Валерия Вербинина - Ход Снежной королевы
Тень ползет по ковру к Амалии, которая дремлет в кресле. Вздрогнув, она открывает глаза. Перед ней стоит Фредерик Массильон.
– Что Люсьен? – напряженным голосом спрашивает она.
– С ним брат, – отвечает актер. – Только что пришел доктор.
– Виньере сказал что-нибудь?
– Ничего.
Массильон валится на оттоманку. Его плечи опадают. Видно, что он смертельно устал. Приподнявшись в кресле, Амалия бросает взгляд на часы.
– Уже полдень, – безнадежным тоном произносит актер. – Может быть, вам принести что-нибудь поесть?
– Спасибо, – отвечает Амалия, – но что-то не хочется.
Сделав над собой усилие, она встает и идет в соседнюю комнату. Люсьен лежит на постели с закрытыми глазами, доктор Виньере осматривает его рану. Гийом стоит тут же, закусив губы. Лицо у мальчика – совсем синее, и Амалии даже не надо глядеть на доктора Виньере, чтобы понять, что надежды почти нет. Тем не менее она спрашивает:
– Как он?
Доктор бросает на нее хмурый взгляд.
– Плох. Но он борется. – Медик колеблется, прежде чем произнести следующую фразу: – Полагаю, если он продержался столько часов после ранения, то это все же положительный признак. Больше всего я боялся, что он не переживет операцию.
– Значит, он не умрет? – вырывается у Гийома. – Он будет жить?
– Я не знаю, – шепчет Виньере. В его глазах застыла тревога. – Не знаю. Поймите, я ничего не могу обещать. Я делаю все, что могу, но боюсь… – Он собирается с духом. – Боюсь, что этого все же мало.
Амалия садится в кресло возле изголовья мальчика и берет его за руку. Та мягкая, холодная и безвольная. У запястья неровной ниточкой бьется пульс, и, поймав его, Амалия немного успокаивается.
– Вы же все утро сидели с ним, – тихо говорит Гийом. – Вам надо отдохнуть. Хоть немного.
– Нет, – отрезает Амалия. И повторяет: – Нет.
Стрелки ползут по циферблату. Час. Четверть третьего. Без пяти пять. Люсьен весь в поту, он мечется и бредит. Повязка на его щуплом тельце намокла от крови. Рядом с Амалией Фредерик сменил Гийома. Вновь приходит Виньере. Время от времени в комнату заглядывают остальные обитатели замка – Эдмонда Бретель, Матильда, Ланглуа, Арман Лефер. Из соседней комнаты раздается стон. Встревожившись, Амалия выходит туда. Нет, все в порядке, просто у Гийома очередной приступ головной боли. Бедный Гийом! В любую минуту коварная опухоль может убить его. Жизнь Люсьена по-прежнему висит на волоске, как и жизнь их матери. Словно какой-то рок обрушился на эту семью…
– Как вы, Гийом? Может быть, сказать доктору, чтобы он дал вам лекарство?
– Нет, – бормочет Гийом, через силу пытаясь улыбнуться, – не надо… Вы знаете, как только вы вошли, мне сразу же стало легче. И голова почти не болит…
Амалия понимает, что он говорит неправду, но не настаивает и возвращается к Люсьену. Она садится в кресло, и тут что-то твердое впивается ей в бок. Поморщившись, она сует руку в карман и обнаруживает в нем хрустальный пузырек с переливающейся зеленоватой жидкостью, про который совсем успела забыть.
– А, абсент! – оживляется Фредерик. – Что же все-таки тут за снадобье такое, как вы думаете?
– Не знаю, – коротко отвечает Амалия, пряча пузырек. – И, по правде говоря, не это волнует меня сейчас.
Фредерик не осмеливается ей возражать. Стрелки возобновляют свой бег по циферблату. В комнату заглядывает мрачный учитель фехтования.
– Как он?
– Без изменений.
Арман колеблется, и, угадав причину его колебаний, Амалия спрашивает:
– Может быть, вы хотите что-то сказать мне, месье Лефер?
Учитель бледно улыбается.
– Я… И да, и нет. – Он говорит, делая большие паузы. – Не знаю, насколько это важно, но… Может быть, вы сочтете меня фантазером…
– Говорите, Лефер, – спокойно приказывает Амалия.
И Арман, волнуясь, рассказывает о том, что его рука каким-то чудесным образом восстановилась после падения. Конечно, он не вправе в нынешней ситуации тревожить мадам Дюпон подобными пустяками, но…
– Просто очень уж это странно, – тихо заканчивает он.
– Да, странно, – поразмыслив, говорит Амалия. – Конечно, стоит принять во внимание, что в подземелье было темно и что вы могли ошибиться… – Внезапно она вспоминает, что сама, своими глазами видела у Лефера глубокую рану. – Знаете что, Арман… Покажите-ка мне свою руку…
И учитель, кивнув, засучивает рукав. Ни царапины. Ни синяка. Ни малейших следов ушиба…
– Чудеса! – замечает Массильон, только чтобы хоть что-нибудь сказать.
