Андрей Акулинин - История одного преступления. Потомок Остапа
– Сегодня мне нужно попасть на Лубянку, – неожиданно сказал Левин и, встав с постели, огляделся по сторонам в поисках своего нижнего белья.
– Так сегодня же выходной, – Вера схватила его за руку и, потянув на себя, загадочно улыбалась.
– В ФСБ выходных дней не существует. Для них праздники, что для лошади свадьба: голова в цветах, а задница в мыле, – он вздохнул и сел на край постели.
Звуки духового оркестра стали удаляться и через какое-то время исчезли вовсе. Стоящая в спальне тишина вдруг загустела и стала буквально гробовой. Вера подошла к окну и раздвинула массивные шторы, пропуская в комнату яркий солнечный свет, который словно рентген проявил летающие в воздухе серебристые пылинки.
– Я тебя ненадолго покину, – спешно одеваясь, произнес Левин. – Отмечу командировочное удостоверение и приеду.
– К обеду успеешь?
– К обеду? – Левин сглотнул слюну и улыбнулся. – Постараюсь, – ответил он, подпрыгивая на одной ноге, пыталась попасть второй ногой в штанину.
– Может, тебе погладить? – Вера кивнула на брюки.
– А, не надо. Все равно помнутся, пока до места доеду.
Женщина пожала плечами и застегнула пуговицы на домашнем халате.
После плотного завтрака Левин обулся, застегнул модную куртку на замок, накинул на голову кепку и, обняв Веру, поцеловал ее в щеку.
– Ну я пошел.
– Ты самый лучший мужчина! Самый! Скажи – тебе хорошо со мной? Скажи… Скажи!
– Ты, Верка, супер, – он играючи щелкнул ее по носу.
– У тебя… опасная работа, скажи? Ты выполняешь какие-то… опасные поручения, да? Ну скажи, – неожиданно спросила она.
Левин таинственно улыбнулся и, прислонив указательный палец к губам, прошипел:
– Тсы-ы-ы.
Вера молча кивнула, дескать, все поняла и поцеловала его в подбородок, а когда он вышел из квартиры, закрыла за ним дверь.
День был солнечным. На улице было полным-полно народу. Одни спешили по своим насущным делам, не обращая друг на друга никакого внимания, как это обычно бывает в крупных городах. А те, которые постарше, с флажками, шариками и скрученными знаменами, сбивались в стайки, активно жестикулировали и, судя по всему, орали. Словом в раскинувшемся на многие десятки километров мегаполисе шла обычная жизнь: кто-то честно трудился, пополняя домашнюю казну нехитрыми кровными, кто-то митинговал, спуская накопившийся в душе агрессивный пар, а кто-то воровал, колол в вену героин, брал и давал взятки, торговал оружием, наркотиками и фальшивыми документами. Последних и пытался разыскать Левин, помня, как те многие годы подряд трудились в переходе у Казанского вокзала.
Чисто интуитивно Левин вышел к площади трех вокзалов и осмотрелся в поисках нужного перехода. Казалось, что он после длительной командировки, где выполнял важное государственное задание в логове врага, вернулся на свою родину. Там, далеко, на чужбине, он вынужден был играть какие-то роли, а здесь он чувствовал себя таким, каким он есть на самом деле. Это место, его запахи и исходящие повсюду звуки необычно волновали. Плотные человеческие потоки тянулись из метро к железнодорожным вокзалам, автобусным остановкам и стоянкам такси. Другие толпы людей, словно океанские волны, шли в обратном направлении. И этот людской круговорот никак нельзя остановить. Беспрерывно прибывали поезда из многих уголков страны, подвозя к Москве людские ресурсы, и убывали туда же, с другими людьми, познавшими тайну этого огромного человеческого муравейника.
Левин снова инстинктивно принял нужное направление и вместе с толпой нырнул в переход метро. Интуиция его не подвела. Так же, как и много лет назад, у многочисленных лотков, держа руки в кармане, стоял парень, внешний вид которого выдавал в нем недавнего «сидельца»: дерганые движения, вызывающе-развязные манеры, хищный острый нос и презрительно прищуренные почти бесцветные глазки. На его груди висела табличка с многообещающей записью: «В короткий срок изготовим печати, штампы, документы». Левин подошел к нему и поздоровался:
– Привет!
– Привет! – ответил продавец и покрутил головой по сторонам.
– Мне бы документик справить.
– Какой документик?
– Удостоверение сотрудника ФСБ.
– Вы что, товарищ? Мы работаем законно. У нас от властей и разрешение имеется, – продавец полез в карман, чтобы достать и показать Левину злополучное разрешение, но тот перехватил его руку.
– Ты не понял. Вот, – теперь уже Левин залез в карман, вытащил свою ксиву и протянул продавцу. – Я ваш постоянный клиент.
Молодой человек раскрыл удостоверение, покрутил ее в руках и улыбнулся:
– Точно, наша работа. Что тебе надо? – он протянул «липу» обратно.
