Валерия Вербинина - Ветреное сердце Femme Fatale
Амалия поблагодарила доктора, сказала, что он ей очень помог, вручила деньги на больницу (чем сильно удивила Голованова, привыкшего, что богачи охотно дают обещания, но куда менее охотно выполняют их) и поехала в Д. Там она попросила Дмитрия отвезти себя к лимонадной немца Шмайхеля и вышла. Антоша, весь горя от любопытства, последовал за ней. Амалия хмуро оглядела близлежащие дома и двинулась вперед.
– Пока вас не было, отец два раза приезжал, – нарушил молчание Антоша. Ему казалось, что из Ялты молодая женщина вернулась хмурая и чем-то расстроенная, и он терялся, видя ее замкнутое красивое лицо.
– Зачем? – безучастно спросила Амалия.
– Звал меня обратно в лавку, – с готовностью откликнулся Антоша. – Ну а я ему ответил, что место садовника у вашей милости меня вполне устраивает.
Последние слова вместе с «вашей милостью» были явно позаимствованы из какого-то романа, и в другое время Амалия непременно обратила бы на них внимание, но сейчас ей было не до того.
– Отец другого адвоката сейчас ищет, – сообщил Антоша через десяток шагов.
На сей раз спутница все-таки взглянула на него с интересом.
– Вместо Тизенгаузена?
– Да. С тем же скандал неимоверный приключился… и вообще…
– Дядя Казимир прилично себя вел в мое отсутствие? – внезапно спросила Амалия.
– Он-то? – Антоша подумал, сморщив нос. – Он двести двадцать рублей проиграл.
«Вот черт!» – с досадой подумала Амалия.
– А четыреста выиграл, – доложил Антоша, преданно заглядывая ей в глаза.
– У кого?
– У Пенковского Сергея Сергеевича и у Петра Ивановича, поверенного. Они все время, пока вас не было, в усадьбу приезжали и того… в карты резались.
– А, ну тогда ладно, тогда ничего, – сразу же подобрела Амалия, узнав, что бойкий дядюшка обставил в карты двух ее недоброжелателей. – Что это за дом?
– Модная лавка, – с готовностью пояснил Антоша. – А на втором этаже – меблированные комнаты.
– Дом вроде бы новый или его просто недавно покрасили?
– Два года, как выстроен, сударыня.
«Значит, не здесь», – сообразила Амалия и ускорила шаг.
– Мы что-то ищем? – отважился спросить Антоша, видя, что она оглядывает каждое здание, попадавшееся им по пути.
– Да, – ответил Амалия. – То есть…
На самом деле она искала дом, который расположен на пути от лимонадной к жилищу Марьи Никитишны, – тот самый дом, возле которого Натали Севастьянова могла встретить художника Петелина.
«Гостиница, трактир, меблированные комнаты… – думала Амалия. – Он скрывался, это точно, потому что не был рад встрече со старой знакомой. Или же потому, что та могла что-то увидеть? Увидеть, где он живет, к примеру…»
Баронесса остановилась.
– Что это? – спросила она, кивая на большое здание перед ними.
– Это? – удивился Антоша. – Склад моего отца. Он там товары держит.
– Я не заметила вывески, – ответила Амалия.
– А ее и нет, – отозвался Антоша, пожимая плечами. – Всем в городе и так известно, что здесь его склад.
– Вот как? И давно он снимает здание?
– Не снимает, сударыня, оно его собственное. Лет семь как, наверное. Раньше тут были одни пустыри, а сейчас ничего, строят помаленьку.
Они дошли до маленького домика Марьи Никитишны, который стоял на самой окраине, и только тут Амалия разглядела, как живет старая сплетница. Наверное, у старушки самое ветхое, самое кособокое, самое унылое жилище в городе. Старая черепичная кровля давно не обновлялась, в саду кругами ходила грустная дряхлая собака с белым пятном на спине. У Амалии невольно сжалось сердце. В покосившемся домике было что-то от самой Марьи Никитишны, казалось, он вот-вот завалится набок и к нему страшно даже приближаться, однако на самом деле дом, конечно, стоял уже не первый десяток лет и столько же времени вводил в заблуждение всех прохожих.
– А что теперь? – спросил Антоша.
Он предвкушал немедленное раскрытие какой-то захватывающей тайны, однако Амалия обманула его ожидания. Баронесса осторожно переступила через ручеек воды, чтобы не замочить ботинки, и улыбнулась ему.
– А теперь мы возвращаемся домой, – сказала она.
9
– Дядюшка Казимир!
Дядюшка приоткрыл один глаз, увидел, что перед ним стоит дражайшая племянница, и решил: зрелище не стоит того, чтобы открывать оба глаза. Кроме того, он предчувствовал – не миновать ему упреков за то, что он вместо того, чтобы вести хозяйство, все дни напролет играл с поверенным и акцизным. Поэтому Казимир поудобнее устроился в кресле и сделал вид, что спит сном младенца и вообще не имеет никакого касательства к грешным делам мира сего.
