого никогда не знакомят с семьей. Я прекрасный и совершенный кусок грязи, Джой... - У нее увлажнились глаза. Я хотел вытереть ей слезы, но она остановила мою руку на полпути. - Ты понимаешь, что я хочу сказать? Ты молод, у тебя все впереди... держись от меня подальше. А то вываляешься в грязи, и тебя будут ждать одни страдания...
Она тщетно пыталась справиться с рыданиями, которые, словно комок, застряли у нее в горле и вдруг вырвались, и она безудержно зарыдала. Когда она перестала цепляться за мои руки, я обнял ее и крепко прижал к себе.
- Хелен, - утешая, приговаривал я, - Хелен...
Подняв на меня мокрые от слез глаза, Хелен слабо улыбнулась.
- Должно быть, мы странная пара, - промолвила она. - Беги от меня, Джой. Брось меня...
Я помедлил с ответом, и она в упор посмотрела на меня. Я видел, как лоб ее пошел морщинками, и на лице появилось странное выражение удивления и растерянности. Влажные розовые губы шевельнулись, как будто она хотела задать какой-то вопрос, но забыла его. Я не мешал ей рассматривать меня и, когда она изумленно покачала головой, сказал:
- Хелен... я всегда буду рядом с тобой. Никакая грязь ко мне не пристанет. Может, потому, что я не такой уж хороший, как ты думаешь.
- Джой...
- Раньше такого со мной никогда не было. Но когда случилось, я встретил самую лучшую женщину в мире. - Я пропустил сквозь пальцы пряди ее волос. Как приятно было смотреть на нее. Не мерить ее взглядом, а смотреть ей прямо в глаза. - У меня нет семьи, с которой я мог бы тебя познакомить, но, будь она, я бы обязательно это сделал. И не беспокойся, моя золотая головка, что ты можешь причинить мне боль.
Ее глаза расширились, словно она хотела что-то сказать. Она не верила своим ушам.
- Я люблю тебя, Хелен. Не как мальчик, который готов влюбиться в первую попавшуюся. По-другому. У меня странное чувство к тебе, и я не хочу, чтобы оно покидало меня.
- Джой...
- Моя любовь принадлежит тебе. Тебе и решать. Посмотри на меня, девочка. И скажи.
Ее милые огромные глаза затуманились, а губы медленно раскрылись в улыбке, теплой и лучистой, которая сказала мне куда больше, чем любые слова.
- Неужели это пришло к нам? Может, с кем-то так и бывало, но это пришло к нам, да? Джой... Мне кажется, что... Я не могу найти слов. Это что-то...
- Говори, не бойся.
- Я люблю тебя, Джой. Может, это и лучше, что я влюбилась в мальчишку. Тебе... сколько, ты сказал, - двадцать? Двадцать один? Прошу тебя, молю, не дай мне ошибиться! Пожалуйста... - Всхлипнув, она прижалась ко мне и застыла. Мои руки гладили ее шею и плечи, потом я осторожно отстранил ее и улыбнулся.
- К восьмидесяти годам ты забудешь про разницу, - пошутил я. Я хотел добавить что-то еще, но ее жаркие губы не дали мне вымолвить ни слова, а когда поцелуй закончился, не осталось ничего достойного обсуждения.
Я с трудом оторвался от нее.
- А теперь слушай меня внимательно. У нас не так много времени. Ты останешься здесь. Не выходи ни в коем случае, а если тебе что-то нужно, пошли кого-нибудь. Когда я вернусь, то постучусь один раз. Всего раз. Держи дверь на замке и никому не показывайся на глаза. Поняла?
- Да, но...
- Насчет меня не беспокойся. Я скоро вернусь. Смотри не забудь, что постучать могу только я. - Я улыбнулся ей. - Больше я с тобой не расстанусь, светлячок. И мы всегда будем вместе.
- Хорошо, Джой.
Я приподнял ее подбородок, сжал лицо в ладонях и поцеловал. Хелен как-то странно взглянула на меня, и было видно, что она опять старается что-то вспомнить.
Улыбнувшись, я подмигнул ей и вышел прежде, чем она успела остановить меня. Я улыбнулся даже портье внизу, но он лишь мрачно посмотрел на меня. Скорее всего, он решил, что любой, кто оставляет такую блондинку в одиночестве, псих или женат, а ему не нравились ни те, ни другие.
Однако меня переполняло счастья. Вы знаете, как это бывает? Когда хочется расколотить что-то, смеяться или дурачиться у всех на глазах. Так я себя и чувствовал, пока в памяти не всплыли другие вещи и я не вспомнил, чем мне предстоит заниматься.
Я нашел какую-то пивнушку и наменял мелочи. Потратив три монетки, я наконец дозвонился до абонента:
- Мистер Кербой?
- Совершенно верно. Кто говорит?
- Джой Бойл.
