Филип Пулман - Тень «Полярной звезды»
— Прошу вас инвестировать эти деньги в вашу фирму, — сказала она.
— Но…
Старая леди пресекла ее протесты одним лишь суровым взглядом.
— Последний совет, который вы мне дали, — сказала она очень резко, — был не самым удачным. Вы должны признать это. На сей раз, мисс Локхарт, я хочу поступить с моими деньгами так, как лично мне представляется правильным. Я полагаю, инвестиция в фирму «Гарланд и Локхарт» надежнее, чем в какую-то пароходную компанию.
И отказать ей было нельзя. Если эмансипация женщин что-то значит, сказала она, то это, прежде всего, право женщины поддерживать труды другой женщины так, как подсказывает ей ее собственное разумение, и больше она ничего не желает слышать на эту тему. Ланч мисс Уолш, состоявший из супа и сыра, они съели вместе, беседуя о Кембридже. И расстались лучшими друзьями.
Джим провел три недели в постели. Он сильно повредил ногу, разыскивая Салли, и доктор боялся, что он останется хромым на всю жизнь. Джим проводил время в опустевшей комнате дома Тремблера Моллоя в Айлингтоне, читая нашумевшие романы, раздражаясь хилостью сюжетов, сочиняя собственные повестушки, которые тут же яростно рвал в клочья, вырезая и расставляя декорации игрушечного театра (купленного по его просьбе Салли), стараясь придумать сюжет с помощью маленьких картонных фигурок и то и дело теряя терпение; еще он написал шесть писем леди Мэри (и все их уничтожил), метался и ворочался в постели, сбрасывал простыни, обливался потом от боли и вытаскивал из самых глубин своего словаря проклятия в адрес общего положения вещей столь красочно, что посрамил бы самые краски.
Он мог бы, в сущности, послать письмо леди Мэри, если бы не то, что он узнал от Макиннона через две недели после их возвращения в Лондон.
Макиннон написал ему, что решил уехать с женой в Америку; там он сможет совершенствовать свое искусство в более свободной и прогрессивной обстановке, чем та, какую предоставлял ему английский мюзик-холл, а также выполнять обязанности женатого человека без тех препятствий, какие чинили ему в Англии. Во всяком случае, он формулировал это так.
Джим показал письмо Салли.
— Хотел бы я знать, как долго он выдержит, — сказал он с кислым видом. — Ты вспомни, ведь он под конец стал парень что надо, старина Макиннон. В твоем спасении есть и его доля. И он все-таки не дал тягу с золотом, как сделал когда-то. В общем, пожелаем ему удачи… Но если он вздумает обращаться с ней не так, как должно!..
Оставшись один, он недоумевал, каким образом Макиннон вообще сумел уговорить эту очаровательную, мечтательную, трагическую девушку разделить судьбу фокусника из мюзик-холла и как отнесся ко всему этому ее отец, когда узнал, что она в самом деле уезжает.
Но у лорда Уитхема хватало других забот. Он скоро понял, что Беллман давно знал о замужестве леди Мэри и нарочно подталкивал его признать это; Беллман знал также, что лорд не решится на это, и теперь Уитхем подозревал, что никогда не увидит денег, которые попросил за нее. Он попал в ловушку. Если он признает, что ему известно о ее замужестве, деньги Беллмана для него потеряны, если же не признает, даст тем самым возможность обвинить его в сговоре, пособничестве двоеженству… и он не мог решить, какой вариант хуже. Единственный его шанс — притвориться, что он даже не подозревает об этом браке, и надеяться на то, что весть о нем распространится не слишком скоро, а он тем временем сумеет стать настолько полезным Беллману, что, в конце концов, его положение в фирме окажется, по крайней мере, надежным.
Однако он уже понимал, что Беллман больше не ждет от него пользы. Уитхем присутствовал на заседаниях правления, но не мог взять в толк, о чем идет разговор; он уже познакомил Беллмана со всеми, с кем только мог; его былое влияние в правительственных департаментах явно от него уплывало.
А затем произошел этот инцидент в Барроу. Смерть Беллмана вызвала сенсацию в финансовом мире. Хотя расследование пришло к выводу, что это был несчастный случай, поползли слухи, что несчастье, как это называли, на литейных заводах «Полярной звезды» было тесно связано с определенными нарушениями в других предприятиях Беллмана, которые теперь выплывали на свет. Как сообщалось, помогал важным особам вкладывать деньги в компанию некий мистер Уиндлсхэм. Акции «Полярной звезды» стремительно падали. В то же самое время, вероятно по чистому совпадению, довольно много крупных правительственных чиновников было уволено или смещено без шума. Мало что из всего этого проникло в газеты. Вскоре фирма полностью обанкротилась. Банкротство лорда Уитхема последовало за этим почти сразу же.
