Павел Глоба - Астролог. Код Мастера
Покровский так и не нашел, что ответить. Он вскочил и направился к выходу. На прощанье отвесил поклон Доронину.
– А тебе, Игорь, я очень признателен. Лично. Буду рад тебя видеть. Заглядывай ко мне в субботу. Как договорились. А сейчас меня ждет мой друг Бекерман. Я, знаете ли, очень ценю своих друзей. Я вообще ничего не забываю, ни хорошего, ни плохого. Имейте это в виду!
Конец фразы, произнесенный угрожающим тоном, был адресован Филатову.
– Я могу идти? – теперь тон режиссера превратился в любезно–издевательский.
– Не смею задерживать, – столь же любезно ответил Прокурор–криминалист. – Но хочу предупредить, что впереди вас ждет большое разочарование.
Покровский, так и найдя, что сказать, чуть ли не бегом выбежал из кабинета. Успенского так и подмывало спросить его – чем вызван интерес к нему «Офис–банка», но он промолчал. Астролог подозревал, что тот и сам не знает ответа на этот вопрос.
На улице режиссер остановился и задумался. Насчет «друга Бекермана» он, конечно, загнул. Никаким другом Борюсик ему не был. А кем же тогда был? Покровский задумался об этом только сейчас, после этого разговора. Компаньоном? Тоже нет. Ответ напрашивался во всей своей простоте. Борюсик был искусителем. Мелким бесом, который помахивает перед носом Покровского морковкой. Или кусочком сыра? Тем самым, бесплатным, который бывает только в мышеловке.
Когда-то в молодости Покровский услышал от одного мудрого человека, что работа может быть только двух типов – либо административной, либо творческой. То есть человек либо создает, либо распределяет созданное другими. И никак иначе. И совмещать эти два вида деятельности невозможно. Или – или.
Тут он поймал себя на страшной мысли. А не превратился ли он, считавший себя не просто творцом, а творцом великим, в обычного прихлебателя при властной кормушке? Получалось так, что почти превратился. Оставалось сделать последний шаг. И к этому шагу его подталкивал не кто иной, как Борис Абрамович Бекерман.
Повинуясь охватившему его вдруг благородному порыву, зная, что, возможно, через минуту пожалеет о сделанном, Покровский поспешно выхватил из кармана мобильник и набрал номер бизнесмена.
– Алло, Борюсик? – спросил он. – Слушай, дорогой, иди-ка ты к дьяволу! И хозяевам своим передай направление.
Убрав мобильник в карман, режиссер неожиданно почувствовал величайшее облегчение, словно сбросил с плеч тяжелую гнетущую ношу. Так хорошо он не чувствовал себя уже много лет.
* * *Когда режиссер ушел, следователь Доронин сообщил коллегам сенсационную новость:
– Рабочие, которые ремонтируют кабинет Бекермана, случайно наткнулись на потайную дверь между тем кабинетом и этим. И ей недавно пользовались.
Филатов напрягся, его глаза сузились.
– Кто-нибудь еще об этом знает? Я имею в виду Бекермана или Покровского.
Доронин покачал головой.
– Нет. То есть они не знают, что дверь обнаружена.
Прокурор наморщил лоб. Это означало, что он думает.
– Значит, никакой запертой комнаты не было? – проговорил он. – Убийца вошел, сделал свое черное дело и вышел.
Доронин прошелся по кабинету.
– Алексей Петрович, вы знаете, я вас не подсиживал и на ваше место не рвался. И не мешал вам реализовывать вашу версию с Покровским.
– Я в курсе, – буркнул Филатов. – Я тебе, Палыч, уже говорил, что это дело рук моего злейшего друга из Генеральной прокуратуры.
Следователь кивнул и продолжил:
– Ну, вот. Версию с Покровским мы оттоптали до конца. Теперь я прошу вас поработать над моей версией. Я считаю убийцей Ады Винтер ее второго мужа, Бориса Абрамовича Бекермана. Пока она была жива, вы знаете, он вообще скрывался. Зато сразу после ее смерти вылез на первый план. И заинтересованность «Офис–банка» нельзя сбрасывать со счетов. Им нужно все помещение, а не половина.
Тут задал вопрос и Успенский:
– Тогда как ты объяснишь историю с похищением Василисы? Получается, Гелла была подругой и сообщницей Бекермана, а не Покровского, как нам казалось?
– Думаю, Бекерман негласно использовал Геллу в своих интересах. А она давала задание своим помощникам–сообщникам. Убив ее, он обрубил все ниточки, которые связывали его с исполнителями.
Андрей посмотрел на следователя с интересом.
– Так вы считаете, что и Аду Винтер убил кто-то из них?