Кербой попросил кого-то помолчать.
- Так что тебе надо, парень?
Едва услышав его голос, я понял, в каком он напряжении.
- Если вы считаете, что ваши люди засекли меня, ошибаетесь, - сказал я ему.
- Да?
- И порошок я не брал. Меня интересовало совсем другое. А за порошок взялся кто-то другой, у которого мозги хорошо варят.
- Сомнительно, чтобы ты в этом разбирался, парень.
- В таком случае проститесь со своим товаром, друг мой.
- Что? - переспросил он еле слышным шепотом.
- Ренцо вас сделал. Он договорился с Галли. И ваш товар достался ему.
- Кончай трепаться, парень. Что тебе известно?
- Я знаю, что судно подойдет к причалу и весь груз достанется Ренцо. Как говорится, держи карман шире, братец.
- Джой! - пригрозил он. - Знаешь, что тебя ждет, если ты меня обманываешь?
- Знаю.
- Как ты разузнал?
- Скажем, что я присутствовал при разговоре Ренцо с Галли.
- О'кей. Я этим займусь. И моли Бога, чтобы ты оказался прав. Погоди минуту. - Он, видимо, отвернулся от аппарата, и я услышал его приглушенный голос, когда он давал кому-то указания. Потом Кербой снова взял трубку: Еще одно. Что слышно о Веттере?
- Пока ничего, мистер Кербой. Пока ничего.
- Ты возьмешь с собой моих парней. Я не люблю, когда кто-то вмешивается в мои планы. Где ты находишься?
- У "Патти". В баре.
- Знаю его. Жди минут десять. Я сейчас пришлю пару парней. Тот платок еще при тебе?
- Лежит в кармане.
- Хорошо. Смотри в оба.
Он бросил трубку. Я сверил свои часы с настенными, вернулся к бару, взял апельсиновый сок и по истечении десяти минут вышел на улицу. Я миновал уже полквартала, когда услышал, как хлопнула дверца машины и послышались шаги на противоположной стороне улицы.
Итак, начинается. Большое и шумное шоу. Первоклассное. И я хотел присутствовать на нем. В конце квартала была стоянка такси. Водитель кивнул, когда я дал ему адрес, глянул на купюру, которую я держал в руке, и стремительно снялся с места. Позади я увидел фары машины, мчавшейся за нами в ночи.
О приближении к месту назначения дали знать запахи. По одной стороне дороги тянулась вереница темных магазинчиков, и маленькие и большие - все они напоминали компанию спящих пьяниц, от которых тянет зловонием. Пахло рыбой и сырым подгнивающим деревом. По другую сторону тянулось бесконечное пространство залива; часть пришвартованных там судов помаргивала стояночными огнями, а остальные вырисовывались лишь смутными силуэтами на фоне неба. В слабом лунном свете эстакада извивалась, как гигантское щупальце. Белая стрелка-указатель на дороге показывала в сторону съезда к причалам, и я попросил водителя свернуть и двигаться в том направлении. Он взял у меня деньги, сбросил скорость на повороте и снова набрал ее, когда я выскочил из машины. Через несколько секунд появилась та машина, что ехала за нами, проскочила поворот и умчалась. Когда она исчезла, я выбрался из тени и перебежал на другую сторону. Секунд через тридцать машина снова влетела на улицу, но я уже спрятался в каком-то подъезде. "Да, этим парням крепко достанется от Фила Кербоя..."
Добравшись до угла, я снова остановился и прислушался. Вокруг стояла мертвая тишина; даже можно было различить шорохи в стороне причалов. Крысы настолько обнаглели, что бегали по улице. Одна что-то тащила в зубах; другая, на удивление крупная, с серебрящейся в свете уличного фонаря шерстью, напала на нее; повизгивая, они сцепились в отчаянной схватке, пока пират не уволок свою добычу.
И крысы ведут себя как люди, подумал я. Кто у кого учится? Крысы, которые живут среди людей, или люди, наблюдающие за крысами?
Еще одна крыса шмыгнула среди отбросов. Она собралась было перебежать улицу, но застыла, присев на задние лапки и повернув мордочку в сторону причалов. Я не заметил, куда она делась, но крыса просто исчезла - и тут я тоже услышал те звуки, которые первыми уловила она, - осторожные приглушенные голоса, а потом чье-то ругательство.
И тут же все началось. Вслед за мгновенной оранжевой вспышкой раздался грохот автоматной очереди, за ней последовали другие, и стал отчетливо слышен свист пуль над водой. Теперь уже никто не старался соблюдать молчание - вокруг раздавались удивленные крики, хриплые вопли и стоны раненых.
Уличный фонарь разлетелся от выстрела, и навалилась непроглядная темнота. В последних отсветах луны, которую закрывали тучи, я увидел их около десятка человек, которые с двух сторон подтягивались к причалам.
