Анна Малышева - Кто-то должен умереть
В его голосе звучала злая ирония.
– Боренька, я боялась, – начала было жена, но тот отстранил ее ладонью. Мария как раз собралась кинуться ему на шею.
– Чего боялась? Мне нечего бояться.
– Я боялась за тебя. За твое состояние…
– Состояние стабильное, – ответил он все с той же иронией. – Вопросы есть?
И поскольку Настя молчала, он продолжал сам:
– Я встретил Машу. Подумал, что она – та, кого искал. Женился. Она, знаешь ли, требовала от меня откровенности…
Он закашлялся, неловко вдохнув дым, а Настя поморщилась. Сегодня ей вполне хватило сигар Валерьяна Тимофеевича. До конца рабочего дня он выкурил три штуки.
– А вот сама откровенна не была.
– Но я…
– Постой, – снова жесткий, отточенный жест и потерянное, несчастное лицо Марии. – Почему ты скрыла, что познакомилась со мной из интереса?
– Но я, – заторопилась та, боясь, что ее перебьют, – сразу сказала, что пытаюсь узнать о той несчастной самоубийце!
– А вот я все тебе рассказал.
Борис перевел взгляд на Настю. Та стояла неподвижно.
– А ты, – он не сводил с нее глаз, – ты – можешь что-то объяснить? Разве ты была со мной откровенна? Сговорились, да? Чтобы вытянуть все до капельки? Я устроил тебя на работу. Что – мало платят? Начальник плохой? Почему ты ко мне пристаешь?
И он спрятал лицо в ладони, сложенные лодочкой. Марии этот жест отчаяния уже был знаком. Настя оцепенела.
– Да, я с ней был! – выкрикнул мужчина, в котором прежде никак невозможно было предположить истеричных задатков. – Да, был! Да, ошибся, бросил! Она повесилась! И что вы теперь ко мне пристали, когда у меня все так…
Он отпустил резкое словцо. Настя взметнула ресницы, посмотрела на подругу. Та гладила мужа по плечу, посылая Насте уничижительные взгляды, которые ясно говорили: «Вон!»
– Я приду как-нибудь потом, – тихо сказала девушка, бочком продвигаясь к двери. – Извините. Я искала…
– Меня?
– Да не вас, – она кусала губы. – Хоть кого-то… Ошиблась. Простите. А вы знали, что она была замужем?
– Юлия? – Борис поднял голову. – Нет.
– Я же тебе говорила, – прошипела Мария, оборачиваясь к дверям. – Иди.
– А что ее первые два мужа исчезли? – Голос Насти начинал звенеть. – А что Колю… последнего мужа зарезали во Владивостоке и убийцу все еще не нашли? Знали вы это?
Борис энергично растер ладонями и без того припухшее лицо. Он в самом деле плакал.
– Ничего я не знал. Только хотел от нее отделаться.
Мария яростно заломила брови:
– Сейчас же уходи! Неужели не видишь, что он не в себе!
– Постойте, – Настя отступила еще на один шаг к дверям. – А собаку вы помните?
– Кого? – глухо переспросил Борис.
– С чего он будет помнить эту рваную шавку, – не выдержала Мария. Она буквально взорвалась от бешенства. – Ты же сама знаешь, что пес жил в кафе два года, а Боря познакомился с этой женщиной всего несколько месяцев назад… Или меньше?
Тот кивнул. Настя тщательно застегнула сумочку. Когда на нее кричали, она чаще всего терялась, начинала тушеваться, сдавать позиции. Но не сейчас. Глядя на Бориса, она внезапно ощутила глухую тайную злобу, которая давно уже копилась у нее в душе и которой прежде было некуда выплеснуться.
– Хорошо, – медленно выговорила она. – Ухожу. За работу – спасибо. За участие – тоже.
Она перевела взгляд на Марию.
– Но зачем было лгать?
Мария махнула рукой, показывая, чтобы гостья немедленно убиралась. И Настя покорно ушла.
На улице прояснилось, асфальт был мокр от дождя и парил. Девушка шла к метро, глядя себе под ноги, и никак не могла забыть взгляда, которым проводил ее Борис. «Мне он не нравится», – сказал Валерьян Тимофеевич. «Мне тоже», – опять подтвердила бы она.
* * *– Что мне делать? – стонал Борис. Он давно уже улегся в постель, но не спал – метался так неистово, будто лежал не на простынях, а на раскаленной сковороде. – Надоело! Нервы – ни к черту!
Жене тоже не лежалось. Она давно сидела, подложив под спину подушку, и молча слушала излияния человека, которого любила больше всего на свете.
– Пускаешь в дом бог знает кого! Я делаю людям добро, следую твоим просьбам, а ты…
– Кто же знал…
– Ты знала!
– О, я! – Мария так и подскочила. – Я только просила найти этой девчонке работу!
– Я нашел! А что вышло?
– Да кто же думал, что твой Тимофеевич наговорит ей всяких гадостей? Знаешь, чем он занимается? Пытается найти тебе другую жену! Я молчала, потому что видела, как тебе плохо, но раз ты так – молчать больше не буду!
