Анна и Сергей Литвиновы - Ревность волхвов
— Хорошо, пожалуйста, я согласен, — торопливо проговорил я в рацию, — пусть я сволочь, ноль, подстилка, только выходите, ради бога, из машины. Не делайте глупостей!
— Разумеется, на меня ты не произвел никакого впечатления, — прохрипел в ответ эфир голосом Жени. — А вот ты — ты, я думаю, будешь долго вспоминать меня. Прощай!
Я выскочил из «Хонды» — но что я мог сделать? Что?
«Лендровер» дернулся вперед. Разогнался на оставленном ему маленьком пятачке — и… колеса его зависли над пустотой… Еще секунда — и тяжелый джип сорвался в пропасть.
На этот раз, в отличие от нашей с Петей дуэли, погода и видимость были прекрасными. Часы показывали три, было еще довольно светло. И я мог хорошо видеть, как внедорожник летит вниз — величаво, медленно и даже красиво, если не думать о людях, заключенных в жестяную коробку… Он пролетел вниз, наверно, метров пятьдесят… Перелетел не замерзшую реку… Врезался капотом в скалы… Сначала я видел, как беззвучно сминается капот… Потом моих ушей достиг страшный удар… Раздался ужасающий хруст ломающегося железа… Внедорожник перевернулся на крышу, она промялась… А после он — покатился, покатился, покатится, кувыркаясь, переворачиваясь, все ниже по заснеженному склону, ударяясь о валуны, сшибая коротконогие ели, и где-то там, далеко внизу, вдруг увяз в снегах, закончив свой полет. А через секунду вдруг расцвел ослепительным красно-белым пламенем… И до меня донесся грохот взрыва…
Я стоял на краю обрыва, схватившись за голову, и не мог ни поверить в случившееся, ни до конца осознать его…
Рядом остановилась полицейская машина. Затем — вторая. Потом подъехал «Форд», и оттуда вылезли невозмутимый Кууттанен и Кирилл Боков…
…В ту ночь я напился. Мне не хотелось видеть никого — никого из наших. Я отправился в ту самую дискотеку «Хуло Поро» — «Бешеный олень», — где когда-то, давным-давно, мы были с Лесей — в ту самую ночь, когда я неожиданно переспал с Женькой.
Я сидел за столиком один и накачивался текилой. Кактусы расцветали в моей крови. Заунывные финские мелодии были как раз под стать моему настроению.
Мне было ужасно жаль погибших. И Женю, и Настю. Они обе были очень красивыми, и одну из них я почти любил. И был с ней близок. Наплевать, что она использовала меня. Наплевать, что перед смертью она не нашла ничего лучше, чем оскорбить меня. Все равно: в ту ночь мне было с ней хорошо. Она была опытной, умелой и заботливой. И плевать, что сама она при этом, наверно, ничего не чувствовала. А может, все-таки чувствовала?
Ах, бабы, бабы, глупые вы бабы!.. Вы решили перехитрить всех. Ваш дьявольский план почти удался. Вы предусмотрели все — да не все.
Странно, но мне не было жаль Вадима. Невинную, казалось бы, жертву. А вот Настю и Женю, безжалостных убийц, я жалел. Вы, девочки, прокололись. И за это поплатились. Погибли. И по моей, в том числе, вине. Зачем я гнал их по этой снежной дороге? Что меня вело? Дурацкий инстинкт охотника? Безумная логика погони? Почему я не дал им уйти? Пусть их арестовали бы финские полицаи, зато они были бы живы, сидели б сейчас по теплым камерам и писали показания… Ах, дурак я, дурак…
А когда я накачался до такой степени, что полутемное помещение дискотеки плыло перед моими глазами, меня внезапно осенило. Догадка шипом кактуса уколола изнутри мой мозг. Боже, неужели я был так наивен? И они, погибшие женщины, — тоже?
Я должен был проверить свое озарение. Но нет, не прямо сейчас. Сейчас я слишком пьян. А мне надо подготовиться. Такие вопросы не задают с кондачка. И такие дела не решают с бухты-барахты. Завтра. Я подумаю об этом завтра.
11 января
И вот наступило завтра, и послезавтра… Моя пьяная догадка не забылась. Она переросла в уверенность. Но все равно доказательств у меня не было. Мне нужно проверить свою гипотезу. Обязательно. Прямо сегодня. Другой возможности не будет.
И еще одну вещь я должен совершить в Лапландии. Или, по крайней мере, попытаться совершить. И на все про все у меня оставался один день — сегодняшний, он же последний.
Назавтра, двенадцатого, мы уезжаем. Старт назначили на четыре утра. Путь перед нами лежал долгий. За первый день мы должны были пролистнуть с севера на юг всю Финляндию, от Заполярья до Хельсинки, сделав больше тысячи километров. На следующий день, после ночевки, предстояло проехать еще тысячу с лишним кэмэ до Москвы.
