Филипп Марголин - Ловкость рук

— Добро пожаловать на наше шоу, Монте.

— Спасибо, что пригласили.

— Дело Фаррис помог выиграть ваш счастливый костюм?

— Ах, если бы все было так просто, Лайл… Я отдаю должное жюри присяжных, которые вынесли губернатору оправдательный приговор, которым не застила глаза дымовая завеса, организованная в верхах, и они смогли разглядеть сквозь нее правду.

— Уверен, в том была и ваша скромная заслуга — провести их через эту дымовую завесу, Монте.

— Я старался, Лайл.

— Нашим слушателям будет приятно узнать, что вы пожаловали в наш чудесный город не с пустыми руками. Привезли на презентацию свою книгу, автобиографию под названием «Лучшая защита». Презентация состоится завтра днем, от трех до пяти, в книжном магазине «Бенсонз букс» на углу Комсток и Вайн.

— Совершенно верно.

— Книга пользуется спросом?

— В это воскресенье «Лучшая защита» дебютировала под номером четыре в списке бестселлеров, опубликованных в «Нью-Йорк таймс».

— Мои поздравления! И еще могу сказать нашим слушателям — она вполне этого заслуживает. Замечательная, просто потрясающая книга!

— Спасибо, Лайл. Я написал ее, пытаясь объяснить читателям, какой высокой подготовки требует ведение сложных судебных дел.

— И вам это удалось. Глава, где вы описываете, как вам удалось выиграть иск против «Дентал Про» в сорок миллионов долларов, просто меня потрясла.

— Мои клиенты заслуживали обвинительного вердикта. Лишь по чистой случайности моему сыскарю удалось доказать, что в «Дентал Про» при изготовлении имплантатов использовались радиоактивные материалы.

— Вы проявили недюжинный талант. Вам противостоял очень сильный противник.

— Да, противная сторона всегда выдвигает против меня лучших юристов.

— Ну, да, как во всех этих вестернах, в решающих поединках противник выставляет самого лучшего и опытного стрелка. Но вы всегда умели нанести упреждающий удар.

— Не всегда, Лайл. Иногда и проигрывал. И пишу об этих неудачах в своей книге.

— Дело чикагского душителя, да?

— Верно. В этом деле меня сумел положить на лопатки один очень умный молодой окружной прокурор.

— Кажется, Эверет Тилл, верно?

— Ага. Нынешний губернатор Иллинойса. Всякий раз при встрече Эверет благодарит меня за то, что именно я поспособствовал продвижению его политической карьеры.

— Так Тилл был самым лучшим обвинителем из всех, с кем вы сталкивались?

— Ну-у… Ответить на этот вопрос нелегко, Лайл.

— Это потому, что вам почти всегда противостояли самые лучшие?

— Нет. Проблема не в том. Эверет определенно был лучшим в том деле, но далеко не лучшим из всех тех, с кем мне довелось схлестнуться.

— Я что-то не совсем вас понимаю, Монте.

— Лучшим из всех был вовсе не настоящий адвокат. А тюремный.

— Тюремный адвокат? Что это значит?

— Жулик. Человек, выучивший законы во время отсидки.

— Иными словами, мошенник?

— Именно. Но очень талантливый мошенник.

— Сдается мне, Монте, история любопытная. Одна их тех, что не попала в книгу «Лучшая защита».

— А вот тут вы меня поймали. Проблема в том, что история вышла довольно странная.

— Выкладывайте, Монте! Уверен, всем нашим слушателям не терпится узнать о заключенном, который вдруг стал лучшим из лучших юристов в США.

— Так и быть, Лайл. Я не прочь поведать эту историю, только надобно учесть, что сам я тогда был сущим сопляком, молоко на губах еще не обсохло. Но даже теперь, со всем своим опытом, вряд ли я мог предвидеть, что такое случится.

— Так давайте послушаем, Монте!

— Ладно. Случилось это в 1970-м. За два года до этого я закончил юридический колледж и работал помощником окружного прокурора в Портленде, штат Орегон. Вы еще слишком молоды, чтоб помнить те времена. Шла война во Вьетнаме, об этом думали и говорили все. Начались волнения среди темнокожего населения. Убили Бобби Кеннеди и Мартина Лютера Кинга, чуть ли не ежедневно происходили волнения и марши протеста. Вы, наверное, скажете, что тогда в Америке везде царил настоящий хаос, и это верно. Так было везде, за исключением суда округа Малтнома, где я занимался всякими мелкими делами, магазинными кражами, привлечением к ответственности пьяных водителей и прочей скучной ерундой.

