Мария Жукова-Гладкова - Марш Мендельсона на бис
Первым очнулся Вова и умело выбил оружие из рук Тамарки, пистолет тут же подхватил Илья Михайлович, а Тамарка бросилась на Вову и оставила пять следов на его второй щеке. Все происходило под визги или дикий смех Ленки, наслаждавшейся бесплатным зрелищем. Потом Илья Михайлович учинил Тамарке допрос, но она молчала, как партизанка, молясь, чтобы я скорее вернулась и взяла ситуацию под контроль. Вова переместился подальше от девушек, не желая снова испытывать на себе действие их ноготков, а Тамарка по собственной инициативе проследовала к окошку, чтобы следить за подъезжающими машинами.
И вот наконец прибыла я.
– Катя, мне точно ничего не грозит? – с беспокойством спрашивала меня Тамарка. – Может, мне лучше опять улететь на Кипр? Или меня теперь через границу не выпустят? Ты дашь мне денег, чтобы меня снова тихо провели в самолет, как тогда с ребятами?
– Насчет Кипра мысль, конечно, интересная, – кивнула я. – Может, и стоит. А насчет границ успокойся. Из-за тебя их никто перекрывать не станет. Есть и более достойные личности.
Но я тут же вспомнила, что сама должна отбыть в Австрию, и посмотрела на пса. Тамарка проследила за направлением моего взгляда, все поняла и сказала, что пока никуда не поедет, если я обещаю все уладить. Я обещала и порадовалась такому доверию подружки. Но я в самом деле не видела ничего страшного в случившемся, самым главным аргументом, конечно, был тот, что я нужна Глазкову. Вот только интересно, в каких делах успел побывать этот ствол?..
Я сказала Тамарке, чтобы она ложилась спать – устала, наверное, как собака, и испереживалась, а я сама еще должна заняться изучением содержимого красной папки. Подружка ответила, что не ляжет, пока не узнает, что в папке – ей тоже интересно. Ну как хочет, она и завтра может выспаться.
Папка была набита разнообразными документами, часть из них была на грузинском. Поскольку в этом языке я ни бум-бум, оставалось только кусать локти. Тамарка поинтересовалась, что это за язык такой, вроде бы где-то ей доводилось видеть подобный шрифт, только вот она никак не может вспомнить где.
Я пожала плечами и ответила, что не представляю и что в любом случае нам это не прочитать, а давать знать Игорюне, что у нас оказалась и папка, не следует. Тамарке я так и не сказала, что все это добро еще так недавно принадлежало Ромазу Георгиевичу.
– Но как ты ему объяснишь?.. Он же знает, что прятался тут с сумкой? – пролепетала подружка.
– Если до сих пор не вспомнил – обойдется. Дело-то было в понедельник, сегодня четверг. Мало ли где забыл. А пистолет выпал из кармана. Сделаю большие круглые глаза. Сумку бы надо уничтожить.
Не откладывая дело в долгий ящик, Тамарка направилась к мусоропроводу. А я тем временем взялась за изучение бумаг на немецком и обнаружила весьма интересную информацию, которая мне может очень пригодиться в воскресенье и в начале следующей недели.
Ромаз Георгиевич Абрашидзе оказался владельцем каких-то охотничьих угодий в Австрии, документы на которые как раз и лежали в папке. Не посетить ли мне эти угодья во время своего появления в стране? Вот только неизвестно, в какой ее части мы там будем… Хотя, по российским меркам, это в любом случае окажется не очень далеко. Ладно, сориентируюсь на месте. Найду что наврать Вове с Игорем. Например, должна совместить их дела со своими. Клиент просил. Какими делами – коммерческая тайна.
Я вынула документы на немецком из красной папки и сунула в свой «дипломат» вслед за портмоне и борсеткой. Пусть лучше хранятся у меня на работе. Мало ли кого сюда принесет из незваных гостей, а чего доброго еще и с ордером на обыск. Или с пистолетом, направленным в висок Тамарке. А на грузинском пусть остаются. Найти переводчика с грузинского в Питере сложнее, чем с немецкого (которым я владею сама), тем более что пришлось бы искать того, кто не является родственником Абрашидзе или, по крайней мере, с ними незнаком, что не так-то просто. Родственные и национальные связи у грузин очень тесные, грузин для грузина сделает в сто раз больше, чем для русского, ну и чем русский для русского.
Если же кто-то доберется до этой папки, пусть с заинтересованными лицами объясняется Игорь. Я на эти документы не претендую.
Вскоре мы с Тамаркой отошли ко сну. Я очень надеялась, что хоть в пятницу смогу полноценно поработать у себя в финансовой компании. Хорошо бы выйти и в субботу, оставить задел на следующую неделю. Не знаю, когда мне удастся вернуться.