Мы собрались ехать вчетвером на моей машине: Саня со Светой, я и Леся. На другой отбывали Кен с Валентиной и Стелла. На этот раз мы решили ехать не вместе, караванчиком, как добирались сюда, а разделиться. Они поедут сами по себе, мы — сами по себе. Мы приняли такое решение, не сговариваясь, практически единогласно. Возможно, потому, что смертельно устали друг от друга, от следствия и подозрений. К тому же я считал, что «Хонда», управляемая мной и Саней, побежит значительно быстрее, чем «Авенсис-универсал», которым будут рулить Иннокентий и девушки.
Бедный Петя оставался в Лапландии. Ему предстояло организовать транспортировку на родину тел погибших. Несчастный мужик, ему не позавидуешь. Он должен был вернуться в Москву в компании трех цинковых гробов.
Я видел его, издалека и мельком, когда он съезжал из «вдовьего домика» в одну из находящихся в поселке гостиниц. За ним пришло такси, он пошвырял свои вещи в багажник и отчалил, сгорбленный и несчастный. Выглядел он ужасно.
А я с самого утра начал претворять в жизнь план, который родился у меня, когда я в одиночку накачивался текилой. Кто сказал, что алкоголь затуманивает мозги? Сейчас, на трезвую голову, моя задумка все равно казалась стройной и красивой.
Итак, с самого утра я подошел к Лесе и пригласил ее на отвальную в лучший ресторан городка под названием «Стейк-хаус»:
— Я заказал столик. На двоих. Надо нам напоследок попробовать настоящий бифштекс из оленины, как ты думаешь?
Наверно, мой взгляд говорил другое: «Нам наконец надо побыть вдвоем и довести наши отношения до логической точки». Последний каникулярный вечер, как никакой другой, годился для всякого рода безумств. Мне кажется, девушка тоже понимала это. Она похлопала своими длиннющими ресницами и улыбнулась безо всякого жеманства.
— Хорошо. Я буду рада.
— Я заеду за тобой в семь.
Потом я пошел напоследок покататься с горы, изо всех сил стараясь выбросить из головы происшедшую здесь жуткую историю и три смерти. Получалось плохо. В голове у меня то и дело всплывали образы девушек: Насти и (конечно, чаще) Жени. Я понимал, что они подлючки, сволочи, хладнокровные убийцы, — но все равно жалел их. Не я ли — в том числе — стал причиной их гибели? Мог я сделать что-то, чтобы спасти их? Я все спрашивал себя, и мне ничего не оставалось делать, как ответить: да, они могли бы остаться живы. Пусть в тюрьме. Пусть бы их судили. И заперли на многие-многие годы. Но зато они бы — жили. Если б я, в числе других, не травил их, как зайцев. Если б тогда не вскочил в машину и не бросился за ними в погоню.
От этих мыслей становилось еще поганей.
Еще не стемнело, когда я свинтил с горы и занялся упаковкой вещей. Всякого рода наведение порядка, уборка, сортировка всегда успокаивали меня и отгоняли тяжелые мысли. К тому же Саня мне помогал и даже пытался веселить.
Если кто-то думает, что собрать машину к дальнему пробегу легко, то он жестоко ошибается. Работенка оказалась та еще: втиснуть в жестяную коробку вещи на четверых, разместить на крыше четыре сноуборда и две пары беговых лыж. А под конец упаковки Леся со Светкой, наши хозяйственные спутницы, притащили три пакета с бортпитанием в дорогу.
Хлопоты и вправду меня успокоили. Я и не заметил, как пролетело время. Оставалось только быстренько сделать эту запись — а дневник для меня стал уже чем-то вроде наркотика, я не мог обходиться без него, без каждодневных заметок, — потом принять душ и мчаться на свидание с Лесей. Как-то все пройдет? Чем закончится этот вечер? Удастся ли мне выполнить обе задачи, которые я перед самим собой поставил?
12 января
Эти строки я пишу поздно ночью, более чем в тысяче километров от наших лапландских домиков. Первый день путешествия по маршруту лесные избушки — Киттиля — Рованиеми — Оулу — Хельсинки прошел без происшествий. Я даже не устал, несмотря на то что пробудились мы в три ночи и провели восемнадцать часов в машине.
Вскоре после Рованиеми с земли исчез снежный покров. А здесь, в пригороде Хельсинки, и вовсе зеленеет плющ и заячья капуста. И температура плюс пять.
Мы остановились в СПА-отеле в городке Порво, в котором после революции любили гостить уцелевшие осколки нашей царской династии. Прекрасные интерьеры, модно и уютно отделанный СПА. Вот только цены (сто девяносто евро за двухместный номер) слегка напрягают… Саня уже храпит, а у меня сна ни в одном глазу, и мысли неудержимо возвращаются к событиям вчерашнего дня. К тому, что произошло после того, как я по заснеженной дорожке подкатил к Лесиному коттеджу…