Специализировался я на дорожно-транспортных происшествиях, и тем утром выступал по делу «Штат Орегон против Томми Ли Джонса». Неделя выдалась трудная. Одержав несколько побед, я вдруг споткнулся два раза подряд — грубое нарушение правил вождения под влиянием алкоголя, — и мне позарез нужна была победа. А потому я так и заулыбался во весь рот, когда мой начальник сообщил, что Томми Ли Джонс будет вести свое дело «Pro Per» [25]. Это означало — будет защищаться сам, без адвоката. Думаю, вы слышали о таком старом правиле, когда клиент может отказаться от назначенного судом защитника, если тот показался ему дураком, ну или еще по какой причине. И представляет себя в суде сам. Этим правилом особенно любят пользоваться доморощенные тюремные адвокаты. Послать куда подальше назначенного защитника кажется им высшим шиком, каждый воображает себя при этом эдаким Перри Мейсоном [26], хотя на самом деле ноль — он и есть ноль…

Зал заседаний окружного суда, где в тот день председательствовал судья Арлен Хэтчер, находился на третьем этаже довольно безобразного бетонного здания, эдакого монстра, протянувшегося на целый квартал в центре Портленда. Более старые здания суда и их залы выглядят нарядно и даже величественно — мраморные колонны, до блеска отполированное дерево. До назначения судьей Хэтчер работал обвинителем, и находился на новой должности всего месяцев восемь. И заседал в новом зале, который умудрились втиснуть в свободное пространство, где прежде располагались административные офисы. И здесь декор был из пластика, имитирующего дерево.

Перед судейской трибуной располагались два длинных стола. Томми Ли вальяжно развалился в кресле перед одним из них, тем, что ближе к скамьям присяжных. Дикая прическа в стиле «афро», растрепанная козлиная бородка, грязная тюремная роба — при одном только взгляде на него пробирала дрожь. Любой адвокат, не даром едящий свой хлеб, прежде чем впускать в зал суда Томми Ли, убедился бы, что тот чисто выбрит и в костюме. Но Томми Ли не мог позволить себе нанять хорошего адвоката, и отверг все кандидатуры, предложенные судом.

— Это, что ли, ты тот поросенок, которого прислали меня обвинять? — рявкнул он, когда я подошел и уселся за другой стол.

— А ну, заглохни, Томми Ли, — предупредил его один из тюремных охранников, которым было велено следить за заключенным.

Если вы спросите, почему Томми Ли так тщательно охраняли — ведь речь шла всего лишь о вождении, опасном для окружающих, — то вам, возможно, будет небезынтересно узнать, что через два месяца после того, как в Портленде были введены обновленные правила дорожного движения, Томми Ли арестовали повторно — на основании жалобы, поступившей из Ньюарка, штат Нью-Джерси, о том, что он скрывается от уголовного преследования. И обвинялся он в убийстве. Томми Ли удалось самостоятельно отбиться от экстрадиции.

Пристав постучал молоточком, и в зал ворвался Арлен Хэтчер. Судья был высок и худ, немного прихрамывал при ходьбе. Щеки впалые, глаза узкие, как щелочки, а тонкие злые губы кривились в волчьем оскале — особенно когда он отклонял возражение защиты. Судья Хэтчер просто обожал мучить адвокатов и выносить обвинительные приговоры.

Когда Хэтчер занимал свое место, я вскочил, а вот Томми Ли остался сидеть. Старина Арлен одарил обвиняемого взглядом, преисполненным ненависти. Томми Ли и глазом не моргнул.

— Прошу всех вставать, когда входит судья, — злобным голосом заметил пристав. Томми Ли, по-прежнему глядя судье в глаза, начал медленно разворачивать отдельные части своего длинного тела. И когда, наконец, встал, я назвал дело, и судья велел приставу вызвать присяжных. И тут Томми Ли совершил, на мой взгляд, непоправимую ошибку.

— Никакие присяжные мне не нужны, — заявил он.

— Что? — словно не веря своим ушам, воскликнул Хэтчер.

— Одна свинья или шесть фашистских баранов — мне без разницы.

Старина Арлен побагровел.

— Когда-нибудь слышали о неуважении к суду? — взвизгнул он. — Еще одно сравнение с животными со скотного двора, и будете отвечать и по этой статье… мистер Джонс.

Вообще-то я уверен, что вместо «мистер Джонс» Хэтчер хотел сказать «парень», но он перестал так называть афроамериканцев после того, как ему за это сделал втык Верховный суд Орегона. Впрочем, Хэтчер относился к чернокожим не с большим предубеждением, чем к людям любой другой расы, находящимся у него на скамье подсудимых.

То была еще одна причина, по которой я подумал, что Томми Ли совершил глупость, решив защищать себя сам. Ему нужен был адвокат, поднаторевший в этих играх. Черт, да с таким клиентом, как Томми Ли, любой адвокат страны скорее съел бы свою шляпу, нежели допустил бы, чтоб Арлен Хэтчер рассматривал это дело.