– Я же тебе говорю, что мне нужно удостоверение сотрудника ФСБ.
– А не круто загнул?
– Круто, не круто, это не твое дело. Можешь – сделай, не можешь – разбежимся в разные стороны. Ты меня не знаешь, а я тебя никогда не видел.
– Сделать-то можно, но…
– Никаких «но».
– Цены знаешь?
– Как обычно?
– Как обычно, это вот с этим документом, – он кивнул на старое удостоверение и почесал свой нос.
– Сколько тогда?
– Триста баксов.
– Триста так триста, – Левин полез в карман и, отсчитав требуемую сумму, протянул продавцу. Тут же достал свою старую фотографию и спросил: – Из нее полковника сделаешь?
– Полковника? А не рановато? Полковники, они уже старые и седые.
– Не рановато. В самый раз.
– Сделаем. Чего ж не сделать. А на какую фамилию и должность?
– Вот, – Левин протянул ему бумагу с заранее заготовленным текстом, прочитав который, продавец кивнул и сказал:
– Давай, часиков в семнадцать подходи к этому самому месту.
– Хорошо буду, – ответил Левин и покинул продавца, направившись вдоль торговых мест на выход из метро. Он уже знал, как скоротать время.
Первым делом на улице он достал мобильный телефон и, поискав в его контактах номер Ирины, набрал его.
– Я уже стала беспокоиться, – вместо приветствия взволновано сказала она.
– Все в порядке, Ира. Сама понимаешь: встречи, беседы, доклады. На Лубянке-то мобильники отключают и сдают на входе охране. Так что позвонить не мог. Ей-богу, не мог. Но самое главное, вопрос с больницей я решил. Можете с отцом приезжать. Берите билет на ближайший поезд и приезжайте. Я встречу.
– А как же праздники? Врачи разве работают по праздникам?
– Ирина, ты что? Какие для врачей праздники?
– Ах, да. А мне найдется место, чтобы я несколько дней побыла с отцом? По крайней мере, до и сразу после операции.
– Конечно. Я же тебе говорил. За те деньги, которые мы им заплатим, больницей предоставляется отдельная палата, чтобы мы могли и за отцом присматривать, и отдыхать. Так сказать, койко-место.
– Хорошо, тогда я прямо сегодня и выезжаю. Подойдет?
– Конечно, подойдет. Завтра утром на Павелецкий вокзал приедешь, я тебя встречу, познакомлю с врачами. Ты же деньги привезешь?
– Да. Мы собрали всю сумму.
– Десять тысяч долларов?
– Да. Только по курсу в рублях. Им если нужны доллары, то в Москве можно поменять?
– Подойдет и в рублях. Если им потребуется, то, небось, сами поменяют.
– Все, тогда, как возьму билет на поезд, позвоню и сообщу номер вагона. Целую.
– Целую, милая. Люблю и с нетерпением жду, – Левин отключил телефон, радостно вздохнул, мельком глянул на часы и осмотрелся, решая, в какую сторону ему идти.
Взгляд остановился на желтом автомобиле с шашечками, стоящем неподалеку в окружении таких же машин. Мысль им воспользоваться он отогнал быстро. Только коренные москвичи разъезжаются с вокзалов на такси. Любой провинциал, пусть даже с полными карманами денег, поедет на метро. В нем есть что-то сверхъестественное. Не зря же в желтой прессе постоянно мелькают заметки об обитавших в потайных туннелях крысах величиной с собаку и гигантских волосатых пауках, высасывающих человека насухо.
В подземке он спустился по эскалатору на перрон, подождал поезд и втиснулся в него вместе со всеми. Динамики противно зашипели, и вдруг оттуда хорошо поставленный женский голос произнес: «Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – «Красные ворота». Левин подвинулся поближе к схеме метро, располагавшейся на одной из свободных от реклам стен, и определил маршрут движения до Красной площади. Посетить это место он хотел давно, с самого детства, слушая рассказы «исторички» о неспешных шагах царей по ее булыжной мостовой, коннице Буденного, высекающей копытами яркие искры, гусеницах советских бронечастей и солдат, отправлявшихся с парада сорок первого года на передовую, первомайских колоннах и, естественно, мавзолее, где лежал дедушка Ленин. Учительница говорила, что Ленин именно лежал, а не покоился с миром. И многие годы, пока Левин не подрос и не потерял интерес к этой теме, его мучил вопрос: «Почему дедушка Ленин все время лежит и лежит, будто бы заняться ему нечем? Дел-то в стране полно. Может, болен чем-то?» Уже во взрослом возрасте стала настоящим откровением новость о том, что Ленин давным-давно умер и в мавзолее находится его труп, за которым, словно за живым божком, несколько десятков лет ухаживает уйма людей. Как бы ни относились граждане к своему бывшему вождю: стояли на коленях, пели ему гимны или плевали на его портреты, все же грешно нарушать покой умерших. Люди, не по-христиански это!