– Не–е-ет! – торжественно протянул Доронин. – Это Бекерман сделал сам, я уверен. Они мясники, грубая сила. А убийство Ады и Геллы – работа тонкая, ювелирная. Такое никому поручать нельзя.
Успенский махнул рукой.
– Я в принципе с тобой согласен. Но что толку-то? Доказать все равно ничего невозможно. За Бекерманом стоят люди из «Офис–банка». Они обеспечат ему лучших адвокатов. Так что брать его надо с поличным. Либо никак.
Следователь нервным движением пригладил светлые волосы и неуверенно посмотрел на прокурора.
– Алексей Петрович, могу я предложить свой вариант.
Филатов усмехнулся.
– Ты начальник, тебе и карты в рукаве. Банкуй. Что не так?
– План авантюрный, я это заранее говорю.
– Излагай, не дразни.
– Ну, хорошо. – Доронин решился. – Надо устроить Бекерману ловушку.
Он извлек из кармана пиджака металлическую коробочку и открыл ее. Внутри лежал шприц.
– Вот, – сказал он, – орудие преступления.
– Тот самый?
– Нет, просто такой же. Но Бекерман об этом не знает. Если сказать ему, что мы нашли улику – шприц – с отпечатками пальцев убийцы, как он поступит?
Филатов фыркнул:
– Если он никого не убивал, то никак. А если он и в самом деле убийца, то попытается шприц украсть. Тут его можно будет взять с поличным.
Андрей, похоже, заинтересовался предложением следователя всерьез.
– Мысль интересная. Надо попробовать. И как можно быстрее.
Доронин поморщился.
– Только давайте завтра утром. Я сегодня уже никакой. Заканчивал проверку банка и совершенно вымотался. Алексей Петрович, что скажете?
– Завтра и провернем.
Доронин задумался.
– Только вот как нам известить об этом Бекермана?
Филатов рассмеялся.
– Думай, капитан, майором будешь!
– Сообщи по секрету своему новому другу Покровскому, – посоветовал Успенский. – Тот наверняка туже проболтается об этом своему другу Бекерману.
– Или придет сам, – добавил Филатов.
Астролог с Дорониным переглянулись. Нет, прокурор был не из тех, кто легко сдается. С этим они и расстались. Доронин поехал домой отсыпаться, а Филатов с Успенским отправились домой к астрологу, где их давно заждалась Василиса.
* * *Господин Бекерман поначалу собирался обрушить на голову режиссера громы и молнии. Тот не только не выполнил условия договора, но и сделал с текстом пьесы что-то такое, что вызвало бешеную ярость хозяев «Офис–банка».
Но сейчас, выслушав сообщение Покровского, он впал в глубочайшее уныние. Ну почему он не слушал мамочку? Она же всегда говорила, что не следует связываться с нехорошими людьми. Или он не почувствовал сразу, какая вонь исходит от парней из «Офис–банка»? Теперь, конечно, «отыгрывать взад» было поздно. Или еще не поздно?
Нет, конечно, он никогда не станет уподобляться Покровскому. Звонить по телефону, говорить людям гадости – это не его стиль. То есть другим людям в другой ситуации можно и позвонить, и сказать. Но не этим и не сейчас.
«Нет, мы пойдем другим путем, старым и проверенным, – решил про себя бизнесмен. – Черное, белое не берите, да и нет не говорите».
Он просто заляжет на дно. Пусть разбираются без него. Может, в конце концов, человек заболеть? Лучше быть пять минут трусом, чем всю жизнь покойником. В конце концов, ему не привыкать прятаться.
И тут снова раздалась мелодия мобильника. Бекерман даже вздрогнул. На дисплее высветился знакомый номер. С обладателем этого номера Борис Абрамович хотел бы сейчас общаться меньше, чем с кем бы то ни было. Но, вопреки своему желанию, ответил:
– Слушаю.
* * *Когда Андрей с прокурором вернулись, Василиса забросала их вопросами. Но Филатов довольно смутно представлял себе суть происходящего, а астролог вообще не стал ничего рассказывать, скинул обувь и, не раздеваясь, завалился на диван, сказав только:
– Через час разбудите.
И отрубился. И увидел сон.
Эту сцену он уже видел, когда взялся за железные прутья ограды парка. Тогда все и началось. Но сейчас он видел события несколько по–другому.
В комнате санатория имени Воровского, в той самой комнате, где много лет спустя Ада Винтер устроит свой рабочий кабинет, ненастным осенним вечером сидели двое. Исполняющий обязанности начальника разведуправления Красной армии, член военного совета Наркомата обороны СССР Семен Григорьевич Гендин был близок к отчаянию.
Год назад его друг и соратник Яков Саулович Агранов, 1–й заместитель наркома внутренних дел, комиссар государственной безопасности 1–го ранга, был сначала понижен, потом отстранен от работы, исключен из партии и арестован.