– Да, чудеса, – рассеянно говорит Амалия. – Спасибо, Арман. Можете идти.
Он уходит. Часы не то кряхтят, не то кашляют семь раз. Уже вечер. Амалия ставит локти на подлокотники и потирает пальцами виски. Полузакрыв глаза, она думает…
Подземельный зал лабиринта… Потайная комната над ним… Четверо рыцарей, которые убили друг друга из-за хрустального флакона… Четыре тела, казавшиеся живыми и вдруг рассыпавшиеся в прах… У Гийома свои странности, говорила Матильда, он любил лежать на кровати в одном и том же месте… Исчезнувшая рана у Лефера… Почему? С какой стати? «Как только вы вошли, мне сразу же стало легче», – сказал Гийом. За несколько часов до этого она вышла из комнаты, и он сразу же потерял сознание… Едва он приехал в замок и обосновался в потайной комнате, ему сделалось лучше, хотя все вокруг были уверены, что дни его сочтены… И маленький Люсьен, который из последних сил борется за свою жизнь… Подземелье… «То, что дороже золота и всех благ земных…» Философский камень… металлическая пуговица Лефера, так и оставшаяся металлической… Что дороже золота? Что? Что? Неужели?..
«Я должна проверить, – сказала себе Амалия. – Немедленно!»
– Что вы делаете? – беззвучно вскрикнул актер, увидев, как мадам Дюпон вытаскивает из сумочки тонкий кинжал с изящной ручкой.
– Ставлю один опыт, – коротко ответила Амалия. – Идите сюда, Фредерик.
Актер повиновался с большой неохотой.
– Что еще за опыт? – нервно спросил он.
– Стойте и смотрите, – коротко ответила Амалия. После чего отвернула оборку рукава и несильно полоснула лезвием по коже. Тотчас на ней образовалась царапина, набухшая кровью.
– Я не уверен… – несмело начал Массильон, но Амалия уже откупорила флакон с зеленой жидкостью и, слегка смочив в ней палец, провела им вдоль царапины. Фредерик охнул и отшатнулся.
Зеленая жидкость мгновенно впиталась в кожу, оставив на ней легкий светящийся след, который, впрочем, вскоре исчез. Вместе с ним исчезла и рана. Она на глазах затянулась, не оставив ни малейшего следа. В полном остолбенении актер уставился на Амалию.
– Виват тамплиерам! – хрипло сказала она.
– Что это? – одними губами произнес Фредерик, ибо голос отказал ему. – Что?
– Скажите мне, Фредерик, – вопросом на вопрос ответила Амалия, – что дороже золота и всех благ земных?
Актер насупился.
– Ну, дороже золота, к примеру, бриллианты, – буркнул он, – да и платина…
– Неверный ответ, – отрезала Амалия. – Дороже золота и всех земных благ – жизнь, Фредерик. Только жизнь, потому что ее нельзя купить или продлить ни за какие деньги.
– А как же философский камень? – пробормотал окончательно сбитый с толку актер.
– Тамплиеры и так были несметно богаты, – отмахнулась Амалия, – что в конечном итоге и сгубило их. Посудите сами: зачем им был нужен какой-то философский камень, когда они и без него не бедствовали? Конечно, они, как и многие их современники, занимались алхимическими опытами, но интересовал их не философский камень, а нечто другое. Эликсир жизни.
– Эликсир жизни? – повторил Массильон. – А что он делает?
– Вы же сами видели, – отозвалась Амалия, опуская рукав. – Он заживляет раны, излечивает от болезней и продляет жизнь – считается, что до ста лет, не меньше. Также он будто бы наделяет невероятной силой, смелостью и стойкостью, а кроме того, долго не дает стареть. А вообще эликсир жизни – лишь промежуточная ступень на пути создания другого эликсира. Эликсира бессмертия.
– Но откуда вам все это известно? – ахнул Фредерик, глядя на нее широко раскрытыми глазами.
– Из книг, мой дорогой, из книг, – с улыбкой отвечала Амалия. – Надо читать книги, чтобы найти ответы на многие вопросы.
– Да нет, я не о том! – вскричал Массильон. – Как вы догадались, что это за эликсир?
Амалия усмехнулась.
– Каюсь, дорогой Фредерик, догадалась отнюдь не сразу. Поначалу меня насторожили убитые тамплиеры. Они выглядели так, словно умерли всего несколько часов тому назад, а ведь прошло уже несколько веков. Но, стоило мне забрать у одного из рыцарей эликсир, как они рассыпались в прах. Комната Гийома располагалась как раз над подземельем, и большую часть времени он предпочитал проводить на кровати. Вероятно, она стояла в точности над тем местом, где находился эликсир, который даже в закрытом флаконе оказывал благотворное действие. И, наконец, до странности быстро зажившая рука Армана навела меня на мысль, что в зеленоватой жидкости есть нечто… сверхъестественное, что ли. Помните, мы налили несколько капель на пуговицу, а Арман потом забрал ее и сунул в карман. Именно тогда он и коснулся пальцами эликсира, который залечил его рану.