Уже засыпая, я услышала настойчивый звонок телефона. «Забыла отключить звук, идиотка», – сказала я себе, но Тамарка уже сняла трубку и вскоре появилась у меня в комнате с перекошенным лицом.
– Что еще?! – взревела я.
– Это… там требуют Тимофея. Какой-то замогильный голос… Сказали, что… его отца будут присылать тебе по частям.
На Тамаркином лице был написан ужас, хотя ни Тимофей, ни Артем Александрович не являлись ее родственниками. Но услышать такое беременной женщине на ночь глядя, после всех сегодняшних переживаний… Звонивший наверняка не знал, что разговаривает не со мной.
– Номер не определился, – тем временем сообщила подружка.
Ну естественно.
– Ладно, ложись спать, – устало сказала я ей.
– Но как же?! Катя! Ты же понимаешь…
– А что я могу сделать? Я даже не представляю, в какой стране сейчас Тимофей.
Тамарка очень удивилась, что Прохоров мне даже не звонил, хотела выпить еще коньяку, но я ее остановила, напомнив про малыша, тогда она выпила валерьянки и наконец отправилась спать. А я долго лежала, глядя в потолок.
Глава 21
Санкт-Петербург. 16 апреля, пятница
В пятницу события развивались еще круче.
Снизу позвонила охрана, заявив, что ко мне одновременно рвутся Владимир Иванов и Анатолий Туляк, размахивая служебными удостоверениями.
– Впускайте, – устало сказала я, глянула на часы, порадовалась, что хоть время движется к окончанию рабочего дня, велела Светке готовить бутерброды в тройном количестве и варить побольше крепкого кофе.
Мужики ворвались вихрем. Я тут же поставила их в известность о том, что еда прибудет через пару минут, дабы уменьшить их служебное рвение применительно к моей скромной персоне.
Они оба выдохнули и плюхнулись в кресла. «Бедная мебель», – подумала я, слушая, как скрипит она под Вовой. Тут появилась улыбающаяся Светка, источавшая радушие, поставила огромное блюдо, на которое мужики посмотрели голодными глазами и явно с трудом сдержались, чтобы тут же не отправить в рот по бутерброду, но смогли дождаться кофе. Я предложила вначале закончить с трапезой, потому что дело никуда не убежит, бутерброды же могут заветриться, а кофе остыть.
Мы заморили червячка, и я вопросительно уставилась на немного остывших и расслабившихся господ.
– Ну? – спросила я. – С чем прибыли? Не знала, что вы знакомы.
– Да тут познакомишься. С тобой и с твоими подругами, – буркнул Вова, он же – майор ФСБ Иванов.
– Ох, Катя, ну и задала ты нам работы! – вздохнул капитан Туляк.
– А в чем дело?
Я вспомнила ствол Ромаза Георгиевича (вернее, его водителя-телохранителя) и уж грешным делом подумала, что на нем висит чуть ли не половина «глухарей» в Санкт-Петербурге, но про тот пистолет Вова с Толей даже не упомянули. Не до него было.
В общем, сегодня с утра из автомата в ментовку позвонила какая-то женщина, отказавшаяся представиться, и сообщила, что – как ей показалось – она прошлой ночью слышала в квартире Игоря Казанского выстрел. Она не уверена, но звонит на всякий случай. Представляться не желает, потому что хозяин квартиры – какой-то бандит, недавно выпущенный из кутузки или откуда-то там еще, и ей ее жизнь не надоела. Еще неизвестно – посадят его снова или нет, если б гарантированно посадили, она бы, конечно, представилась. А так – извините, господа хорошие. Давайте сами как-нибудь проверяйте, а от соседей свидетельских показаний не ждите.
Группа тут же выехала на место. И застала следующую картину.
Прямо за входной дверью обнаружился мертвый Анзор Абрашидзе. Игорь лежал у себя в спальне на кровати с уже синеющим лицом. Судя по тому, что он был полностью раздет и накрыт одеялом, он лег спать, как обычно. Да и поза его, по свидетельству Вовы, была как раз той, в которой, как правило, спал Игорь, – на животе, обняв подушку. Одежда его валялась рядом на кресле, куда он обычно ее складывал. Внимание прибывшей на место группы привлекла тумбочка в коридоре у вешалки. Там был слегка выдвинут верхний ящик, совсем чуть-чуть, не больше чем на сантиметр. В нем оперативники нашли «беретту», из которой был сделан один выстрел, и этим выстрелом, как чуть позже показала экспертиза, застрелен Анзор Абрашидзе, рухнувший в прихожей. Анзору стреляли в затылок, когда он, по всей вероятности, шел к выходу из квартиры.
Игорь был еще жив. Его немедленно увезли на «Скорой», и врачи долго боролись за его жизнь. Сейчас он находится в реанимации.