– Говорят, вы опять проигрались, – сказала Амалия.
– Я выиграл, – кротко возразил Казимир, не открывая глаз.
– Вот и прекрасно, – объявила жестокосердная племянница. – Вы везучий человек, дядюшка. Именно поэтому сегодня ночью вы мне понадобитесь.
На сей раз дядюшка Амалии все же сподобился открыть оба глаза, потому что учуял угрозу своему необременительному существованию. Конечно, для любого другого мужчины слова «сегодня ночью» значили бы совсем не то, что подумал Казимир, но он слишком хорошо знал свою племянницу.
– Я? – промямлил он.
– Ну да, – ответила Амалия, ничуть не смущаясь. – Я должна сегодня залезть на склад купца Фомичева, и вы мне в этом поможете.
Казимир повернул голову, потер нос и немного подумал.
– Я никуда не полезу, – объявил он наконец. – Есть какой-то закон насчет проникновения на частную территорию, и он мне не нравится. Даже и не проси!
– Дядюшка! – тихо и раздельно проговорила Амалия.
– Там наверняка собаки, – заметил Казимир. – А я не люблю собак. И сторожа будут. Сторожей я тоже не люблю. У сторожей, конечно же, ружья. Они начнут стрелять… – Он зевнул. – На всякий случай, племянница, если ты забыла, напоминаю тебе: я шляхтич, а шляхтичи не могут лазить по складам каких-то купцов. Наша бабушка была коротко знакома с самим Наполеоном…
– С ним было знакомо пол-Европы, – оборвала Амалия экскурсию в глубь времен по ветвям генеалогического дерева. – Про предков-крестоносцев я тоже знаю. И, поскольку вы их достойный потомок, вы мне поможете. – И она с победным видом поглядела на дядюшку.
– Нет, – упрямо ответил Казимир. – Я уже тебе сказал: собаки…
– Там нет собак, – отозвалась Амалия. – Я уже все узнала у Антоши. Сторожа есть, но я знаю, как их обойти.
– Вот пусть Антоша тебе и помогает, – тут же нашелся дядя.
– Невозможно, – возразила Амалия. – Я не имею права впутывать его в это дело. Пока у меня только подозрения, но если они подтвердятся…
– А меня имеешь право? – горько спросил Казимир. – Боже мой, ни днем, ни ночью ни минуты покоя! То езжай туда, то езжай сюда, то чья-то рука в чемодане, то какая-то дурацкая лотерея… Между прочим, – встрепенулся он, – мои вещи мне так и не вернули!
– Дядюшка, – искренне сказала Амалия, – вы мне очень нужны! Поверьте, если бы было можно, я бы обошлась без вас. Но я не могу!
Казимир начал стонать, жаловаться, причитать, роптать на судьбу, но все-таки поднялся с кресла. Охая, вздыхая и прямо-таки на глазах разваливаясь на части, он глотнул волшебной судейской наливки из графинчика и малость взбодрился. Второй прилив бодрости он ощутил, когда Амалия посулила дать ему денег в виде компенсации за те опасности, которые им могут повстречаться сегодня ночью.
– Да что ты там рассчитываешь найти? – безнадежно спросил Казимир, выслушав сбивчивый рассказ своей племянницы. – Ну, художник… ну, встретила она его на улице… И что?
Амалия объяснила, что Натали Севастьянова встретила Петелина между лимонадной и домом Марьи Никитишны, что после сегодняшнего осмотра всех домов там наиболее подозрительным лично ей кажется именно склад.
– Посудите сами, дядюшка: художник для чего-то прятался, испугался, узнав Натали, и намекнул ей на какие-то темные дела… Я думаю, он жил где-то поблизости и не хотел, чтобы его видели.
Казимир глотнул еще наливки и объявил, что он, пожалуй, готов идти за своей племянницей куда угодно, но с одним условием: его не будут подвергать опасности. Потому что он старый, больной человек, а приключения забавны разве что в книжках.
– Хорошо, хорошо, – терпеливо сказала Амалия. – По правде говоря, вы мне просто нужны на случай, если что-то пойдет не так! Помните, если я закричу или еще что-то такое, сразу же бегите и приводите туда исправника, городского голову, полицейского пристава, кого угодно. Договорились?
Так вот и получилось, что с наступлением темноты двое всадников покинули Синюю долину и направились к городу, причем Амалия была одета в темный костюм наподобие мужского, который идеально сливался с темнотой. Что же до Казимира, то он прихватил с собой для храбрости фляжку с настойкой и время от времени прикладывался к ней. То, что затеяла его племянница, было ему крайне не по душе, но он знал, где она состояла прежде, и был уверен: даже если что-то неприятное и произойдет, ее служба всегда сумеет замять дело.