Джим пришел к выводу, что при сложившихся обстоятельствах отъезд леди Мэри в Америку с Макинноном — лучший выход, и от души пожелал ей всего наилучшего.
Проектировщики и инженеры «Полярной звезды» нашли работу в других фирмах. Некоторые из них перешли на «Армстронг-Викерс», знаменитую компанию, производившую оружие, однако чертежи «саморегулятора Хопкинсона» исчезли; ходили слухи, что кто-то пробрался на завод Беллмана и уничтожил всю документацию. Завод вновь, было, ожил, уже как кооперативное предприятие, изготовлявшее велосипеды, но у рабочих не хватило средств, чтобы предприятие сделать доходным. Оно было снова продано и на этот раз вернулось железнодорожной компании, производившей локомотивы и другое железнодорожное оборудование.
Как только Джим смог встать на ноги, он, опираясь на палку, отправился на омнибусе в Стритхем, чтобы навестить Нелли Бад.
С помощью сестры своей Джесси она уже оправилась после совершенного на нее нападения, хотя сильно похудела и утратила большую долю присущей ей живости. Увидев ее такой, Джим с радостью вспомнил все удары, которые он обрушил в свое время на Секвилла и Харриса. Джесси уже вернулась на север, рассказывала Нелли, она же собирается все здесь продать и опять присоединиться к ней. Они уладили все свои противоречия. Во всяком случае, сама Нелли уже устала от игры в медиума, и как только она еще немного оправится, обе они будут давать сеансы чтения мыслей на расстоянии и вместе выступать в мюзик-холлах. Джим пообещал непременно приехать и посмотреть их номер.
Итак, время шло.
И постепенно Салли научилась понимать, как многослоен и многогранен мир; что нет в нем ни чего однозначного и несложного, насколько все пропитано иронией.
Вот — Изабел Мередит. Два существа, которых она бесконечно любила, Чака и Фредерик, отдали свои жизни за Изабел. У Салли была причина вы черкнуть ее из своей памяти, но она не могла. В ней жило лишь одно чувство — жалость.
Или — фотографии. Много лет подряд Фредерик без конца фотографировал Джима, еще чаще Салли; но его собственной фотографии не было. Вебстер даже не мог припомнить, чтобы его когда-либо фотографировали. Он жил среди фотокамер, линз, пластинок, эмульсий, и никто ни разу не запечатлел это живое, улыбчивое лицо. Не было даже рисованного его портрета.
И, наконец, она сама, и в этом была величайшая ирония судьбы. Найдет ли она слова для этого? Но знала — ей придется найти их, и скоро.
Однажды в конце апреля Чарльз Бертрам объявил, что приготовил им сюрприз. Это было воскресенье, мягкое, свежее, солнечное, и он повез их в Твикенхем в высоком двухколесном экипаже, отказавшись хоть словечком намекнуть о цели поездки.
— Вы сами все увидите на месте. — Больше он ничего не сказал.
Это оказался пустой дом с просторным заросшим садом. Правда, штукатурка осыпалась, но все окна были пригнаны, и пропорции очень хороши. По словам Чарльза, дому было семьдесят лет, он был чистый, сухой и — в нем водились привидения.
— Хозяин — зажиточный пивовар, — сказал он, отпирая ворота. — Он никак не может продать его, согласен на любую цену. Надо полагать, здесь обитает Белая Дама, которая бродит наверху по коридорам. Она абсолютно безобидна, но что поделаешь — люди боятся. А теперь, если вы пройдете сюда, леди и джентльмены…
Он отворил двойные двери в залитую солнцем комнату, выходившую окнами в сад, — посреди комнаты стоял накрытый для ланча стол с холодным фазаном, салатом, вином и фруктами.
— Вот это да, Чарли! — завопил Джим. — Чудесный сюрприз, дружище! Хорошая работа.
— Первоклассная, Чарльз, — добавил Вебстер.
— Я послал моего слугу вперед, — объяснил Чарльз. — Салли! — Он выдвинул для нее кресло.
Она села.
— Здесь действительно есть привидения? — спросила она.
— Так уверяет хозяин. Он в этом совершенно откровенен — думаю, он уже потерял надежду продать дом. Но посмотрите, как здесь просторно! — продолжал он, откупоривая бутылку с вином.
Вебстер рассматривал сад.
— А там… Это что, оранжерея? — спросил он. — И здесь достаточно места, вон там, где трава, для… Я вот думаю…
— Рельсы, — сказал Чарльз. — Вдоль той стены, видите?