Теперь и Мария дала волю слезам. Она рыдала, комкая у влажных щек кружевной воротничок рубашки, и не видела, каким потрясенным взглядом смотрит на нее супруг. Наконец он обрел дар слова:
– Другую жену? Да это абсурд!
– Он так не думает!
– С чего это… Как он мог? – Борис швырнул подушкой в экран телевизора. Тот погас – вероятно, потому, что подушка отжала кнопку питания. Мария подняла голову:
– Он говорит, что ты все равно меня бросишь! Но я знаю, чего ему нужно!
– Боже…
– Какое он имеет право?
– В самом деле… Какое? – Борис растерянно нашарил пачку сигарет, но не обнаружил там ни единой штуки. Смял бумагу в комок и кинул ее вслед за подушкой:
– Можно подумать, он бог и царь! Разводить меня с женой!
– Да! И не только! Настя…
– Слышать о ней не могу!
– А ты послушай!
– Хватит!
– Постой! – Она подошла к окну, рывком распахнула створку и жадно вдохнула свежий, насыщенный озоном вечерний воздух. – По его мнению, я тебе неудобна. Знаешь, почему?
Он молчал – так покорно, как ей и в самых лучших грезах не представлялось. Муж, принадлежавший ей по праву, всегда был для Марии лишь орудием, которым она могла чего-то добиться от жизни. Красивым, мощным, покорным орудием. И вот сейчас он молчал – говорила она.
– Валерьян пытается тобой управлять. Велел Насте читать брачные объявления в газетах и выбирать подходящие. Тебе это нравится?
Пауза показалась рискованной – в любой момент муж мог снова выйти из-под ее власти, стать самостоятельной личностью… Но Борис промолчал. Мария несколько приободрилась.
– Он желает, чтобы мы расстались. А теперь, – она даже подбоченилась, в надежде, что этот древний жест всех жен, желающих знать правду, окажет свое целительное действие, – теперь скажи мне все.
– Хорошо, – его голова едва не упала между колен. Борис был обессилен.
– Ты зависишь от него?
– Если бы не деньги… Деньги, проклятые деньги! Я рисковал, и вот…
– Если бы не деньги – ты бы послал его к черту?
Еще один кивок. Он выглядел таким убитым, угнетенным, как никогда в жизни.
– Тогда бы он не посмел тобой управлять?
– Маша… Я пропал.
Она с трудом подавила в себе желание рвануться к нему, обнять, утешить – как ее саму утешали в детстве родители, если она получала в школе незаслуженную двойку.
– Значит, нужны только деньги?
– Будь они прокляты!
– Хорошо, – женщина помедлила. – Я отлично понимаю, что ты боишься продешевить, продавая квартиру. Спешка тут неуместна. Ты прав.
Несчастные темные глаза поднялись навстречу ее взгляду. Борис лишь покорно кивнул.
– А дача… Ну, что она стоит? Короче, пойдем другим путем. У меня тоже кое-что есть. Но! – Она подняла палец. – Я не прошу, а требую, чтобы отныне ты отчитывался во всех расходах. Я поведу бухгалтерию. Других проблем, кроме оплаты аренды склада, нет?
– Еще этого не хватало! – вскинулся он.
– Тогда… – она стремительно приблизилась к постели и крепко сжала его сгорбленные плечи, – скажи, к кому обратиться?
Глава 18
Мария ожидала чего угодно – бесконечных переговоров, отказов, унижений… Но только не такого легкого решения проблемы. Кредит был оформлен немедленно. Не устроило ее лишь одно обстоятельство…
– Почему он? – сквозь зубы спрашивала женщина, когда они с Борисом остались за столиком вдвоем. Валерьян Тимофеевич вышел в туалет.
– А почему нет?
Борис, против обыкновения, выпил довольно много и теперь был очень весел. Мария, напротив, держалась сухо и ни к чему на столе не притронулась. Сделку отмечали в маленьком заведении того типа, который принято называть «семейным». Тут было всего несколько столиков, мягкий свет, вкусная еда и приветливая улыбка наготове – в какую сторону не обернись. В прежние времена Мария пришла бы в восторг – особенно если бы не пришлось самой платить по счетам, да к тому же напротив сидел бы любимый мужчина. Сейчас она ощущала себя отвратительно.
– Неужели нельзя было найти никого другого? – спрашивала она. – Я же тебе все рассказала.
– Перестань, – он ласково погладил ее руку, – не унижайся до женской мести.
– Женской?! Чем это, по-твоему, женская месть отличается от мужской? – взвилась она. – Он пытается нас разлучить, подыскивает тебе удобную жену, не верит на слово, а когда появляется возможность нас облапошить – тут как тут!
Она подписала заемное обязательство с тяжелым сердцем. Дело было не в том, что при этом она в известной степени рисковала квартирой, под которую и брался кредит. Одно ощущение, что Валерьян Тимофеевич именно и был тем самым человеком, который потенциально – в пиковой ситуации – мог эту квартиру получить, ранило ее. Но не меньше ранило сознание, что тот уж во всяком случае неплохо нагреет руки на сделке. Кредит был далеко не беспроцентным. Борис лишь улыбался.
